Он призвал меня

Как он был прав, я тогда не мог себе еще представить. Облегченный я вышел с исповеди. Пусть только наступит эта «пустыня», я справлюсь с ней играючи! После чего в книжном магазине я закупился духовной литературой: вооружившись таким количеством «набожного оружия», я был уверен, что уже ничего плохого не могло произойти. Я чувствовал себя новым человеком.

ПУТЕШЕСТВИЕ В САХАРУ

Летние каникулы наступили как раз вовремя. Мне уже давно надоела вся эта мишура вечеринок, и я решил, что пересечение алжирской Сахары поможет мне – эмоционально и географически удалиться от событий последних недель. Два предыдущих путешествия в пустыню уже дали мне некоторый опыт, так что я пустился в дорогу в одиночку; моей целью был Тамарассет в горах Хоггар.

Поездка на Рено 4 оказалась затруднительной; я вез с собой пятнадцать шерстяных одеял, коробку с лекарствами, марлевые бинты, шариковые ручки и жевательную резинку для раздаривания и, конечно, несколько хороших фокусов: по предыдущим путешествиям я уже знал, что все это способствует быстрому сближению с местным населением.

В Алжире сразу же начались трудности: 60 градусов жары в машине, высокая испаряемость бензина, песок, плохие дороги, частично запорошенные трассы и, как всегда в таких случаях, обязательное расстройство желудка. Но все это было для меня не ново, так что я продолжал свой путь по маршруту Танецроуфт-Тамарассет. В оазисе Бени-Аббес я в четвертый раз поменял покрышки и заночевал там, где в последний раз жил пустынником знаменитый Чарльз де Фуко.

Контакт с местным населением состоялся мгновенно, и я тут же был приглашен на свадьбу. Все одеяла и несколько бинтов я подарил присутствовавшим там мужчинам (женщины до полночи праздновали в своем кругу). Наверное, они не знали, что делать с бинтами, потому что в какой-то момент они забегали по двору в белых тюрбанах. После того как они потешились вдоволь этим подарком, они принесли мне большую миску «кус-куса» – национального блюда из баранины, риса и оливок. В полночь я незаметно скрылся и отправился спать, так как назавтра я собирался выехать очень рано. Моя палатка стояла на краю оазиса, под фиговой пальмой. Перед лицом этого ясного звездного неба, в этой необычайной для меня ночной тишине я произнес еще длинную молитву, после чего скоро заснул.

Муэдзин призвал к молитве. Было пять часов утра и очень холодно. Я быстро собрал свои вещи, намереваясь больше не задерживаться. Но вдруг заметил полное отсутствие моих фотопринадлежностей и устремленный на меня пристальный взгляд. Мальчик лет десяти подошел ко мне, неся мой фотоаппарат и все остальные принадлежности в охапке.

– Мсье, вот ваши вещи; вчера вечером я взял их из машины, чтобы их не украли.

В знак благодарности за его честность и заботу я подарил мальчику несколько шариковых ручек и пачку жевательной резинки – и он гордо ушел. Однако дети редко появляются в одиночку; в мгновение ока меня окружила целая орава. На прощание я показал им еще один фокус и, под улюлюканье торжествующей толпы, удалился в одиночество пустыни.

Было тягостно; после десяти часов температура поднялась молниеносно, вследствие чего вода в радиаторе закипела. Это означало: ехать медленнее, делать остановки, терять испаряющийся бензин, молиться. Я находился где-то между Адраром и Реггане, как вдруг небо в одно мгновение потемнело, приобретая желтоватый оттенок. Ага, подумал я, вот оно, самое суровое испытание – песчаная буря! Значит, так: остановиться, закупорить выхлопную трубу, все плотно закрыть и ждать в машине.

Не помню, чтобы когда-нибудь за всю свою жизнь я молился так горячо, как в эти бесконечные минуты: это путешествие в одиночку по Сахаре могло мне обойтись жизнью! Когда ураган улегся, я оказался безнадежно погребенным почти по окна. Как мне теперь когда-нибудь выбраться отсюда?

Прошло четыре часа, пока машина наконец могла тронуться в путь. Но тут я с ужасом понял, что бензина не хватит до следующей бензоколонки, которая, если верить моей карте, находилась отсюда в 400 километрах.

«Господи, для Тебя нет ничего невозможного, – молился я. – Пошли мне цистерну с бензином, из тех что здесь иногда проезжают, или бензоколонку, не отмеченную на карте! Ведь в Зальцбурге я вручил Тебе вновь свою жизнь; так прийди же и ты мне навстречу! Спасибо».

И в смутной надежде я двинулся дальше, чувствуя, как выворачивается мой желудок при одном взгляде на указатель бензина, стрелка которого находилась в пределах резерва. А вокруг – ничего кроме песков, песков, песков!

Ежеминутно я ожидал, что мотор заглохнет; но нет – ничего подобного! Машина катила и катила. Постепенно до моего сознания начало доходить, что Бог все же дал чуду произойти. Все бензобаки были пусты, судя по указателю, из них нельзя было больше выжать ни капли. Но машина катила дальше.

И вдруг я начинаю различать вдали, в низине, силуэты мазанок; ясно выделяется башня минарета. Оазис! Ищу его на новейшей карте: нет, не обозначен! Это, должно быть, где-то невдалеке от Тидикельта. Я вздыхаю облегченно. «Благодарю!» – вырывается беззвучно с моих склеенных и забитых песком уст.

Остальное рассказать недолго: бедуин указал мне на бензоколонку, состоявшую из одной колонки, которая стояла так, будто бы бензин бил прямо из Сахары. Он помог мне набрать бензина и послал детей принести мне поесть. Из арабо-французской мешанины их речи я понял, что где-то в 60 километрах отсюда находится миссия «Белые отцы», на которую я должен выехать. Однако случилось совсем другое. В Тадемоуте мое путешествие закончилось.

Полицейские из иностранного легиона, находящиеся там, перекрыли дорогу. Тут уже три дня стояли один австриец из Вены и один немец из Дюссельдорфа, дожидаясь в своих джипах еще двоих попутчиков, ибо, начиная отсюда, путешествие по пустыне разрешалось лишь конвоем из четырех автомашин. И поскольку у меня не было никакого желания торчать тут неизвестно сколько в ожидании четвертого, я повернул обратно и направился по трассе Хоггар, через Гхардайа на Алжир и дальше на Тунис, и пароходом в Сицилию.

Тут проходил строгий пограничный контроль: с помощью собак-ищеек таможенники искали гашиш. Чудесным образом меня пропустили без контроля; наверное, мой облик вызвал доверие. Впрочем, у меня ведь и впрямь не могли найти ничего запретного!

В сентябре месяце мое путешествие завершилось в Зальцбурге. Когда я мыл машину, мне в глаза бросился торчащий шнурок радиоприемника; чтобы установить его на место, пришлось все разобрать – и я обнаружил спрессованную пластинку гашиша, упакованную в целлофан. В ужасе я понял, что оказался курьером для какого-то торговца наркотиками, который по непонятным причинам не добрался больше до моей машины. Я вспомнил об итальянских пограничниках с их ищейками, которые меня обошли. И о Боге, чья десница уберегла меня

СТРАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Пришло время приискать себе в Зальцбурге новую квартиру. Для новой связи с Богом мне было необходимо и новое убежище. Итак, сперва я жил у барона Е. X; это была примечательная личность: человек с благородным обликом, остроумный и обаятельный. Старый холостяк, он жил один и его ежедневно посещали молодые поклонники, среди которых – и несколько моих учеников. Барон уступил мне большую часть своей квартиры.

Но через год эта квартира стала для меня слишком шумной, и я решил уединиться в более тихий уголок. Итак, я поселился в прекрасной вилле в стиле барокко, у подножия крепости, в комнатах с деревянной обшивкой и с видом на крыши Зальцбурга. Некогда этот дом построил для себя Жюль Верн, но прожил здесь всего девять лет.

Моя новая хозяйка, овдовевшая гофрат (придворный советник), личность весьма незаурядная, как видно, больше не могла выносить одиночества в этом огромном доме, причину этого я узнал позже.

Хозяйка была дружна с провидицей, голландкой М. Ван Дикен, той самой, которой я однажды, зимним вечером, в буквальном смысле этого слова наступил на ноги.