Япония сверхестественная и мистическая: духи, призраки и паранормальные явления

«О, это дом семьи Иидзима, но я не слышу никакого кото. Должно быть, тебе кажется». Синдзабуро подозрительно посмотрел на друга, но понял, что тот говорил ему правду. И решил оставить все, как есть, ничего не сказал о странном сне.

СТУК ТЭТА

Озадаченный Синдзабуро вернулся в Нэдзу с курильницей, лежащей в кимоно. Вскоре старый друг семьи по имени Юсай, который был доверенным советником отца Синдзабуро, зашел навестить его. Заметив, что Синдзабуро выглядит подавленным, он попытался развеселить его: «Я не знаю, что тебя беспокоит, но уверен, что не так уж все' плохо. Почему бы тебе не постараться все забыть? Не поддавайся унынию. Если не будешь об этом постоянно думать, возможно, все само собой прояснится». Он ушел, оставив печального Синдзабуро, который ни слова не сказал о событиях того дня. Наступила ночь, в доме и вокруг него все стихло. Все уснули, кроме Синдзабуро, который все еще бодрствовал, пытаясь расшифровать сон. Вдруг в полночь он услышал стук гэта, ка–ран–ко–рон, сначала слабый, но потом все громче и громче, пока шаги не стихли прямо напротив его двери. Голос сказал: «Синдзабуро, господин, это Йонэ. Я привела свою молодую госпожу к вам. Пожалуйста, откройте дверь».

«Оцую!» — закричал Синдзабуро, переполненный радостью, даже не подумав, насколько странно, что две женщины из его сна пришли навестить его в полночь. Он открыл дверь так, будто давно уже ждал этого. И конечно, перед ним стояли Оцую и ее служанка Йонэ, которая несла бумажный фонарик с изображением пиона. Синдзабуро заметил также, что Оцую была одета в кимоно, украшенное тем же узором осенней травы, что и курильница, которую она ему подарила. «Входите», — сказал Синдзабуро. Из темноты ночи две женщины плавно вошли в комнату, легкий ветерок поднялся при их движении. Синдзабуро не замечал ничего странного ни в их манере двигаться, ни в их лицах, которые были слишком бледны. Он был просто счастлив, очень счастлив вновь видеть Оцую. Хотя все еще не смог объяснить свой странный сон и появление курильницы, Синдзабуро охотно отбросил беспокоящие его мысли. Он сел рядом с Оцую, и они немедленно продолжили свой задушевный разговор.

Когда прокричал первый петух, Ионэ вздрогнула и испуганно воскликнула: «Молодая хозяйка, пойдемте сейчас же. Давайте уйдем, пока нас не хватились». Две женщины выскользнули из комнаты, легкий ветерок струился за ними. Еще долго после того, как они ушли, Синдзабуро слышал звук тэта, ка–ран–ко–рон отдавалось в его ушах.

УЖАСНОЕ ИЗВЕСТИЕ МОНАХА

На следующее утро Синдзабуро проснулся очень поздно. Чувствуя себя неважно, он решил ничем серьезным не заниматься.

На самом деле он мог думать только о будущей ночи и ждать, когда наступит темнота и он снова сможет увидеть Оцую. Так он сидел целый день и ждал. Наконец наступила полночь. И опять, как и предыдущей ночью, он услышал звук приближающихся тэта. В дверях снова показались Оцую и ее служанка с бумажным фонариком. «Входите, входите!» — воскликнул Синдзабуро, к нему возвращалась бодрость. И еще раз он пригласил Оцую в комнату, где они вдвоем болтали непрерывно до первых петухов.

Так продолжалось ночь за ночью. Вскоре городские жители начали поговаривать, что молодой Хагивара проводит ночи с привидением. Слухи пошли из‑за того, что от света в его комнате на раздвижной перегородке сёдзи виднелись очертания тени сидящего Синдзабуро. Плохо было то, что напротив него сидела тень, выглядевшая как скелет, и эти две тени двигались так, будто они разговаривали. «Опасно, опасно», — шептали соседи, мурашки бегали по их спинам. Но никто ничего не предпринимал.

Наконец слухи дошли и до старого друга семьи Юсая, который поспешил навестить Синдзабуро. Он увидел спокойного молодого человека, слегка уставшего. «В чем дело, я слышал, будто ты разговариваешь с привидением? — тревожно спросил Юсай. — Мне рассказали о привидении, приходящем к тебе каждую ночь, но это не может быть правдой. Расскажи мне, что происходит».

Синдзабуро оставался невозмутимым: «Приходит привидение? Конечно, нет. Вот в доказательство курильница, которую она мне подарила, когда мы встретились в первый раз». Юсай посмотрел на маленькую курильницу с изящно выгравированным рисунком осенней травы. Затем Синдзабуро рассказал историю с самого начала — и о рыбалке с доктором Сидзё, и о доме в конце рва, где играли на кото, и о последующих ночных визитах.

Выслушав историю Синдзабуро, Юсай сильно разволновался и пошел к доктору Сидзё, чтобы тот подтвердил историю о рыбалке. «Да. Это чистая правда, что мы ездили на рыбалку в тот ров, — сказал доктор Сидзё. — Но интересно, почему вы сейчас об этом спрашиваете, ведь все было около восьми лет назад».

«Восемь лет назад? Не недавно?» — допытывался Юсай.

«Нет, это было давно, около восьми лет назад. Примерно в то время, когда мы ездили на рыбалку, мне довелось услышать историю семьи Иидзима, которая жила в доме в конце рва. Сумасшедший хозяин дома Хэйдзаэмон, убив свою дочь и ее служанку, покончил жизнь самоубийством. Подробности этой грустной истории до сих пор сохранились в моей памяти».

Озадаченный Юсай попросил доктора Сидзё съездить с ним к тому рву, где доктор с Синдзабуро рыбачили примерно восемь лет назад. Они нашли разоренный дом Иидзима Хэйдзаэмона, когда‑то ухоженный сад весь зарос травой. «Очевидно, что семья погибла много лет назад, — задумался Юсай. — Не знаю, в чем дело, но это плохой^ знак».

Он побеседовал с монахом в храме Синбандзуйин, где находилась могила семьи Иидзима. Юсай поведал монаху все, что знал. Священнослужитель внимательно слушал, и выражение его лица становилось все более озабоченным.

«Если все это правда, тогда дело действительно ужасное, — сказал монах. — Это говорит о том, что Оцую и Ионэ несчастны в своих могилах и что их души бродят. Теперь, когда вы мне рассказали эту историю, я понимаю, почему пионовый фонарь на могиле Иидзима все это время оставался чистым и выглядел новым, без единой дырочки в течение последних восьми лет. Никогда я не видел его рваным или поцарапанным, а это всего лишь бумажный фонарь. Я всегда думал, что это странно, но теперь я знаю, что приключилось с Синдзабуро».

Монах долго и напряженно смотрел на Юсая. «Мне очень жаль говорить вам это. Но Синдзабуро осталось жить всего несколько дней».

В ужасе Юсай ухватился за монашескую рясу: «И вы ничего не можете сделать, чтобы прекратить появление этих привидений у Синдзабуро? Совсем ничего?»

Сначала монах покачал головой. Но потом произнес: «Может быть, и есть выход». Он поручил Юсаю взять полоски бумаги, на которых монах напишет специальную защитную сутру, и поместить их над всеми дверями, окнами и другими отверстиями в доме Синдзабуро.

Он также сказал Юсаю, чтобы тот приказал Синдзабуро молиться по ночам и не прерывать молитву, что бы ни случилось.

«Если вы будете четко следовать моим инструкциям, — предупреждал монах, — то привидения не смогут войти в дом, и у нас будет шанс изгнать этого демона, который преследует Синдзабуро. Я лично буду молиться столько, сколько потребуется».

Юсай взял полоски бумаги и повесил их над всеми отверстиями в доме Синдзабуро. Он приказал Синдзабуро начать молиться и не останавливаться ни под каким предлогом. Молодой человек делал все так, как ему велели. Однако в душе он отказывался верить, что его красавица Оцую, такая живая и такая прекрасная, могла быть привидением.

РАЗОРВАННЫЙ ПИОНОВЫЙ ФОНАРЬ

Из уважения к Юсаю Синдзабуро начал молиться, когда наступила ночь. В полночь, как обычно, звук тэта, ка–ран–ко–рон, приблизился и затих у двери, теперь уже защищенной оградительной сутрой. Безуспешно попытавшись проникнуть в дом, Оцую закричала: «Синдзабуро, пожалуйста, пусти меня, как ты обычно делаешь, давай снова побеседуем».

Хотя Синдзабуро жаждал увидеть ее, он отказался открывать дверь, сосредоточился и продолжал молиться, несмотря на мольбы Оцую, которые были слышны всю ночь. Наконец закричали первые петухи. Стук тэта стал удаляться от дома, пока не стих вдали. На следующую ночь, и через день, и на следующую ночь повторялось то же самое. Оцую и Ионэ приходили и умоляли пустить их. Каждый раз они уходили с первыми петухами. Семь ночей Синдзабуро продолжал молиться. В храме Синбандзуйин монах тоже молился, веря, что сутры скоро подействуют.