Синтез йоги

Этого выхода за пределы гун обычно пытаются добиться удалением от действия низшей природы. Это приносит с собой подчеркнутое стремление к бездействию. Саттва, когда она хочет усилить себя, старается избавиться от Раджаса и призывает на помощь тамасическую первооснову бездействия; это причина того, почему определенный тип высоко саттвических людей, живя напряженно во внутреннем существе, вообще не участвует во внешней жизни действия, или же эти люди в ней некомпетентны и неуспешны. Искатель освобождения идет дальше в этом направлении и старается наложением просвещенного Тамаса на свое природное существо, Тамаса, который из-за этого спасительного просвещения является скорее покоем, чем недееспособностью, дать саттвической Гуне свободу потерять себя в свете духа. Спокойствие и тишина наложены на тело, на активную жизненную душу желания и эго, на внешний ум, в то время как саттвическая природа напряжением медитации, исключительной концентрацией обожания, волей, обращенной внутрь к Верховному, старается слиться с духом. Но если этого достаточно для умиротворяющего избавления, то этого недостаточно для свободы интегрального совершенства. Это освобождение зависит от бездействия и не является полным и самосуществующим; как только душа обращается к действию, она обнаруживает, что деятельность природы осталась всё тем же старым несовершенным движением. Это — избавление души от природы, которое приобретено путем устранения от действия, а не освобождение души в природе, равно совершенное и самосуществующее и в действии, и в бездействии. Следовательно, встает вопрос, возможно ли такое освобождение и такое совершенство, и что может быть условием этой совершенной свободы.

Обычное представление состоит в том, что это невозможно, потому что все действие идет от низших гун, оно неизбежно несовершенно, sadosam, его побуждает движение, нестабильность, отсутствие равновесия, колебания борьбы гун; и когда эти неравные гуны уравновешиваются, всё действие Природы прекращается, и душа отдыхает в покое. Божественное Бытие, могли бы мы сказать, может или существовать в своей тишине, или действовать в Природе через ее инструментарий, но в этом случае должно принять вид ее борьбы и несовершенства. Такое утверждение может быть истинным относительно обычно представленного действия Бога в человеческом духе с его теперешними отношениями души к природе в воплощенном несовершенном умственном существе, но оно неверно относительно божественной природы совершенства. Борьба гун — это только отраженное изображение в несовершенстве низшей природы; то, что стоит за тремя Гунами, — это три сущностные силы Божественного, которые не просто существуют в совершенном равновесии спокойствия, но объединены в совершенном согласии божественного действия. Тамас в духовном существе становится божественной тишиной, которая не является инерцией и неспособностью к действию, но являет собой совершенную силу, sakti, сохраняющую в себе всю свою мощь и способность контролировать и подчинять закону тишины даже наиболее огромную и чрезмерную активность. Раджас становится осуществляющей себя инициативной чистой Волей духа, которая не является желанием, усилием, стремящейся страстью, но все той же совершенной силой бытия, sakti, способной на бесконечное, невозмутимое и блаженное действие. Саттва начинает быть не разновидностью умственного света, prakasa, но самосуществующим светом божественного существа, jyotih, которое есть душа совершенной силы бытия и освещает в их союзе божественную тишину и божественную волю к действию. Обычное освобождение добивается тихого божественного света в божественном покое, но интегральное совершенство будет стремиться к этому более великому триединому единению.

Когда это освобождение природы приходит, наступает такое избавление от всего духовного чувства двойственности Природы. В низшей природе двойственности являются неизбежным воздействием игры гун на душу, затронутую формациями саттвического, раджасического и тамасического эго. Узел этой двойственности — в неведении, которое неспособно охватить духовную истину явлений и сосредотачивается на несовершенных внешних проявлениях, но познает их не в господстве их внутренней истины, но в борьбе и изменчивом равновесии привлечения и отталкивания, способности и неспособности, симпатии и антипатии, удовольствия и боли, радости и печали, принятия и отвращения; вся жизнь представляется нам как спутанный клубок всех этих проявлений, приятного и неприятного, прекрасного и безобразного, истины и лжи, счастья и несчастья, успеха и неудачи, добра и зла, как двойное нерасторжимое переплетение Природы. Привязанность к одобрению и отвращению связывает душу этой паутиной добра и зла, радостей и печалей. Искатель освобождения избавляется от привязанности, выбрасывает прочь из своей души двойственности, но поскольку двойственности как бы представляют собой все действие, весь материал и костяк жизни, кажется что такое освобождение было бы намного легче осуществить путем отхода от жизни, или физическим удалением настолько далеко, насколько это возможно, будучи в теле, или путем внутреннего уединения, отказом в одобрении и освобождающим отвращением, vairagya, от всякого действия Природы. Это отделение души от Природы. Тогда душа, расположившись над Природой и недвижимая, udasina, наблюдает борьбу гун в природном существе и смотрит, как бесстрастный свидетель, на удовольствие и боль ума и тела. Или она способна наложить свою индифферентность даже на внешний ум, и тогда она наблюдает с беспристрастным спокойствием или беспристрастной радостью независимого зрителя всеобщее действие, в котором она не принимает более активного внутреннего участия. Конец этого движения — отказ от рождения и уход в молчащее я, moksa.

Однако, этот отказ не является последним возможным словом освобождения. Интегральное освобождение приходит тогда, когда эта страсть к избавлению, mumuksutva, основанная на отвращении, vairagya, сама будет превзойдена; тогда душа освобождается и от привязанности к низшему действию природы, и от всего нерасположения к космическому действию Всевышнего. Это освобождение становится полным, когда духовный гносис может действовать со сверхразумным знанием и принятием действия Природы, со сверхразумной светлой волей в инициативе. Гносис открывает духовное чувство в Природе, Бога в явлениях, душу добра во всех объектах, которые имеют противоположную внешнюю видимость; эта душа представлена в них и из них, извращения несовершенных или противоположных форм спадают или преобразуются в свою более высокую божественную истину, — подобно тому, как гуны возвращаются к их божественным первоосновам, — и дух живет во всеобщей, бесконечной и абсолютной Правде, Добре, Красоте, Блаженстве, каковой является сверхразумная или идеальная божественная Природа. Освобождение Природы сливается с освобождением духа, и так в интегральной свободе фундаментально обосновывается интегральное совершенство.

5. Этот предмет уже обсуждался в Йоге Трудов. Он заново сформулирован здесь с точки зрения общего типа природы и полного освобождения существа. (Прим. Шри Ауробиндо)