Дневники 1870-1911 гг.

— Я желаю принять монашество; но мои религиозные учителя отклоняют меня от этого намерения, поэтому я пришел к вам.

— По каким же побуждениям вы желаете монашества?

— Совестно признаться, но потому, что плотская страсть (дзё- оёку*) меня мучает.

— И вы думаете, что монашество обуздает ее?

— Я надеюсь. Иначе что же мне делать? К какому другому средству прибегнуть?

— Сколько вам лет?

— 31 год.

— Вы одинокий?

— Имею жену и сына.

— Странно, что «дзёоёку» мучает вас, когда вы женаты. Сов-местная с женою жизнь и есть средство для обуздания плотской

страсти,как о том учит и Апостол Павел.

— Но я не разделяю ложа с женою вот уж четыре года.

— Это почему же?

— Я уже 10 лет как женат, и сыну моему 6 лет. Но я узнал, что жена моя до брака со мною имела связь с другим человеком, и у меня родилось недоверие к ней.

— Что же? Имеете доказательства, что она изменяла вам и после брака? Если имеете, то вы можете развестись с нею и жениться на другой.

— Нет, не имею никаких доказательств.

— Значит, ваш беспричинный разлад с женою — не более как добровольно положенный вами за пазуху себе колючий гвоздь, от которого вы мучаетесь, но который почему-то не хотите выбросить. Выбросите его и живите с женою как должно, тогда и «дзёоёку» перестанет вас беспокоить.

— Есть еще другая причина.

И рассказывает, что он уже четыре года как влюблен в другую женщину, которая тоже ласкова к нему. Плотского греха между ними не было. Но страсть мучает его до того, что у него открылись головные боли. Усердно молится Богу он об освобождении от страсти; и молитва его несколько успокаивает; но лишь только перестает молиться, как сердце и мысль тянут его к той женщине. И вот он, в отчаянии, что никак не может освободиться от мучащей его любви и страсти, пришел проситься в монахи. Тут начался разговор другого рода; я успокаивал его, как человека, подвергшегося несчастию; убеждал бороться, предаться другим занятиям и проч., и проч. Ушел он несколько ободренный.

Послал сегодня письмо Василию Аркадиевичу Тронину, про-фессору Благовещенской Семинарии, чтобы он вернул мне 100 ен, занятые им при отъезде из Токио 21 июля старого стиля. Обещался выслать, лишь только возвратится в Благовещенск, и до сих пор не шлет. Должно быть, из тех, которым доверять не след.

3 (16) октября 1903. Пятница

Отец Петр Сасагава, Сендайский священник, поправившийся было, опять слег. По словам Сергия Нумабе, секретаря Миссии, близкого друга о. Петра, главною причиною его болезни — скорбь о беспутном сыне, который ни в одном заведении не докончил курс и ни к одной службе не может приспособиться. Вдобавок к своевольному нраву имеет наклонность к воровству. Жаль очень! Жена о. Петра дурного нрава; должно быть, она сызмальства из-баловала сына. Младший брат о. Петра, Андрей, бывший когда-то катехизатором, ныне врач в Сендае, и Василий Вакуя, воспитанный в Семинарии, ныне тоже врач в Сендае, — оба заведывают ле-чением его.

4 (17) октября 1903. Суббота

Японский гражданский праздник, школы гуляют, мы с Нака- ем не переводим.

С 2-х часов был Павел Ниццума, пришедший из своего селения Нанае. Говорит, что управился с полевыми работами и теперь имеет время месяцев пять заняться проповедью. Будет посещать окрестных катехизаторов — Узава, Канасуги и Масуда, и помогать им проповедовать, о чем уже советовался с ними. Кроме того, займется проповедью в селении Миягава, откуда его нынешняя жена и где родные ее самые главные люди в селении.

<...> Он рассказал между прочим следующее: ныне в Симооса один английский миссионер-епископал (он называл его имя, но в японском произношении нельзя разобрать — кто) с помощью миссионерки, тоже англичанки, старается распространить свое учение и рекламирует его так: на бумаге — огромный красный крест и надпись крупными буквами: «сей-коокёоквай но оси- ева рококу-никорай-но осиени арадзу, — доомей-коку-но осие нари»* (Святой Кафолической Церкви учение не есть русское Николаево учение, а учение союзного государства). Такие афиши везде по деревням развешиваются, где производится епископальная проповедь; а оная производится разом во многих местах, так как миссионер навел с собою туда еще японских своих проповедников. Я и прежде слышал о такой афишировке, но не верил; приходится поверить.

Советовал Ниццума обратить это в пользу православной про-поведи. Православные проповедники могут так и начинать свою проповедь: «Наше учение не есть Николаево, не есть русское, как клевещут протестанты, а есть истинное Божие учение, которое ,пришедши из Иудеи чрез Грецию и Россию к нам, не приняло в себя ни малейшего цвета или вкуса Иудеи, Греции и России, а блещет таким же чистым Божественным цветом, каким воссияло из уст Спасителя», и так далее. <...>

5 (18) октября 1903. Воскресенье

За Обедней приобщались Павел Ниццума, исповедовавшийся вчера у о. Мидзуно, и еще несколько возрастных и, по обык-новению, много детей. После Обедни, за чаем у меня, Ниццума рассказал следующее. Недавно помер у него в доме 14-летний мальчик, из дома его жены, хорошо наученный вере и благочес-тивый. Лежа больным, он однажды стал просить предложить пищу гостю, сидящему у его постели, между тем как никакого гостя никто не видал. На вопрос «Что это за гость?» он отвечал, что «молодой и очень хороший на вид и что он часто приходит и сидит с ним». Потом, пред самой кончиной, когда у него уже отнялись чувства, на вопрос «Кто с ним? Видит ли он?», а сидела у постели вся семья, он тихо промолвил: «Ками-но цукай»* (Ангел); и это были его последние слова. — Так простым верою и невинным жизнью являются знамения невидимого мира!

6 (19) октября 1903. Понедельник

Нахально воинственный тон японских газет и английской «Japan Daily Mail», которую я получаю, значительно понижается по мере того, как обнаруживается, что Наместник Алексеев не прочь от войны и готов к ней.

7 (20) октября 1903. Вторник

Отец Яков Такая пишет, что всю семью умершего в Хитоёси катехизатора Павла Оциай придется Миссии принять на свое содержание; а осталось четверо детей: мальчик 13 л., девочка 11 л., еще двое меньше, и жена — болезненная. У Павла Оциай есть брат, близ Миязаки, где их родина, но ненадежный человек; жена из Мияконодзё, но бедного дома. Так-то! Проповедовать не находится людей, а есть Миссийский хлеб даром набирается все больше и больше! А как и бросить без призора? Хоть плошайший катехизатор был, все же умер на службе Церкви.

Короткое известие от о. Симеона Юкава с Формозы, что он благополучно достиг, был принят христианами радостно, молился с ними, будет крестить нескольких. Подробности обещает после.

9 (22) октября 1903. Четверг

Из Такусима прибыл в Катехизаторскую школу 18-летний Димитрий Масуда. После приема в начале сентября школа обык-новенно накрепко затворяется; но оттуда священник и катехизатор убедительными письмами настояли принять, мол, и «пламенно желает служить Церкви, и знатного рода». По виду незначителен.

Надоели просьбами — ученики и из Церквей — географической карты Ветхого Завета; протестантские есть, но имена-де непонятны. Отдал сегодня американский Gazetteer срисовать карты, чтоб отпечатать с чтением по нашей Библии имен по-японски. Исайя Мидзусима и Акила Кадзима, надеюсь, хорошо сделают это.

10 (23) октября 1903. Пятница

Из России вернулся диакон Димитрий Константинович Львов-ский, определивший там своих детей — одного в Семинарию, другого в училище, в Петербурге. Виделся там с о. Феодором Быст- ровым и нашел здоровыми его и жену его, прежде хворавшую. Из Маньчжурии привез известие, что там к войне с Японией готовы, стало быть, можно надеяться, что ее не будет. Из Петербурга вы-ехал 7 сентября, приехал вчера вечером.

Некто Георгий Колесов, коллежский секретарь, человек совер-шенно незнакомый, живущий ныне на минеральных водах в про-винции Ното, близ города Наноо, в Вакура, разухабистым письмом просит взять в Миссию на воспитание его племянника, 8-летнего болезненного мальчугана. Еще бы! Есть тут время и деньги на то! Сейчас же ответил, что никак не могу исполнить его просьбу.