«Какое великое утешение — вера наша!..»

Господь да хранит Вас и благословит. Кончаю. Спешу приготовить к почте, которая, говорят, скоро Должна прибыть.

Глубоко признательный Вам богомолец Ваш е[пископ] А[фанасий]

№ 12

А. И. Брайкиной

15 февраля 1931 г. [91] Станок Мельничная, Туруханский край [92]

Милость Божия буди с Вами, родная моя Александра Ивановна!

В праздник св. Иоанна Златоуста получил я два Ваших письма: одно, писанное в день Казанской ик[оны] Б[ожией] М[атери], другое на святках. Вам я писал 10 декаб[ря], 2 и 20 янв[аря]. В одном из осенних моих Вам писем были две записочки для мат[ушки] Маргариты и для Н. А. Бедин[ой]. Дошли ли они до Вас?

Да, действительно, весь мир земной для меня был в покойной маме. Папу я ведь не помню, и других ближайших родственников у меня не было. Покойная мама любила рассказывать, как вскоре после смерти папы, когда она со мной жила в деревне в имении моей крестной, у нас умерла кошка, оставив маленьких котят. Мама мне говорила: «Жалей их, Сережа, они сиротки, у них мамы нет». Когда потом она как–то стала говорить мне: «Ты сиротка», — я запротестовал: «Вот котятки сироты, у них мамы нет, а я не сирота, у меня мама есть…» До сих пор я никог–да не чувствовал своего сиротства, никогда в детстве не завидовал другим детям, имевшим отцов и матерей. Для меня достаточно было мамы, хотя в детстве мне приходилось с мамой скитаться по богатым родственникам… А теперь, хотя мне самому уже далеко на пятый десяток перевалило, теперь я очень остро почувствовал свое сиротство, — ведь теперь у меня нет мамы…

Если для меня мама была всё, то ведь и для мамы я был всё. И как же тяжелы были ее скорби и страдания душевные, когда меня у нее отняли. И надо только дивиться, как Господь до сих пор помогал ей нести данный ей крест, как до сих пор выдерживали ее нервы… Ведь доктор давно говорил, что у нее не оставалось ни одного здорового нерва. И до сих пор я как–то с Божией помощию благодушно переносил всякие невзгоды, даже когда мне особенно было тяжело, как, напр[имер], прошлое Рождество на Соловецком] острове или во время этапа в Сибирь и в Красноярской тюрьме. Я никогда не унывал, не вешал голову, а по своей дурной привычке еще все Шутил и посмеивался. Я страдал главным образом от Мысли о том, как страдает моя мама от неизвестности обо мне. Теперь ее страдания окончились, — она Успокоилась, — она теперь «все поняла», — но я как–то еЩе болезненнее переживало эти окончившиеся уже ее страдания и без слез не могу вспоминать о них. Окончившиеся страдания мамы и начавшееся мое сиротство… Не стыжусь я слез, и кто осудит меня за них?.. Богу же благодарение за все: и наказывает, и милует, и скорби попускает, и утешение посылает.

А Вы, Александра Ивановна, давно ли лишились своих родителей?

Вы интересуетесь, как я живу? Пока по милости Божией благополучен. Тоже, если и скорби попускаются, то и утешения посылаются. Когда приехал, совсем неважно было с квартирой. Потом устроилось — имею отдельную комнатку, а сейчас даже отдельную избушку, в которой живу в настоящее время совсем один. Хозяйка моя ушла на пушной промысел, «белковать», как здесь говорят. Вернется месяца через 1,5–2. Надоедают все эти хозяйственные мелочи и заботы, но понемногу начинаю приспособляться. Утешаюсь теперь тем, что это Господь для смирения мне попускает.

В отношении продовольствия тоже пока лишений не терплю. Без излишеств, но сыт. Паек, правда, очень ограничен: 8 кило муки, 200 гр[аммов] сахара, 1 килограмм] соли, 50 гр[аммов] кирпич[ного] чая, 3 кор[обка] спичек и керосин 1–2 кило, — вот и все, — кажется, еще мог бы получать 3/8 махорки. На февраль пока еще совсем ничего не дали. Требуют кроме платы за продукты в закупочный фонд еще 10 рублей. 10 рублей у меня еще раньше внесено было. Я запротестовал, написал заявление нашему местному начальству — уполн[омоченному] Турух[анского] ГПУ. Посмотрим, что выйдет.

Я уже, кажется, писал Вам, что по милости Божией имею возможность не только ежедневно совершать все службы, но даже пока и литургию каждый день служу Какое это утешение. Как отрадно, что могу поминать и маму, и всех близких, живых и усопших, «в то время как великая предлежит и страшная Жертва» [93]. От какового поминовения, по учению нашей Православной Церкви, «превеликая бывает польза душам» [94] поминаемых. Имею богослужебные книги, какое это сокровище и какое утешение — не только читать и перечитывать их, но даже и перелистывать…

Получил мамины последние фотографии и поплакал и утешился…

Напрасно Вы говорите о своей бесполезности. Для смирения полезно считать себя бесполезным. Но если Господь Вас оставляет еще на земле в известных обстоятельствах и обстановке, значит, какую–то пользу Он видит от Вашего жития именно в Коврове, именно в тех условиях, в каких Вы находитесь. Я червь [95], — но и червяк полезен. Ну, вот хотя бы та польза, — что Ваши письма доставляют большое утешение мне, закинутому на чужбину и осиротелому…

Призываю на Вас Божие благословение и на Дуню. Господь да хранит Вас.

Богомолец Ваш Афанасий, епископ Ковровский

Приветствую и благословляю Евдокию Семеновну. Благодарю ее за заботы о Вас.

№ 13

А. И. Брайкиной

Не ранее 12 апреля — не позднее 6 мая 1931 г. [96] Станок Мельничная, Туруханский край [97]

Христос воскресе!

Сердечно приветствую Вас, родная моя Александра Ивановна, со Светлым праздником и с приближающимся днем ангела Вашего. Сам Господь и Его святая мученица да будут всегда спутниками Вам в Вашем одиноком шествии в мире сем.

Очень беспокоюсь, давно не получая весточки от Вас. Здоровы ли Вы, благополучны ли? Если Вы сами будете лишены возможности написать мне, чего не дай Бог, кто сообщит мне о Вас?

Потрудитесь передать от меня пасхальный привет Дуне Вашей, той рабе Божией, которой Вы просили надписать иконку, Над[ежде] Алек[сеевне] [Бединой] и ее маме, Ольге Антоновне, мат[ушке] Маргарите и всем добрым друзьям моим и благодетелям. В самую Пасху из моего далека буду приветствовать пасхальным приветом близкую мне и дорогую мою паству.

По милости Божией я пока благополучен, здоров. О разлуке с мамой грустить не перестаю, а вместе и Бога благодарю. Слава Богу за все. Беспокоюсь, что стал что–то мало получать весточек от друзей.

Утешаюсь тем, что ежедневно справляю все службы. Восторгаюсь нашими дивными церковными песнопениями. Как обидно, что в прежнее время так мало было сделано для популяризации нашего богослужения, — когда это легко было сделать, и как мало им интересовались. А ведь даже просто со стороны литературной, словесной, — оно заслуживает всякого внимания. Какая глубина мыслей, какое богатство содержания, какая красота изложения, какие потрясающие сопоставления и антитезы, какие оригинальные выражения, какое дерзновение, если не сказать иногда — дерзость.

И как жалею, что до сих пор занимался многим Другим, а до этого не доходил. Теперь вот опять все времени нет, особенно в моем настоящем положении, когда почти все приходится самому делать. Но, к Ид но, так Господу угодно, буди Его святая воля. Для смирения попустил Он мне все эти хлопоты. Теперь привыкаю к своему положению. А сначала было тяжеленько, — не в том смысле, что самые эти хлопоты были обременительны, — а тяжело было оттого, что я еще по дороге сюда все думал, что и то, и другое сделаю. Еще в Красноярской тюрьме я составил список книг, которые хотел выписать из дома. Я думал, что времени у меня будет много свободного, — читай только и занимайся. И вдруг оказалось — все время уходит на досадные заботы только о плоти. И я было загоревал. К тому же это еще совпало с тем временем, когда во Владимире мне готовилось большое горе. Сердце, видно, предчувствовало… Теперь я как–то спокойнее отношусь к тому, что столько времени уходит на хозяйственные заботы. «Дадеся ми пакостник плоти, да не превозношуся», как говорит св. апостол [98]. Смиряет меня Господь. Слава Ему и за это.