Майя: Форс-минор

Как Это еще не разрушило меня?

…Я не знаю, сколько прошло времени, — оно, казавшееся таким нерушимым, разорвалось как тонкая пелена, за пределами которой сгорает все… Меня больше нет.

Смеюсь! И смех, как журчание ручья, касается прохладой. Так удивительно, — могу двигать рукой, которую больше не ощущаю. Струящаяся гудящая вода, фиолетовой воронкой закручивающаяся в центре груди, — раньше на этом месте было тело. Воздух перестал быть пустым, как будто Тай и в нем тоже, все его движения отзываются в моем теле и даже вне его водоворотами искрящейся страсти и радости… Вплетаюсь струйками блаженства в пространство, то ли изливающееся из груди, то ли закручивающееся в нее. Этого не может быть, но это происходит.

— Тай! Тай!

Выбегаю голая из дома и опять зову его. Тонкое как шелк тело разрезает воздух как мягкое масло, отражения облаков в живых каплях росы… Какое все живое!.. пропиталось нежным, невинным трепетом, как влажное дерево, впитавшее в себя дождь, истекающее насыщенностью. Все дышит, улыбается, как будто весь мир занимается любовью. Как это похоже на секс!

— Тай.

Он сидит на берегу озера на большом камне и слегка улыбается мне. Подбегаю и прижимаюсь к нему… И не чувствую ни его тела, ни своего, — серебристый шар, звенящий пустотой, и я не знаю, где я, а где — он… Наши глаза — это только взгляд, а есть только Это.

— Со скольких лет ты мастурбируешь?

— С шести.

— Похотливая самочка:) — прижал меня к себе, — и кончать тоже тогда начала?

— Ага. Каждый день кончала. Я не знала, что со мной происходит, но это было однозначно самым привлекательным занятием на протяжении многих лет. Каждый вечер запиралась в ванной и направляла душ так, чтобы он ласкал клитор. Я думала, что делаю что-то ужасное, и было очень страшно, что кто-нибудь об этом узнает. Каждый раз после оргазма я давала себе клятву больше никогда этого не делать, но к следующему вечеру желание опять набирало свою силу, и все повторялось снова и снова… Когда мне было девять, мама позвала меня в комнату, закрыла дверь и не поднимая глаз начала рассказывать о том, что у некоторых детей возникает такая болезнь, как онанизм: «Они хотят трогать себя между ног и получать от этого удовольствие. Но это приводит к очень и очень плохим последствиям..» К чему именно, так и не сказала, но я тогда не задумывалась об этом, потому что слепо верила всему, что говорили родители. После этого разговора вечера превратились в кошмар. Я ничего не могла поделать со своей болезнью, и кончала, умирая от страха, чувства вины и ущербности.

— А что было с мальчиками?

— В 12 я только и думала, что о сексе, но никак не могла найти подходящего мальчика, да и опять же — стыдно было за свои желания, страшно было лишаться девственности… А когда мальчик нашелся, то сразу засунул, через минуту кончил, и я не испытала ничего, кроме физической боли и недоумения. Я ждала этого так много лет, я кончала по 5 раз в день, представляя себе страстный секс… К тому времени у меня уже было отдаленное представление о сексе по фотокопиям Кама Сутры, которые я нашла у брата в дальнем углу стола. После первого секса мне долго вообще ничего не хотелось, — ни мастурбировать, ни новых мальчиков… С последующими десятью мальчиками было тоже самое. Даже не знаю, зачем я с ними трахалась. Это была просто тупость, потому что я не испытывала вообще ничего, никакого удовольствия… Потом встретила мальчика, с которым впервые удалось кончить во время секса. Мне было пятнадцать. После этого я начала уже по-другому выбирать мальчиков — не головой и комплексами, а вот этим! — указала пальцем на письку.

— Да, она у тебя зачастую умнее головы:)

— Но тоже, конечно, было много всякой тупости…

— Так что сейчас, есть ли что-то в сексе, что еще не реализовано и что хочется реализовать?

— Да, думаю, что да. Секс и сейчас очень привлекателен, хотя не знаю, как теперь буду им заниматься… Ты перевернул все.

— Посмотрим, как будет вести себя твоя сексуальность. Есть ли у тебя определенное желание прекратить оргазмы или по крайней мере испытывать их не каждый раз, а скажем, раз в две-три недели, раз в месяц?

— Да. Накончалась я уже вдоволь. … И это ТАК здорово, — заниматься сексом и не кончать. Никогда не думала, что у меня такое чувственное тело, что я могу испытывать такое наслаждение. Удивительно то, что я не могу ни сейчас, ни тогда, когда мы с тобой занимались любовью, провести грань между сексуальным возбуждением и нежностью. И то, и другое… они словно слились, образовали единую непрерывность, словно светящуюся нить, на которую нанизаны каждые отдельные моменты.

— Нежность ко мне?

— Конечно к тебе, к кому же:)… что-то не так? Я что-то не то говорю?

Тай продолжал смотреть на меня так, словно задал вопрос, а ответа не получил.

— Нежность ко мне?

Я задумалась. Надо вспомнить — как это было, вернуться назад. Это несложно, ведь чувства были такие яркие… глаза… горящие, как у ягуара… ласкового такого ягуара… это пока не то… впиваюсь в спину, запрокидываю голову… не то, пока не то… неожиданный всплеск желания плакать, и я рыдаю во весь голос, от страсти, от безумной открытости… вот! Вот здесь и началось это. Нежность… странная такая нежность… конечно я испытываю ее к нему, к кому же еще… нет, это вплелся рассудок, тупой какой-то, с душком… еще раз — я заплакала, даже не то слово… почти истерика, но не болезненная, а словно горное озеро прорвалось в долину, счастье освобождения, разрыва чего-то связывающего, удушающего… в этот момент возникает нежность… пронзительная, хочется смеяться, открыть и впустить в себя весь мир… горы… та же солнечная искристость льда, свет достигает такой плотности и интенсивности, что, кажется, сейчас весь мир вспыхнет… весь мир… смена образов… что там было… сейчас уже не так ясно помню… горы были точно… море, дельфины… морда дворовой собаки… старик, торгующий цветами на набережной… странный ряд образов… очень странный!

Возбужденная своим открытием, замерла, открыв рот, не знаю, что сказать, как это понять, что это значит?

— ?

— Даже пока не знаю, почему, но сейчас… сейчас я, если быть до конца искренней, должна сказать, что среди тех образов, которые сопровождали мой взрыв нежности, которые наполнялись ею…

— Говори.

— …я не уверена, что среди этих образов был образ тебя! Наверное все-таки был… да, все-таки был, и тем не менее к нему примешался странный ряд других… и ведь не то, чтобы это просто была какая-то паразитическая деятельность мозга, нет, каждый, даже самый ничтожный образ светился этой нежностью, доводя меня до состояния экстаза. Получается, что я испытывала нежность не к тебе? Или не только к тебе? К собаке? К старику? К горам, дельфинам… Так к кому же??

— Мы используем одно и то же слово для обозначения целого ряда очень разных восприятий. Язык, которым мы пользуемся, крайне несовершенен. Он крайне детализирован в том, что касается судопроизводства или технологических процессов, но в том, что касается переживаний, мы фактически вообще не имеем языка, а имеем набор слов, значение которых фантастически размыто. Приводит к это к тому, что мы не можем различать восприятия, а это, в свою очередь, приводит к тому, что не порождается предпочтение, не возникает знания направления своего движения, человека просто носит из края в край, как бессмысленную щепку.

— Я как раз недавно обнаружила, когда начала пытаться заниматься практикой, что мне не хватает слов, я не могу даже свой собственный опыт записать!

— Да. И тогда этот опыт быстро покрывается пеленой забытья, собственно это получается даже и не опыт вовсе. Та нежность, которую ты испытала — это нежность, не имеющая конкретного объекта, на которого она была бы направлена. Да, да… представь себе, она не направлена ни на кого конкретно. С чем бы это сравнить… словно золотая пыль висит в воздухе, и когда смотришь сквозь нее на мир, то все словно наполняется этим золотым сиянием. Я даже тебе больше скажу, чтобы уж окончательно удивить:) Эта нежность ко всему прочему еще и ни из кого не исходит.