Прощение подлинное и мнимое: Книга гордости и стыда

Вообразите себе двух людей, желающих только лучшего, которые поднимаются в гору, неся на плечах груз, становящийся все тяжелее. Один идет по проторенной тропе. Второй прокладывает путь в неизвестность. Ни тот, ни другой не замечают того, что, желая хорошего и получая хорошее, человек приобретает также и плохое, сопутствующее этому хорошему, оседающее бременем на душе. Наступает момент, когда становится ясно, что уже никак невозможно увеличить материальное хорошее, и движение прекращается. Столкновение с реальностью может для кого-то обернуться убийственным стыдом, так как он осознает, что не умеет считаться с реальностью. Стыд оказывается тем сильнее, чем человек считал себя лучше, сильнее, умнее. То есть чем больше его эгоизм.

Стыд не дает ни хорошему, ни плохому ни расти, ни уменьшаться. Он останавливает всякое движение. Он подобен молотку, который загоняет гвоздь в стену по самую шляпку и словно припечатывает: вот ты у меня где, и здесь останешься! Стыд может быть столь великим, что все белое предстает черным. Он сводит на нет все хорошее, и человек покидает сей мир. Страх смерти вынуждает людей скрывать свое плохое. Если плохое всплывает наружу, человек лезет аж из кожи вон, чтобы сделать доброе дело, которое заслонило бы его позор и помогло бы про него забыть. И окружающие таки забывают.

Жизнь забывает, поскольку прощает. К сожалению, человек не умеет сам себе прощать. Потому и не забывает про случившееся. Испытывая стыд, а значит, пристыживая себя, он считает, что и окружающие о нем того же мнения. Он во всем винит себя и делается все печальнее и тяжелее. Жизнерадостность улетучивается, уступая место меланхолии, которая не позволяет понимать юмор. Человек давит на окружающих, точно бульдозер, получает все новые и новые ответные удары, вызывающие стыд. С мрачной серьезностью он культивирует хорошее, что ведет к возрастанию плохого. Наконец энергия застоя пересекает критическую черту, и человек покидает сей мир, ибо не понял, что давно уже живет в прошлом.

ЖИТЬ В ПРОШЛОМ ОЗНАЧАЕТ ЖИТЬ В СТЫДЕ.

Живя в стыде, человек продолжает жить, хотя на самом деле он мертв.

Человек рождается на свет, чтобы познать самого себя. Познание есть движение. Развитие происходит, если у человека есть чувства. Единственно истинное чувство – любовь. Все прочие чувства являют собой отклонение от центра равновесия, т. е. любви, и эту ошибку мы и приходим исправить. Воспитывая, развивая чувства ребенка, родители преисполняются гордостью, а если воспитание дает осечку, ребенка тут же начинают стыдить.

ЧУВСТВА НЕЛЬЗЯ РАЗВИТЬ,

ЧУВСТВА МОЖНО ПОЗНАТЬ.

Чтобы добиться от ребенка полного послушания, взрослые прибегают к его пристыживанию либо запугиванию позором. Почему? Потому что любое иное критическое замечание вызывает протест, и протест этот, не дай Бог, увидят другие. Выговаривание ребенку может вызвать столь бурный протест, что мать готова от стыда провалиться сквозь землю. Стыд этот умертвил в матери определенные чувства, и в следующую минуту ей уже не стыдно стыдить ребенка. Ребенок не пощадил материнских нервов, мать не пощадила детских нервов, и ни он, ни она не ощущают того, что это – самая натуральная месть. В следующий миг уже и не нужно стыдить. Мать глядит ребенку в глаза недвусмысленным взглядом, который умерщвляет в нем любые эмоции, желания или капризы. Все довольны, за исключением ребенка, ибо никого не потревожили. Никто ничего не понял, потому что не почувствовал, что в ком-то что-то омертвело. Ведь у смерти нет чувств.

СТЫД УМЕРЩВЛЯЕТ ЧУВСТВА.

Скажите людям: «Постыдились бы!» и можете быть уверены, что попадете в десятку. Каждый знает сам, чего ему стыдиться. Поскольку все эмоции, чувства, стрессы в совокупности образуют душу, это значит, что СТЫД УМЕРЩВЛЯЕТ ДУШУ. Чтобы душа не умерла, есть две возможности: покинуть тело либо начать защищаться. Кто желает быть сильным, тот начинает защищаться и подавлять в себе стыд, становясь черствым душою.

Наивысшим достижением в системе воспитания современного развитого общества является воспитание в страхе смерти. Ребенку уже сызмальства внушают, что, если он совершит нечто постыдное, от него отвернутся родители и друзья. Его перестанут любить и изгонят из общества. У него не будет работы, и он станет неудачником. Стараясь быть предельно хорошим, человек, воспитанный в таком духе, подавляет в себе стыд настолько, что может не кривя душой сказать: мне неведомо, что такое стыд. Он его никогда не испытывал. Будучи по простоте души убежден в своем превосходстве, такой человек в порыве великодушия способен проявлять безмерную доброжелательность. Идиллия рушится, когда человек попадает в новую среду.

Человек, выросший в страхе стыда, кажется на первый взгляд искренним и жизнерадостным, особенно по сравнению с человеком мрачным, живущим за стеной своей круговой обороны. Поэтому таких людей ставят в пример за их умение общаться, задушевность и терпимость. Общительные люди такого типа даже не догадываются о том, что творится у них внутри, потому что они сами не знают себя. Они заявляют, что любят правду. На деле же они любят выслушивать правду о других, ибо на фоне чужих недостатков упиваются собственной положительностью.Когда-нибудь жизнь выявит беспощадную правду. Если такие люди заболевают, сообщать им правду бывает очень опасно. Желая выздороветь, они не желают знать правды. Набираться ума по крупицам они не хотят, а глотать целую пригоршню неспособны. Поскольку большинство из них желают, чтобы кто-то вернул им здоровье, то у меня они оказываются после того, как обошли всех врачей и целителей. Это не означает, что они намерены работать над собой. Я их понимаю, ведь очень трудно узнать себя по книгам, когда чувства умерщвлены. Чтобы не оказаться в подобном тупиковом состоянии, следует знать, что подобный величайший стыд присутствует в какой-то мере во всех нас. Своевременно его освобождая, мы предотвращаем смерть чувств.

Существует много стрессов, изнуряющих либо очерствляющих душу. Они могут быть крайне простыми либо умопомрачительно сложными, в подавленном же состоянии они материализуются в виде двух ощущений физического уровня – боли и нечувствительности. У кого нечувствительная душа, у того и тело относительно нечувствительно. У него высокий болевой порог, и он способен выносить нечеловеческие муки и при этом не умереть. Почему? Потому что цель не достигнута. Какова же цель у человека, терзаемого духовно и физически? Цель эта – месть.

ПРИСТЫЖИВАНИЯ СУММИРУЮТСЯ В ЖАЖДУ МЕСТИ.

Стыд за свой позор взывает к отмщению, и человек не в силах этому противостоять.

Причем происходит это автоматически, и даже самый скромный и доброжелательный человек начинает вынашивать планы мести. Кто идет и мстит, тот успокаивается, поскольку реализовал соответствующую энергию. Кто желает доказать, что он лучше обидчика, умнее, интеллигентнее, тот ведет интеллигентные словесные баталии, уничтожая собеседника ядом своей рафинированности. Это гораздо более опасное оружие, так как убивает душу. Мстящий таким способом человек не сознает, что своим стыдом он провоцирует ближнего. Тот поддается на провокацию, и теперь ему за это достается. Кто желает быть лучше всех, может всю жизнь придумывать, как бы побольнее отомстить обидчику, и не подозревает о том, что он ищет возможность реализовать свою злонамеренность в злодеянии. Вследствие нереализованной злонамеренности он, хороший человек, заболевает раком.

Непрощение со стороны ракового больного завещается последующим поколениям. Если потомкам также свойственно непрощение, они оставляют наследство при себе и также заболевают.

Энергия мести тем хладнокровнее, чем человек серьезнее и умнее и чем он искуснее в словесных баталиях.

Если бы человек умел освобождать свой стыд и бесстыдство, то в некий момент энергии эти стали бы столь малыми и уравновешенными, что их можно было именовать тактичностью. Малый стыд и малое бесстыдство, что в совокупности образует тактичность, нужны человеку до тех пор, пока в мире существуют стыд и бесстыдство. Тактичность является признаком достоинства, которое знает, что кому говорить или показывать, когда говорить и сколько, чтобы не причинить зла. Тактичность позволяет также держать рот на замке, не досаждая этим ни себе, ни окружающим. Хороший человек за тактичность принимает воспитанность. Человек получше считает навязчивую доброту уместной в любой ситуации. У него имеется набор тактических приемов для подчинения ближнего своей воле. Такой человек весьма гордится своей тактичностью, не сознавая того, что если есть гордость, то нет тактичности, и наоборот.Забота о ближнем из приличия на самом деле является безразличием. Кому известно, что к нему относятся с безразличием, что от него ждут лишь выполнения работы, тот, оказавшись в состоянии кризиса, принимается за работу, словно неисправный граммофон или машина, повторяя из-за поломки механизма одну-единственную операцию. Человек становится квалифицированным ремесленником, который видит жизнь ограниченно, словно сквозь дырку в макаронине. Подобных узкопрофильных квалифицированных рабочих готовит из наших детей современное развитое общество, ибо, умея делать что-то лучше других, можно считать себя лучше других. Если человек отдает последнее, тем выше вероятность того, что у него сдадут нервы. Происходит, как говорится, сдвиг по фазе, потому что для человека уже нет места среди людей. Он стыдился сказать: оставьте меня в покое, с какой стати я должен жертвовать собой ради других. Стыд за свои мысли, желания и потребности губительно действует на его мозг.