Загадочные существа

С возникновением и развитием христианства противоречие человека и Бога приобретает совсем другой характер. Бог в христианстве принципиально — духовно и нравственно — отличен от человека. Он становится Абсолютным Благом и Свободой. Человек теперь не связан с Богом телесно, только бессмертная душа соединяет их. Телесность же разделяет человека и Бога, делая человеческое греховным и павшим. Но, в отличие от античного человека, христианский человек освобожден от судьбы. Он обладает свободой как выбором между Богом и телесностью с ее искушениями — Добром и Злом.

Противоречие между человеком и Богом обостряется, но оно не разрешается синтетически, а выступает как констатация разрыва. При этом человек может приближаться к Богу, лишь отказываясь от своей человечности как греховности. Такая точка зрения пронизывает всю христианскую культуру средневековья — и религию, и философию, и искусство.

В культуре романского Возрождения разворачивается идея человека-титана как Гения, подобного Богу. Но такой титан подобен скорее не христианскому Богу, а античному. При этом идея человека-титана не характерна для всех национальных форм Возрождения; в целом продолжает развиваться воззрение на человека как греховное и ничтожное существо, высшей добродетелью которого является отмаливание у Бога прощения.

Это воззрение пронизывает все «историческое христианство», проходя почти неизменным через эпохи нового и новейшего времени. Говоря об историческом христианстве, мы используем термин Н. Бердяева, означающий внешнюю, социализированную сторону христианского учения, отошедшую от его глубинного смысла.

И в новое, а тем более в новейшее время происходит восстание против такого отрицания свободы человека. Самым простым оказалось рассмотрение противоречия человека и Бога в качестве антагонизма. Впервые этот путь до конца прошел Людвиг Фейербах, постулируя свободу человека через заявление об иллюзорности образа Бога и называя этот образ лишь символом лучшего в человеческой природе. Фейербах говорит о любви к реальному человеку. Однако очевидно несовершенство реального человека и необходимость его преодоления.

Последователи символической трактовки Бога, развернутой Фейербахом, — Карл Маркс и Фридрих Ницше — предельно обостряют проблему преодоления эмпирического человека и человечества. Но разрешая противоречие человека и Бога путем отсечения божественного, оба они находят новые формы обожествления. Маркс приходит к обожествлению социально-экономического базиса человеческой жизни, а Ницше мистифицирует социально-биологическую селекцию вида «гомо сапиенс», которая может привести к появлению сверхчеловека. Маркс надеется, что понимание логики развития способа производства материальных благ позволит найти счастье для несовершенного человечества в новом общественном устройстве, где воцарится свобода всех и каждого; Ницше видит в сверхчеловеке бесконечный триумф свободы как воли к власти.

Но свобода ускользает от них. Без идеи Бога как действительной противоположности человека и та, и другая концепция преодоления человеческого несовершенства саморазрушается. Они саморазрушаются как пути к свободе. Маркс приходит к необходимости классовой борьбы и насилия в истории, которые насилуют его же идеи, а Ницше, отказавшийся от Бога и бессмертия, пытается заменить их образом Вечного возвращения мира, который обесценивает свободу и сам смысл сверхчеловека.

Точно так же саморазрушаются и политические режимы, основанные на этих учениях.

То же самое мы можем видеть в концепции человека у Зигмунда Фрейда, также находящей свое основание в учении Фейербаха. Фрейд переживает образ Бога как символ земного и телесного отца, необходимый взрослому, лишившемуся родительской опеки и власти. На место Бога он ставит бессознательное, доступное психоаналитическому исследованию и контролю, а также само это исследование и контроль. Но такое обезличивание Бога может объяснить лишь самые простые проявления психической жизни и уж во всяком случае не ведет к очищению человеческого — противоречие между Богом и человеком разрешается только в пользу человека.

Фрейдовская констатация необходимости образа Бога для нормального существования общества вступает в разительное противоречие с основами его учения, а его преклонение перед наукой порождает новые мифы.

Итак, концепции, превращающие противоречие человека и Бога в антагонизм, осознанно или бессознательно ведут к ограничению свободы личности и ее перспектив не только в теории, но и на практике. В чем же может заключаться конструктивное разрешение противоречия человека и Бога? Только в их соединении. И философия персонализма Николая Бердяева, берущая свое начало в философских построениях Владимира Соловьева, приходит к синтезу противоположностей человека и Бога в идее Богочеловека.

Тайна богочеловеческого открывается только свободному духу — поднимающемуся от рассудочных схем обыденности к творению образов, выражающих целостность мира в его устремленности к Истине, Добру, Красоте и причастность человека к этой целостности и устремленности. Тайна богочеловеческого открывается человеку, приобщившемуся к высшему творчеству духа — мифотворчеству.

Под мифотворчеством здесь понимается создание произведений, в которых в образной форме разрешаются трагические противоречия человеческого бытия, в том числе противоречие человека и Бога. Эти произведения приводят к потрясению и очищению отдельных личностей и целых народов. Их не переживают, ими живут — тем сильнее, чем ярче гений мифотворца. В этом смысле идея и образ Богочеловека есть миф, но отнюдь не иллюзия.

Разрешая трагические противоречия человеческого бытия и создавая новую реальность, потустороннюю обыденности, мифотворец не только постигает бытие Богочеловека, но и творит это бытие, входя в него как в собственную реальность. Постигая Богочеловека, он становится на путь Богочеловека.

Мифотворческие способности — это способности Гения. Путь мудрец — философ — мифотворец ведет, прежде всего, к гениальности. Гениальность есть власть человеческого духа над самим собой и через это — над духовной и душевной жизнью окружающих людей. Гений обретает власть над окружающим, одухотворяя его. Одухотворение внешнего и окружающего возможно только через одухотворение себя. Поэтому Гений есть человек, овладевший стихией воли, пришедший к власти над собой и развивший ее во вдохновение самотворения.

Именно это позволяет Гению прийти к разрешению трагических противоречий, общих для всех людей, и в результате сделать свое саморазвитие развитием человечества. Именно это приводит к трагическому одиночеству Гения в своем времени и в своей культуре.

Даниил Андреев через призму метаистории рассматривал историю и всего мироздания, и Земли как процесс, идущий одновременно, комплексно. В этом процессе все взаимосвязано и переплетено. Силы Света сражаются у него с силами Тьмы — и над этой битвой, над всем метаисторическим процессом простерта воля Творца.

Вселенная Даниила Андреева поляризована, в ней действуют провиденциальные и демонические существа, закрепившиеся в тех или иных мирах.

«Роза Мира» — главный труд жизни Даниила Андреева — дает религиозно-философское знание о бытии трансфизических сфер мироздания и раскрывает смысл истории человечества в ее неразрывном единстве с общей метаисторией, охватывающей множество разноматериальных и разнозначных миров планетарного космоса. В «Розе Мира» между волей Божией и человеческой также выстроена целая иерархия миров: это и святые, обретшие в посмертии определенное могущество, и демиурги, отвечающие за метаисторию отдельных народов, и Христос, являющийся в этой концепции планетарным Логосом Земли, и демиурги более высоких рангов (галактик и т. д.). Сколько всего ступеней в этой иерархии, Андреев не сообщает, но, очевидно, ее в любом случае необходимо завершить Творцом Вселенной (он же Бог, Абсолютная воля, Причина космоса, Планетарный Логос).

Обратимся теперь к философским идеям К. Э. Циолковского. В них содержится множество замечательных мыслей о том, что Вселенная развивается как единый организм. Одну из своих работ Циолковский назвал «Монизм Вселенной».