Магия и тайна Тибета

6) говорят, шестую стадию нельзя описать словами; она соотносится с пониманием Пустоты[144], которая по ламаистской терминологии означает Невыразимую реальность.

Несмотря на эти программы, невозможно установить сколько-нибудь стабильную градацию разнообразных тренировочных упражнений, разработанных тибетскими отшельниками – мистиками. На практике эти разнообразные упражнения часто комбинируются; более того, каждый лама использует свой, особый метод и редко два ученика одного мастера следуют одному и тому же пути.

Подготовим наше восприятие к явному хаосу – естественному результату различных индивидуальных тенденций и подходов, с которыми гуру – адепты «Краткого Пути» не согласны расстаться. «Свобода» – вот девиз, господствующий в горах Страны снегов; довольно странно, однако, что ученики начинают идти по этой дороге полной свободы со строгого подчинения своему духовному наставнику. Правда, требуемое подчинение сводится к духовным и физическим упражнениям и предписанному мастером образу жизни; никаких догм не навязывается: ученик волен верить, отказаться или сомневаться во всем – в согласии со своими собственными чувствами.

Мне пришлось слышать, как один лама сказал, что роль мастера – адепта «Краткого Пути» – руководить «чисткой»: вызывать у ученика желание избавиться от верований, идеалов, приобретенных привычек и внутренних тенденций, то есть части его настоящего состояния ума и того, что развилось в ходе последовательной смены его жизней, начало их затеряно в ночи времен. С другой стороны, мастер предупреждает своего ученика: будь настороже и не принимай никаких новых верований, идеалов и привычек беспочвенно и нерационально, как те, что он уже отбросил.

Ученик, вступивший на «Краткий Путь», избегает воображаемых вещей. Воображение необходимо, например, в созерцательных медитациях, чтобы продемонстрировать: сознание – творец ощущений и чувств; природа восприятий и чувств, воспринимаемых нами как реальные, иллюзорна, ибо они основаны на нашем воображении. Единственное исключение – когда создание образов происходит бессознательно.

Тибетский реформатор Цонг Кхапа определяет медитацию как «средство[145], позволяющее отказаться от всех мнимых мыслей вместе с их семенами». Именно в этом «вырывании» из настоящего «мнимых мыслей» и сжигании их «семян» – ни одной выдуманной мысли в будущем – и состоит «чистка», о которой уже упоминалось.

Адепты мистического пути особенно настаивают на двух упражнениях.

Первое – наблюдать с большим вниманием за работой мозга и не пытаться ее остановить. Сидя в тихом месте, ученик как может воздерживается от сознательного течения мыслей в каком-то определенном направлении. Отмечает спонтанно появляющиеся мысли, воспоминания, желания и т. д. и думает, а они погружаются в темные тайники сознания и вытесняются новыми мыслями. Еще он наблюдает за субъективными образами, которые появляются у него в мозгу, пока он сидит с закрытыми глазами, и явно не связаны ни с какими мыслями или ощущениями: это люди, животные, пейзажи, движения толпы и т. д.

Во время этого упражнения ученик избегает воспоминаний о том, что когда-то видел, пассивно следя за непрерывным, быстрым, даже стремительным потоком мыслей и образов, – они вьются, толпятся, борются и пропадают у него в мозгу.

Говорят, ученик тогда готов воспользоваться плодами этой практики, когда освободится от роли зрителя – ее он играл до сих пор – и тоже (ему надо понять это) станет актером на этой шумной сцене. Его настоящие интроспекции, все его действия и мысли (вся их совокупность), все его собственное «я» становятся не чем иным, как эфемерными пузырями в водовороте бесконечного потока пузырей, которые то соединяются, то разъединяются, взрываются и образуются снова, следуя некоему легкомысленному ритму.

Второе упражнение призвано остановить странствование сознания, – человек концентрируется на одном-единственном предмете. Тренировка, ставящая целью развитие абсолютной концентрации ума, обычно считается необходимой для всех учеников без исключения; что касается наблюдений за работой мозга, они рекомендуются только самым способным.

«Однонаправленность» ума – цель практических тренировок во всех буддийских сектах.

В южных буддийских странах (Цейлон, Сиам, Бирма) для этой цели используется аппарат под названием казинас, который состоит из глиняных дисков разных цветов или круглых поверхностей воды или огня, – на него смотрят через экран с круглым отверстием. На любой из этих кругов смотрят, пока они не станут так же хорошо видны с закрытыми глазами, как и с открытыми.

Суть процесса не произвести гипнотический эффект, как говорят западные ученые, а научиться концентрировать сознание. Субъективный образ становится таким же живым, как объективный, – это указывает, по мнению покровительствующих методу, что достигается «однонаправленность» сознания. Тибетцы считают, что выбранный для тренировки объект сам по себе не важен. Предпочтение отдается тому, который наилучшим образом привлекает и удерживает мысли ученика.

В тибетском религиозном мире хорошо известна история, иллюстрирующая успехи этой практики. Молодой человек попросил духовного руководства у отшельника-мистика; учитель пожелал, чтобы тот начал упражняться в концентрации ума.

– Какую работу ты обычно выполняешь? – спросил отшельник нового ученика.

– Я пасу яков в горах, – ответил молодой человек.

– Хорошо, – сказал гомчен, – медитируй на яках.

Послушник направился в пещеру, едва пригодную для жилья, – такие укрытия можно найти в районах, где проживают пастухи, – и поселился там. Через некоторое время мастер пришел к нему и попросил ученика выйти из пещеры.

Тот услышал голос гомчена, встал и хотел выйти через вход в свое примитивное жилище. Но его медитация достигла цели: он настолько идентифицировал себя с предметом, на который направил свои мысли, что забыл о собственной личности и почувствовал себя яком. Проход, достаточный для человека, узок для быка, – натыкаясь на воображаемое препятствие, молодой человек ответил своему гуру:

– Я не могу выйти, мне мешают рога.

Несмотря на глубокое уважение, которое тибетцы питают ко всему, что связано с религией, они никогда не теряют чувства юмора и не преминули заметить, какой комический результат получается, если такого рода практики осваиваются недалекими послушниками. Вот что за историю рассказали мне во время моего путешествия с налджорпой из Гартога.

Проведя некоторое время со своим гуру и получив наставления, ученик вернулся в свой отшельнический скит. Еще по дороге он начал медитировать и по установившемуся очень уважаемому обычаю стал представлять, что его учитель сидит у него на голове. Через некоторое время, достигнув состояния транса, полностью уверился, что действительно несет своего ламу у себя на голове. Споткнувшись о камень или какое-то другое препятствие, упал, но такую сильную концентрацию ума не нарушил даже шок от падения, – ученик встал и громко извинился:

– Прошу простить меня, Драгоценнейший. Мне очень жаль, что я уронил вас; надеюсь, вы не ушиблись… Где же вы?..

И добрый ученик поспешил обследовать овраг поблизости, боясь, что лама упал туда.

Еще одну историю о «ламе на голове» я услышала от Дугпа[146] ламы. Эта шутка грубее, чем рассказанная выше, и отражает ум крепкого, крупного горца из Дугпа.

Духовный учитель одной монахини, рассказывал он, посоветовал ей представлять его сидящим у нее на голове во время медитации. Она так и поступила и добилась таких хороших результатов, что ощутила на себе немалый вес почтенного ламы, высокого и толстого. (Женщины из любой страны, мы в этом убедимся, особенно умны, если дело доходит до способов уладить свои проблемы.) Во время следующего посещения гуру он спросил ее, правильно ли она выполнила его инструкции, представляя его сидящим у себя на голове.

– Да, Драгоценнейший, – ответила монахиня, – но ваш вес слишком велик для меня, мне пришлось поменяться с вами местами и самой сесть вам на голову.