Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

С другой стороны, тот, кто трудится, т. е. тот, кто принимает участие в трудах человеческих ради получения объективных и достоверных результатов, не окажется легкой жертвой иллюзии относительно того, на что он способен. Так, например, практикующий врач, склонный переоценивать свою способность к исцелению, быстро узнает истинные пределы своих возможностей на опыте собственных неудач.

Якоб Бёме был сапожником, и на него снизошло озарение. Когда он испытал это озарение («... мне отворилась Дверь, так что за четверть часа я увидел и познал больше, чем если бы я долгие годы учился в университете...» — писал он в своем письме сборщику налогов Линднеру), при котором он «познал Существо Всего Сущего, твердь небесную и бездну преисподней...» (из того же письма), ему в результате и в голову не пришло, что он — простой сапожник — стал в чем-то лучше своих коллег по профессии, или что он сам оказался способен на большее, чем до озарения. С другой стороны, в этом озарении он познал величие Господа и вселенной («...чем я был совершенно потрясен, не имея понятия, как это со мной произошло, и тут сердце мое обратилось к прославлению Господа» — из того же письма), и оно преисполнило его верой.

Следовательно, именно труд и вера в Господа уберегли от соблазна Якоба Бёме. И здесь, основываясь на собственном опыте в сфере эзотеризма, я позволю себе добавить, что то, что оказалось благотворным в случае Бёме, безусловно является таковым в отношении всех, кто стремится к обретению сверхчувственного опыта.

Таким образом, труды и молитва — ora et labora — являются непременным условием практического эзотеризма для обуздания склонности к мании величия. Оно является более чем достаточным средством не только для обуздания, но и для приобретения иммунитета против этого морального недуга. Следует обрести реальный опыт встречи с существом более высокого уровня, чем ты сам. Под «конкретной встречей» я не имею в виду ни ощущение «высшей Самости», ни более или менее смутное ощущение «присутствия существа более высокого порядка», ни даже ощущение «потока вдохновения», наполняющего человека жизнью и светом, — нет, под «конкретной встречей» я имею в виду не что иное, как настоящую, реальную встречу — лицом к лицу. Она может быть духовной — лицезрение в видении — или более конкретной физически. Так (приведу лишь один из множества известных примеров), Св. Тереза Авильская видела Христа, беседовала с Ним, задавала вопросы и получала советы и наставления в сфере объективной духовности (поскольку духовность не является исключительно субъективной — она может быть и объективной). И, разумеется, Папюс и группа его друзей-оккультистов видели Филиппа Лионского в физической сфере. Вот два примера тех конкретных встреч, которые я имею в виду.

Итак, тот, кто приобрел опыт конкретной встречи с высшим существом (со святым или праведником, с Ангелом или иным иерархическим существом, с Девой Марией, с Христом...), посредством одного лишь этого факта становится неуязвим для мании величия. Опыт пребывания лицом к Лицу со Всевышним неизбежно приводит к полному исцелению и приобретению иммунитета против всякой склонности к мании величия. Ни один человек, который видел и слышал, не в состоянии сотворить идола из самого себя. Более того, истинным и окончательным критерием реальности этих так называемых «визионерских» опытов, т. е. их фальшивости либо достоверности, является их моральное воздействие, — а именно, делают ли они реципиента более смиренным или более претенциозным. Опыт встреч с Христом делал Св. Терезу Авильскую все более смиренной. Опыт встречи в земной сфере с Филиппом Лионским также привел Папюса и его друзей-оккультистов к большему смирению. Стало быть, оба эти опыта — сколь бы они ни разнились относительно субъекта и объекта — были аутентичными. В процессе этих опытов ни Папюс не усомнился в духовном величии того, в ком он признал своего «духовного наставника», ни — тем более — Св. Тереза не усомнилась в реальности Христа, Которого она видела и речь Которого слышала.

Загляните в Библию, дорогой неизвестный друг, — и вы найдете в ней множество примеров этого закона, который можно сформулировать следующим образом: истинный опыт общения с Божеством приводит к смирению; тот же, у кого смирение отсутствует, не имел истинного общения с Божеством. У Христа, у пророков, «видевших и слышавших» Бога Израиля, — ни у кого из них не найти даже намека на ту гордыню, которая непременно обнаруживается у многих проповедников гностицизма, которые (следовательно) «не видели и не слышали».

Но если правда то, что необходимо «видеть и слышать» для того, чтобы прилежно усвоить урок смирения, что же тогда сказать о тех, кто скромен «по своей природе» и кто «не видел и не слышал»?

Без ущерба для иных хороших и содержательных ответов, ответ, кажущийся мне правильным, заключается в том, что те, кто скромен, несомненно видели и слышали, — неважно когда и где, и неважно, помнят ли они об этом. Смирение может быть результатом реальной (т. е. неинтеллектуальной) памяти души, духовного опыта, предшествовавшего рождению, или может быть следствием ночных видений, приходивших во время сна и сохраняющихся в сфере бессознательного, или, наконец, оно может быть результатом опыта, имеющего место осознанно или неосознанно, но не признанного самим человеком или другими людьми. Ибо смирение, как и милосердие, не является природным качеством человеческой натуры. Их источники ни в коей мере не находятся в сфере эволюции природы, ибо их совершенно невозможно представить себе как плоды «борьбы за существование», или естественного отбора и выживания сильнейших за счет слабых. Ибо школа борьбы за существование не выпускает людей скромных; она выпускает всевозможных борцов и бойцов. Смирение, таким образом, есть следствие воздействия благодати, т. е. оно должно быть даром свыше. Итак, «конкретные встречи, лицом к лицу», о которых идет речь, всегда и без исключения являются следствием Божественной благодати, будучи встречами, при которых высшее существо по собственной воле снисходит к существу низшему. Встреча, обратившая фарисея Савла в апостола Павла, отнюдь не была следствием его рвения; это было деяние Того, Кого он встретил. Так же обстоит дело со всеми встречами «лицом к лицу» с высшими существами. Наша участь — это «искать», «стучать» и «просить», но само решение приходит свыше.

Вернемся же теперь к Аркану «Колесница», традиционное значение которого — «победа, триумф, успех».

«Это значение естественно выводится, из фигуры главного персонажа (возничего) и не представляет никаких затруднений» (90: р. 87).

Тем не менее, затруднение здесь все же присутствует. Речь идет об ответе на вопрос: означает ли эта карта предостережение или идеал — или то и другое?

Я склонен усматривать во всех Арканах Таро одновременно и предостережение, и поставленную цель, — по крайней мере это я постиг за сорок лет изучения и размышлений над Таро.

Так, «Маг» есть предостережение против интеллектуальных манипуляций метафизика, пренебрегающего опытом, и против всяческого шарлатанства. В то же время он учит «концентрации без усилий» и применению метода аналогии.

«Верховная жрица» предупреждает нас об опасностях гностицизма, проповедуя в то же время учение истинного гнозиса.

«Императрица» заставляет вспомнить об опасностях медиумизма и магии, открывая нам таинства священной магии.

«Император» предостерегает нас от жажды власти и учит могуществу креста.

«Первосвященник» сталкивает нас с гуманистическим культом индивидуальности и с его наивысшей кульминацией — магической пентаграммой, — но противопоставляет ему святую бедность, послушание перед Богом и магию пяти ран Господних.

«Возлюбленный» предупреждает нас о трех искушениях и учит трем священным обетам.

«Колесница», наконец, предупреждает нас об опасности мании величия и учит истинному триумфу, достигнутому «Самостью».