Твердые реки, мраморный ветер (СИ)

Андрею показалось, что Йолка намеренно медленно и кругами вела девушку к столу, проводя ее поблизости от других столов. Мужчины-малайцы, поддерживая руками челюсть, заворожено крутили головы вслед, шум разговоров затих, в том числе и среди французов. Подходя к столу, Йолка шлепнула ее по попе. Французы были в некотором трансе. Прошло секунд десять неловкого молчания, и какая-то пожилая француженка что-то пробормотала на тему шортов. Йолка, ставшая неожиданно очень любезной, чуть не растекаясь по столу, переспросила – что именно та сказала. Француженка повторила, что мол шорты очень короткие.

– О, да! – Улыбаясь до ушей согласилась Йолка. Шорты очень, очень короткие, прелестно, правда?

Француженка неодобрительно покачала головой.

– Знаете, – начала она, – в этой стране, в Малайзии, вы понимаете, есть определенные правила, и нам следует их уважать…

Йолка внимала каждому слову женщины и поддакивала ей.

– Верно, совершенно верно вы говорите! Тут есть определенные правила, так вы полагаете, что моей подруге следовало бы одеть обычные штаны и футболку, верно?

Француженка, не ожидая такой всецелой поддержки, осмелела.

– Да да, следовало бы одеться.

– А почему, собственно?

Этот вопрос Йолки прозвучал жестко, разрушив все надежды на всесторонний консенсус. Фактически, ее вопрос прозвучал даже грубо, и сложилась ситуация, в которой француженка почти что против своей воли оказалась втянутой в спор, и отступать ей было некуда.

– Поймите же, мы в стране, где есть определенная культура, у них своя мораль, и мы, как гости, должны уважать их нравы. Посмотрите, тут много мусульманских женщин с детьми, они наверное чувствуют себя оскорбленными, когда их мужья так откровенно смотрят на вашу подругу.

– Это ведь так просто – взять да одеть штаны, верно? – Спросила Йолка.

– Верно, – недоуменно ответила француженка, явно не понимая, что происходит.

– Это так просто, – повторила Йолка. – Раз-раз, и штаны уже одеты, полминуты, верно?

– Да, конечно!

– Но ведь и снять их быстро, верно? Снять штаны – это так же быстро, как одеть, вы согласны?

– Но при чем тут это?! – Стала звереть француженка.

– Вы согласны или нет?

– Да согласна я, но при чем тут…

– Если я предложу вон той женщине в чадре снять свои штаны, она ведь их не снимет, верно? Несмотря на то, что это очень просто и легко.

– Что вы говорите такое, девушка, – не выдержал один из французов, благообразный мужчина с бородкой.

– Она их не снимет. И не потому, что это сложно, а потому, что их культура это не позволяет, верно?

– Вот именно!

– А изменить свою культуру за один день невозможно, да и за месяц невозможно, и наверное за год.

– И за десять лет невозможно, – выкрикнула женщина.

– Вот именно, – снова улыбаясь, подтвердила Йолка. – Вы меня уже почти убедили, давайте зафиксируем, к чему мы пришли: та женщина в чадре свои штаны не снимет, хотя технически это просто, поэтому тему простоты давайте вообще забудем. Фраза типа "ну вам же не сложно" лишена смысла – нам всем несложно сделать многие вещи, которые мы никогда не сделаем, так как у нас такая культура, а изменить свою культуру ни за день, ни за десять лет, как мы поняли, невозможно.

Французы довольно осклабились.

– Однако, господа, хочу обратить ваше внимание на следующий факт, а именно – мы тут!

Она сделала паузу, удостоверившись, что никто ни черта не понимает – причем тут то, что мы тут.

– А что значит, что мы тут, позвольте вас спросить? Это значит, что правительство Малайзии дало нам визы, и тем самым согласилось с тем, что мы сюда приедем.

– Да нет, ну поймите же вы, – вдруг неожиданно агрессивно заговорил благообразный мужчина, – никто не говорит, что вы не имеете права так ходить. Конечно, закон вы не нарушаете, наверное, но речь идет об уважении, вы понимаете такое слово – "уважение"?

– Я не пытаюсь перевести разговор на тему о правах и законах, – возразила Йолка, – я говорю именно об уважении, именно о нем. Итак, малайское правительство выдало нам визы. При этом оно понимало, что мы – иностранцы? Вот моя подруга, которая так вас шокировала, из Англии. Как вы думаете, офицер, дававший ей визу, понимал, что она не малайка, а англичанка? Понимал, конечно. И вот она – англичанка, заметьте, а не малайка, въехала с Малайзию с разрешения правительства Малайзии, понимающего, что она – англичанка.

– Господи, ну что вы все одно и то же, к чему все это?

– А если она англичанка, дамы и господа, то она является носителем английской культуры, верно?

– Ну и что? Но ведь она приехала сюда, она должна уважать…

– О, несомненно, но послушайте – она англичанка и она – носитель английской культуры. И вот она въехала сюда, и ей говорят – а у нас тут принято вот так ходить, в длинных штанах, уважайте нас и оденьте штаны. То есть ей предлагают сделать то, что согласно вашим утверждениям сделать невозможно – за одну минуту изменить своей культуре.

– О…

Возмущение охватило весь французский стол.

– Какую ерунду вы говорите…

– Какая чушь…

– Речь только о том, чтобы всего лишь одеть штаны…

– "Всего лишь"? – Переспросила Йолка. – Значит вопрос не слишком значим? Тогда снимите, пожалуйста, свои штаны, если это "всего лишь".

– Но ведь мы просим не снимать, а одевать, неужели вы не понимаете разницу?!

– Вот именно. Понимаю. Для меня – для моей культуры – для молодой девушки выйти в длинных штанах – оскорбительно. Она тем самым всем говорит – я старая дама, я фригидна, я бесперспективна, я не верю, что достойна внимания. И вы хотите, чтобы она вот так себя унизила, изменив за один миг своей культуре, то есть тем стереотипам поведения, к которой приучалась все двадцать лет?

– Знаете, если для нее так оскорбительно носить длинные штаны, зачем она сюда приехала? Пусть уезжает к себе!

– Она сюда приехала, потому что ее сюда впустили. Если для малайцев так важно, чтобы она ходила в штанах, ей на границе должны были поставить такое условие, и если бы она отказалась, ей бы не дали визу – вот это было бы честно. Так что предъявляйте ваши претензии правительству Малайзии, которое так не уважает своих граждан, так не заботится о них, что дает въездные визы всем подряд.

– Глупость, ну какая глупость!

– Это не аргумент, господа. Возразите мне по существу.

– Глупость же, ну что тут возражать? Речь лишь о том, чтобы уважать страну, в которую ты приехал, всего лишь одеть штаны…

– И еще заметьте, что малайцы не высказали нам своего негативного отношения. Я тут уже месяц хожу в этих самых шортах, это вообще-то мои шорты, и замечания слышу только от дебелых туристок, а малайцы лишь пялятся и слюну пускают.

Неожиданно Йолка встала и дала знак, мол "отъезжаем". Ребята встали и отодвинули обратно свой стол. Французы сопроводили этот "отъезд" повышенным шумом и даже улюлюканием, выкриками и смехом, который по их замыслу видимо должен был звучать издевательски. Андрей с удивлением смотрел на лицо Йолки, но не видел на нем ничего из того, что он мог бы ожидать – ни обиды, ни разочарования, ни чувства превосходства. Такое же бодрое, собранное выражение лица, как обычно.

– Как вам этот разговор? – Не обращая больше на соседей никакого внимания, спросила она.

– Удивительно то, что они словно глухие, ты им говоришь конкретные аргументы, а они их просто не слышат.

– Слышат. Слышат и понимают, но они понимают также, что эти аргументы убийственны. Признав, что нельзя за минуту изменить свою культуру, они тем самым выбили из-под себя почву, ведь и туристы так же не могут это сделать. Признав, что снять штаны так же просто, как одеть, они окончательно лишились возможности сказать что-то разумное. Но! Это не значит, что они стали готовы изменить свою точку зрения, потому что их точка зрения – результат перенятия догмы, а не рассуждений, не следованию здравому смыслу. Они обучают этому детей с малолетства под видом "свободы мнений". На самом деле на Западе никакой свободы мнений не существует и существовать не может в принципе хотя бы потому, что ни у кого из них мнения нет, не было и не будет. Чтобы получить мнение, необходимо провести интеллектуальную работу. У них есть свобода догм. В школе один ребенок может высказать одну догму, другой – другую, а третий – третью. И они довольны, считая, что это и есть свобода мнений. Между тем все три "мнения" – просто догмы, которые дети где-то подцепили, и ни малейшей интеллектуальной их обработки они никогда не произведут просто потому, что их этому не учили, а сами они ничем таким не интересуются. Они выглядят благообразными и вежливыми, скромными. Но посмотрите – как они оскалились, когда я поставила их в тупик? Посмотрите, как они сорвались с цепи с их улюлюканием. Значит, все это время они гноили ненависть – настоящую, злобную ненависть. Под их скромными лицами – гниющая ненависть.