Неведомое путешествие за пределы последнего табу

Однажды Гаутама Сиддхартха Будда должен был осознать, и он осознал. Он собирался участвовать в празднике молодежи; он должен был его открыть. Принц, конечно, должен был открывать ежегодный праздник молодежи. Это был прекрасный вечер; вся молодежь королевства собралась, чтобы танцевать, петь и веселиться всю ночь. Первый день года — празднование ночь напролет. И Сиддхартха должен был его открыть.

По пути с ним случилось то, чего так боялся его отец: он встретил и увидел все эти вещи. Сначала он увидел больного, свой первый опыт болезни. Он спросил:

— Что случилось?

Эта история очень красива." Она говорит, что возница собирался солгать, но развоплощенная душа вселилась в него и принудила сказать правду. Ему пришлось сказать, вопреки самому себе:

— Этот человек болен.

И Будда тотчас же задал разумный вопрос:

— Значит, я тоже могу заболеть?

Возница снова собирался солгать, но душа Бога, просветленная душа, заставила его сказать:

-Да.

Возница был сам озадачен, потому что собирался ответить отрицательно, но его уста произнесли:

— Да, ты тоже заболеешь.

Им встретился старик — и те же вопросы... Тогда им встретилась процессия, несущая мертвое тело в крематорий, и тот же вопрос... и когда Будда увидел мертвое тело, он сказал:

— Я тоже однажды умру? И возница ответил:

— Да, господин. Никто не исключение. Мне жаль это говорить, но никто не исключение — даже ты умрешь.

Будда сказал:

— Тогда поворачивай колесницу. Ехать на праздник молодежи бессмысленно. Я уже заболел, я уже состарился, я уже на пороге смерти. Если однажды я умру, тогда какой смысл во всей этой чепухе? — жить и ждать смерти. Прежде чем она придет, я хотел бы знать то, что никогда не умирает. Теперь я посвящу всю свою жизнь поискам чего-то бессмертного. Если есть что-то бессмертное, тогда единственной важной вещью в жизни может быть поиск этого.

И пока он это говорил, он увидел четвертую картину — санньясина, монаха, одетого в оранжевое, идущего очень медитативно. И Будда спросил:

— Что случилось с этим человеком? И возница ответил:

— Господин, именно об этом ты думаешь. Этот человек увидел, что происходит смерть, и отправился на поиски бессмертного.

В тот же вечер Будда отрекся от мира; он покинул дом в поисках бессмертного, в поисках истины.

Смерть — самый важный вопрос в жизни. И те, кто принимает вызов смерти, — вознаграждены безмерно.

Если ты веришь, то одновременно и не веришь. Никто не может верить, одновременно не «не веря». Пусть это будет установлено раз и навсегда: никто не может верить без неверия. Каждое верование — это прикрытие для неверия.

Верование — только периферия центра, который называется сомнением; поскольку есть сомнение, вы создаете верование. Сомнение ранит, оно подобно ране, оно причиняет боль. Поскольку сомнение подобно ране, оно болит; оно заставляет вас чувствовать внутреннюю пустоту, внутреннее невежество. Вам хочется чем-то его прикрыть. Но прикрывать рану цветком розы — думаете ли вы, что это поможет? Думаете ли вы, что роза поможет ране исчезнуть? Как раз наоборот! Рано или поздно роза начнет пахнуть раной. Рана не исчезнет из-за розы; фактически, роза исчезнет из-за раны.

И тебе, может быть, удастся обмануть кого-то другого, кто смотрит снаружи, — может быть, соседи подумают, что это не рана, а роза — но как ты обманешь самого себя? Это невозможно. Никто не может обмануть самого себя; где-то глубоко внутри ты будешь знать, обязательно будешь знать, что рана существует, и ты скрываешь ее за розой. И ты знаешь, что роза произвольна: она не выросла в тебе, ты сорвал ее снаружи, пока внутри тебя росла рана; ее ты не сорвал снаружи.

Ребенок приносит с собой сомнение — внутреннее сомнение, это естественно. Именно из-за сомнения он исследует, и именно из-за сомнения он задает вопросы. Пойдите с ребенком утром на прогулку в лес, и он так надоест вам вопросами, что захочется сказать ему: «Заткнись!» Но он продолжает спрашивать.

Откуда берутся все эти вопросы? Они естественны для ребенка. Сомнение — это внутренний потенциал; это единственный путь, которым ребенок сможет исследовать, открывать и искать. В этом нет ничего неправильного. Это естественно, и это нужно принять и уважать. Ваши священники лгали вам, что в сомнении есть что-то неправильное. В нем нет ничего неправильного. Оно естественно, и его нужно принимать и уважать. Если вы относитесь к сомнению уважительно, это больше не рана; если вы отвергаете его, оно становится раной.

Пусть это будет очень ясно: само по себе сомнение — это не рана. Это огромная помощь, потому что это делает тебя искателем приключений, исследователем. Оно приведет тебя к самой дальней звезде в поисках истины, оно сделает тебя паломником. В том, чтобы сомневаться, нет ничего нездорового. Сомнение красиво, сомнение невинно, сомнение естественно. Но священники осуждали его веками. Из-за их осуждения сомнение, которое могло стать цветением доверия, стало зловонной раной. Осудите что угодно, и это становится раной, отвергните что угодно, и это становится раной.

Мое учение состоит в том, что первое, что нужно сделать, — это не пытаться верить. Почему? Потому что, если есть сомнение, есть сомнение! Не нужно его скрывать. Фактически, позвольте его, помогите ему, пусть оно станет великим поиском. Пусть оно станет тысячей и одним вопросом — и, в конце концов, вы увидите, что важны не вопросы, а вопросительный знак! Сомнение — это не поиск верования; сомнение — это просто поиск на ощупь в тайне, совершение всех возможных усилий, чтобы понять непостижимое для понимания, чтобы постичь непостижимое — попытка поиска ощупью.

И если ты продолжаешь искать, исследовать, не набивая себя заимствованными верованиями, случатся две вещи. Одна: ты никогда не будешь испытывать неверия. Помни, сомнение и неверие не синонимичны. Неверие происходит, только если ты уже веришь, если ты уже обманул себя и других. Неверие приходит, только если уже вошло верование; это тень верования.

Все верующие одновременно и неверующие — они могут быть индуистами, они могут быть христианами, они могут быть джайнами. Я знаю их всех! Все верующие одновременно и неверующие, потому что верование приносит неверие, это тень верования. Можешь ли ты верить, одновременно не испытывая неверия? Это невозможно; этого нельзя сделать по природе вещей. Если ты хочешь испытать неверие, первое требование — верить. Можешь ли ты верить без того, чтобы сколько-то неверия не вошло через черный ход? Или, можешь ли ты испытывать неверие без того, чтобы, прежде всего, не верить? Верь в Бога, и тут же входит неверие. Верь в жизнь после смерти, и возникает неверие. Неверие вторично, верование первично. Но миллионы людей в мире хотят только верования — они не хотят неверия. Я не могу помочь, никто не может помочь. Если тебя интересует только верование, придется и страдать от неверия. Ты будешь оставаться разделенным, ты будешь оставаться расщепленным, ты будешь оставаться шизофреничным. Ты не сможешь чувствовать органического единства; ты сам преградил дорогу тому, чтобы это произошло.