Тайны путешествий во времени

Однако, как поясняет Данцингер, сохранились места, где еще можно почувствовать дыхание прошедшей эпохи: они «дошли до нас от дней, некогда таких же реальных, как сегодняшний, лежащий перед нами; это фрагменты яркого утра в апреле 1871 года, серого зимнего дня 1810 года, дождливого восхода 1793 года… Каждый такой вещественный пережиток, по моему мнению, нечто вроде чуда».

И только в таком месте, способном вызвать ощущение прошлого, и возможно само перемещение.

Для этой цели выбран старинный восьмиэтажный дом под названием «Дакота» и квартира, о которой известно, что в определенное время прошлого она не была занята. В этой квартире после обучения всему, что должен был знать горожанин той эпохи, и в соответствующей времени обстановке и поселяется наш герой, стараясь полностью вжиться в чужое для него время, почувствовать его вкус, цвет и запах.

— Мы точно знаем, — объясняет Данцигер суть опыта, — когда и как долго пустовали квартиры, обращенные окнами к парку. Представьте себе одну из этих квартир пустующей летом 1891 года — так оно и было. Представьте себе, что мы снимаем ту же квартиру на те же месяцы будущего лета — что мы и сделали. А теперь постарайтесь понять меня. Если Эйнштейн и на сей раз прав, — а он, безусловно, прав, — то, каким бы невероятным это ни казалось, лето 1894 года все еще существует. Эта пустая, безмолвная квартира существует тем давно прошедшим летом точно так же, как она существует летом наступающим. Одна и та же, неизменившаяся, она реально существует в обоих временах. И я считаю возможным — понимаете, едва-едва возможным и все-таки возможным, — что будущим летом человек сможет выйти из этой неизменившейся квартиры и очутиться в том, другом лете. — Оп откинулся в кресле и глядел мне в глаза, пожевывая сигару, которая знай себе качалась во рту.

— Так просто? — спросил я после длительной паузы.

— О нет! — Он резко наклонился вперед — Совеем не так просто! — воскликнул он и неожиданно улыбнулся. — Несчетные миллионы нитей, закрепленные вот здесь, Сай, — он прикоснулся ко лбу, — привязывают того человека именно к нынешнему лету, какой бы неизменной ни была окружающая его квартира.

Оп опять откинулся назад и все смотрел на меня, продолжая чуть-чуть улыбаться. И потом сказал очень просто и по-деловому:

— Но можно сказать, Сай, что весь проект начался в ту минуту, когда мне пришла в голову мысль, что, вероятно, есть способ перерезать эти нити».

Способ этот — на время полностью отключить человека от современного мира, чтобы он внутренне эмигрировал во время прошедшее. Но для этого отключения Саймона научили простому приему — умению входить в транс, потому как в этом состоянии проще сосредоточиться на картинке или рисунке и ощутить себя внутри изображения. Метод вхождения в транс относительно простой и приведен ниже.

— Закройте глаза, если хотите, хотя это и необязательно, — Я закрыл глаза. — Теперь молча повторяйте про себя, что вам становится все лучше и легче, что вы все больше расслабляетесь и душой, и телом. И пусть оно так и случится. Затем скажите себе, что вы медленно, постепенно впадаете в транс. Легкий транс — вы бодрствуете и понимаете, что происходит, И пусть вас не смущает само слово «транс» — это всего лишь удобный термин. А потом устройте проверку: внушите себе, что вы временно не можете поднять руку, и, если вы действительно не сможете ее поднять, значит, вы в трансе. Сделайте любое другое гипнотическое самовнушение. Например, если болит голова, скажите себе, что досчитаете до пяти — и боль пройдет. Или сотрите какие-либо мысли, эмоции, воспоминания, и пусть они затем вернутся постгипнотическим внушением. Договорились? Это, между прочим, удивительное оружие».

Для вхождения в прошлое Саймону, когда он почувствовал себя полностью готовым к «путешествию», сделали еще одно важное внушение и дали постгипнотическую установку:

«На свете нет таких чудес, как автомобили; нет ни самолетов, ни вычислительных машин, ни телевидения, ни самого мира, в котором они возможны. Ни в одном словаре нет и не может быть таких понятий, как «ядерный взрыв» или «электроника». Вы никогда не слышали имени Ричарда Никсона… Эйзенхауэра… Аденауэра… Франко… генерала Паттона… Геринга… Рузвельта… Вудро Вильсона, адмирала Дьюи. Все, что вам известно о последних восьмидесяти восьми годах, стерлось из вашего сознания. Стерлось начисто. Все без исключения. Большое и малое. От важнейших событий до ничтожнейших бытовых подробностей. Но вы знаете, каков окружающий мир. вы прекрасно это знаете. Почему бы вам не знать, каков мир сегодня, 21 января 1882 года? Ведь это сегодняшнее число и это год, в котором мы с вами, как известно, живем. Потому-то я одет именно так, и вы. Потому и комната такая, какова она есть, Не засыпайте еще минутку, Сай. Повремените еще немножко, не закрывайте глаз. Совсем немножко, буквально несколько секунд. А теперь слушайте, что я скажу. Сейчас я дам вам последнюю инструкцию, вы запомните ее и повинуетесь ей. Вы проспите двадцать минут. Вы проснетесь отдохнувшим. Вы пойдете погулять. Просто небольшая прогулка, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Вы постараетесь, чтобы вас никто не видел. И уж во всяком случае ни с кем ни при каких обстоятельствах не заговорите. Вы не совершите никаких действий, какими бы незначительными они ни были, способных хоть каким-либо, даже самым нечаянным образом на кого-нибудь повлиять. Потом, когда вернетесь сюда, вы ляжете спать и проспите всю ночь. Утром вы проснетесь, как обычно, совершенно свободным от всякого гипнотического внушения. И едва вы откроете глаза, в вашей памяти снова вспыхнут все ваши знания о двадцатом веке. Но прогулку свою вы запомните. Прогулку свою вы запомните. Прогулку свою вы запомните. А теперь… Теперь спите…»

Саймон Морли очнулся после гипнотического сеанса, оделся и вышел… в январь 1882 года. Но второй раз перемещение удается ему не с первой попытки и то лишь потому, что у него есть личный интерес в посещении прошлого — узнать некую тайну— и любимая девушка, сопровождающая его во времени. Может быть, вживание в прошлый мир и личный интерес и есть тот единственный шанс, посетить то время, которое осталось за поворотом.

Но этот шанс — увы! — дается очень немногим.

О внимании, концентрации, уверенности в своей правоте мы уже говорили. Самая важная черта — бесстрашие и восприимчивость к новизне, необычным фактам, неординарным трактовкам.

Люди, живущие под стягом здравого смысла, никогда не пойдут в дверь времени. Она для них не дверь, а стенка. Использовать для перемещения во времени свой собственный мозг может, наверно, лишь тот, кто способен вопреки здравому смыслу поверить, что прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, хотя мы этого не видим и не можем отследить никакими приборами.

А ученые? Что по этому поводу говорят ученые, а не маги или писатели-фантасты? Они до сих спорят о структуре времени и очень любят рассуждать, не хуже фантастов, о парадоксах перемещений во времени и возможностях создания машины для перемещений. А кое-кто, между прочим, даже занят постройкой такой машины.

Что думают ученые

До середины девятнадцатого века, то есть до эпохи технического прогресса, устройство времени наукой практически не обсуждалось. Да и что обсуждать? Если время — река, то человеку предопределена роль рыболова, стоящего по колено в воде и занимающегося своим прямым делом — ловлей событий настоящего. Все странные факты, мистические случаи и коллективные видения толковались исходя из религиозных воззрении, а религия допускала и элемент провидения, и общение с душами умерших. В этом дотехногенном мире математика пользовалась выкладками Эвклида, в котором движение времени было сугубо прямолинейным и необратимым. Так что если и наблюдались некие странности в этом движении, то объяснялись они исходя из концепций церкви: существует мир людей и мир духов, ад и рай, Армагеддон и воскрешение после смерти. Бог, который в трех лицах управляет миром, и чудеса, которые он совершает для укрепления веры, дьявол, который противостоит Богу и насылает на людей странные видения. Само собой, при таком воззрении все странности бытия толковались противоборством Бога и дьявола в борьбе за душу человека. Так что все, что было необъяснимым, воспринимаюсь как вмешательство сатанинских сил. Наука долгое время эту догматику не оспаривала, занимаясь свойствами химических элементов, законами природы и изучением устройства и истории самого человека. Время в этом контексте воспринималось не как нечто требующее изучения, а как вполне понятное чередование событий, требующее исчисления. Это была, по сути, величина астрономическая, календарная. И это время никак не было связано с пространством. Хронологическая шкала для расположения событий, которая начиналась с даты сотворения мира, кончалась последней битвой с силами зла и Страшным судом. У этого времени было начало и был конец, а человек этого времени просто выполнял (или не выполнял, о чем потом сожалел) волю Божью. Абсолютно детерминированное время. Однако параллельно этому воззрению сохранялся языческий осадок, закрепленный в фольклоре. В этом пласте воззрений время было более подвижным элементом, но даже в нем путешествия осуществлялись тоже только в одну сторону — по течению реки, то есть в будущее, причем «машиной переброски» оказывался некий «скрытый мир», невидимый для человека, пока его туда не пригласят выходцы из этих заповедных земель. Попадая в этот «скрытый мир», человек мог провести в нем пару часов или дней, а на нашей Земле проходили десятилетия и столетия. Наука, в том же девятнадцатом столетии, пробовала изучать один из скрытых миров — мир призраков и духов. Но это никоим образом не связывалось с понятием времени.