Тем, кто верит в чудо

Однажды мы с женой засиделись в гостях до полуночи. Уже собирались уходить, как вдруг кто-то позвонил в дверь. «Ничего себе! — недоуменно пробормотал хозяин. — Кого это ночью принесло?» Он открыл и увидел заплаканную молодую женщину, она буквально заливалась слезами. «Аллан Владимирович у вас?» — не здороваясь, спросила она. «У нас…» Мы с женой как раз вышли в прихожую, и женщина бросилась ко мне: «Ради бога, помогите!.. У меня дочка, маленькая… В 9-й клинической больнице… Она в коме, девятый день. Она умирает!.. Спасите!.. Я на колени встану!» И бросилась передо мной на колени.

«Да что вы! — опешил я и поспешно стал поднимать ее на ноги. — Что вы! Я помогу вашей дочке! Сейчас и поедем!» Кто такая эта женщина, как обо мне узнала и как нашла меня аж в гостях — я, уже наученный своим необычным опытом, спрашивать не стал.

Детская клиническая больница № 9 находилась недалеко, на Пресне. Мы сели в машину и через несколько минут въезжали в ворота клиники.

Девочке было лет пять. Бледная, неподвижная, она лежала в отдельном боксе. После сильнейшего эпилептического припадка она впала в кому и не приходила в себя уже восемь суток. Я посмотрел на нее сквозь стекло бокса и понял, что смогу помочь.

Даже сейчас помню фамилию дежурного врача — Рыбакова. «Разрешите мне провести сеанс лечения», — обратился я к ней. «Кто вы?» — «Целитель». Я кое-как объяснил, каким образом исцеляю и что собираюсь сделать.

Врач Рыбакова была довольно открытым человеком. И не подозрительным. «Какая разница, — махнула она рукой. — Что врачи, что экстрасенсы. Здесь, по-моему, ничто не поможет… Лечите, но только в моем присутствии».

Я встал перед постелью девочки. И опять, как в случае с первой пациенткой, через меня пошел мощнейший серебристо-голубоватый поток энергии. Меня трясло. Вибрировали руки, ноги — все тело. И так сорок минут…

Когда сеанс закончился, видимых изменений в состоянии девочки не произошло. Но я в течение сорока минут наблюдал, как выправляются колоссальные искажения информационной структуры ее тела, как все постепенно приходит в норму. «Завтра, — сказал я, — в двенадцать часов она проснется, попросит кушать. А я приеду посмотреть ее к трем».

Я видел взгляд врача Рыбаковой — он ясно ставил мне диагноз: сумасшедший. Я же говорю: она была довольно открытым человеком… «Завтра в отделении мое дежурство, прослежу», — неохотно, скорее из вежливости, пообещала она, и мы расстались.

На следующий день я приехал в больницу ровно в три часа дня — девочки в ней не было. Врач Рыбакова смотрела на меня уже по-другому: как-то задумчиво. «Девочку забрала мать», — сказала она. Оказалось, моя пациентка очнулась ровно в двенадцать часов, стала прыгать на постели и просить есть. Так, как будто ничего с ней не произошло, — не было ни припадка, ни пребывания в коме. Тут появилась ее мама, счастливо ахнула и моментально увезла любимую дочку домой — в больнице им делать было нечего.

Та женщина, мать девочки, больше ко мне не приходила, так и исчезла: ни «здрасьте», ни «до свидания», ни «спасибо». Мне не нужна была ее благодарность: лучшая награда — выздоровление ее дочери, но я хотел знать, как обстояли дела с девочкой дальше, было ли излечение радикальным или я всего-навсего улучшил ее состояние, просто вывел из комы, а с эпилепсией вопрос не решился…

Это очень важно: я исцеляю или только облегчаю течение болезни? У меня есть пациенты, которых я наблюдаю по десять, пятнадцать, двадцать лет. И убеждаюсь: мое лечение — не симптоматичное, это действительное исцеление хвори. Я убираю нарушение, вызвавшее болезнь, и человек обретает здоровье. Но тогда-то мне надо было в этом убедиться!..

Два года назад я проводил лечебный тур в Германии. И вот на одном из моих сеансов на сцену вышла красивая молодая женщина с огромным букетом цветов. Она плакала. Слезы текли по ее щекам обильными ручейками, капали на блузку — она не пыталась их утереть, только крепко сжимала обеими руками букет, протягивала его мне и улыбалась — растроганно, жалобно, чуточку виновато… «Вы помните девочку из 9-й клинической больницы?.. Тридцать лет назад… Вы тогда спасли мне жизнь…» Я помнил… Все эти годы я не переставал помнить о ней. Цветы и ее благодарные слова были лучшим ответом на все мои вопросы о ее здоровье — я был счастлив. Ее мать сидела в зале, но так на сцену и не вышла. Зато она рассказала обо мне дочери и привела ее на сеанс Аллана Чумака!

Вот такие бывают встречи…

Однажды ко мне обратились родители семилетнего мальчика. Всей семьей они отдыхали на юге, там сын занемог: повысилась температура, сильно заболела голова. Состояние быстро ухудшалось. Врачи поставили страшный диагноз — менингоэнцефалит, воспаление головного мозга, вызванное инфекцией. Когда я осматривал мальчика, он лежал на боку, совершенно обездвиженный — только мелко подрагивали пальцы рук. Полная бесконтактность, зрачок на свет не реагирует… Как обычно в таких случаях, я спросил у врачей разрешения на проведение сеансов. «Да делайте что хотите! Даже если он и выживет, никогда в сознание не придет. У него умер мозг».

Но я видел: мозг не умер… Я взялся за лечение, проводил сеансы ежедневно. На третий день сказал: «Через две недели он придет в сознание». Так и вышло. Я продолжал лечить. «Через неделю он заговорит». В назначенный срок мальчик обрел дар речи. Так я прогнозировал — и все выходило по-моему.

Долго рассказывать не буду. Мальчик выздоровел. Я много лет поддерживал связь с его семьей. Он начал заниматься спортом, играл в футбол, с годами вымахал под два метра ростом. Мощный, здоровый парень. И умный.

«Мозг умер» — скажут ведь такое!..

Порой целительская практика приводила к тому, что у меня появлялись ученики. Как-то обратилась ко мне супружеская пара из Каунаса: «У нашего сына миопатия. Он не ходит, только сидит, действует одна рука…» Миопатия — тяжелое заболевание. Поражает оно преимущественно мальчиков, проявляется в раннем возрасте: мышцы разрушаются, уменьшается их масса, нарастает слабость. В результате — ранняя смерть, в возрасте около двадцати лет, — из-за остановки сердца или дыхания.