Ментальный план

            Среди индусов многие, идущие по пути мудрости, обретают на этом плане свою небесную жизнь, по крайней мере в том случае, когда их наставники были людьми с действительными познаниями. Некоторые из выдающихся суфиев и парсов также находятся на этом уровне; находим мы там и некоторых из ранних гностиков, духовное развитие которых обеспечило им продолжительное пребывание в этой области небесного мира. Но за исключением этого сравнительно небольшого числа суфиев и гностиков, ни ислам, ни христианство, похоже, не поднимают своих последователей до этого уровня, хотя некоторые лица, принадлежащие номинально к этим религиям, могут быть подняты до этого подплана благодаря присутствию в их характере качеств, не зависящих от учений, свойственных их религии.

            Кроме того, в этой области мы находим последователей оккультизма, серьёзных и преданных, но недостаточно ещё продвинувшихся, чтобы получить право и силу отказаться ради блага мира от своей небесной жизни. Среди них находился человек, лично известный ещё при жизни некоторым из наших исследователей — это был один буддийский монах, который серьёзно изучал теософию и долго питал надежду однажды удостоиться чести получить наставления непосредственно от адептов — тех учителей, которые принесли её нам. В его небесной жизни Будда занимал первое место, в то время как два учителя, стоявших ближе к Теософическому Обществу, являлись как бы уполномоченными, истолковывающими и поясняющими его учение. Все три этих образа были наполнены силой и мудростью Великих Учителей, которых они представляли, и потому монах действительно получал уроки оккультных знаний, результат которых почти непременно приведёт его в следующей жизни на путь посвящения.

            Ещё один пример, взятый из наших рядов, и обнаруженный на этом уровне, иллюстрирует ужасные последствия несправедливых и безосновательных подозрений.

            Речь идёт об одной преданной и самоотверженной ученице, которая к сожалению почувствовала к концу своей жизни недостойное и неоправданное недоверие к своему товарищу и наставнице, г-же Блаватской. Нельзя было наблюдать без сожаления, до какой степени это подозрение в нечистоте мотивов лишало её высших влияний и учений, которыми она пользовалась бы в течение своей небесной жизни. Не то, чтобы в этих влияниях и учениях ей было отказано, ибо этого и не могло случиться, но её собственное умственное отношение делало её до некоторой степени невосприимчивой к ним. Конечно, она не сознавала этого и наслаждалась радостями полного и совершенного общения с учителями, но для исследователей было очевидно, что без этого прискорбного самоограничения она извлекла бы из своего пребывания на этом плане куда б`ольшие преимущества. В её руках было сокровище любви, силы и знания, но её собственная неблагодарность лишала её способности его принять.

            Следует понимать, что поскольку существуют и другие Учителя Мудрости, помимо тех, что связаны с нашим движением, и другие школы оккультизма, работающие примерно по тем же общим направлениям, что и та, к которой принадлежим мы, их ученики также часто встречаются на этом подплане.

            Если мы перейдём теперь к следующему подразделению — отделу философской и высоко научной мысли, — то найдём там многих благородных и бескорыстных мыслителей, ищущих научного озарения и знаний исключительно для того, чтобы просветить своих ближних и помочь им. Мы не относим к философам тех людей на Западе и на Востоке, которые проводят время в многословных спорах по второстепенным мелочам, ибо такой вид дискуссий коренится в самомнении и эгоизме, а потому не помогает приблизиться к истинному пониманию фактов вселенной. Естественно, такие поверхностные споры не могут привести к результатам, способным развиться на ментальном плане.

            В качестве примера истинного философа, замеченного на этом подплане, мы можем упомянуть одного из поздних неоплатоников, чьё имя, к счастью, сохранили для нас летописи того времени. Всю свою земную жизнь он стремился овладеть учениями этой школы, и теперь, в своей небесной жизни, он раскрывает её мистерии и старается понять их отношение к жизни и развитию человека.

            Приведём ещё одного астронома, который, похоже, начал свою жизнь как ортодокс, но постепенно под влиянием своих исследований расширил свои взгляды до пантеизма. В своей небесной жизни он с почтительным умонастроением продолжал эти исследования, и без сомнения, получал истинные знания от тех великих разрядов дэв, через которых на этом плане циклические перемены могущественных звёздных влияний, по всей видимости, выражаются наружно в вечно меняющемся сиянии всепроникающего живого света. Он был захвачен созерцанием огромной панорамы вращающихся туманностей и постепенно образующихся систем миров, и по-видимому, стал получать какое-то смутное представление об облике вселенной, которая виделась ему чем-то вроде огромного животного. Он был окружён элементальными формами в виде звёзд, в которых выразились его мысли, и особым его удовольствием было вслушиваться в ритм торжественной музыки, могучих хоралов, порождённых движением светил.

            Третьим видом деятельности, проявляемым на этом уровне, является тот высший тип литературы и искусства, который вдохновляется главным образом стремлением поднять уровень человечества и сделать его более духовным. Мы находим здесь всех величайших композиторов: Моцарта, Бетховена, Баха, Вагнера и других, распространяющих через небесный мир более чудные гармонии, чем их самые величайшие их произведения, которые им удавалось создать на земле. Похоже, что великий поток божественной музыки изливается в них из ещё более высоких областей, и как бы выделяется ими, делаясь их собственным, а затем рассылается по всему плану громадными волнами мелодий, делающих блаженство всех окружающих ещё больше. Те, кто действует на ментальном плане в полном сознании, могут ясно различить и глубоко оценить эти великолепные излияния, но даже развоплощённые существа этого подплана, каждое из которых обёрнуто своим мысленным облаком, также основательно подвергаются возвышающему и облагораживающему влиянию этих звучных мелодий.

            Художники и скульпторы, которые проявляют своё искусство в благородных и бескорыстных целях, не перестают создавать и выражать все виды восхитительных форм на радость своим собратьям. Формы эти являются просто искусственным элементалами, созданными их мыслью. Эти прекрасные творения не только доставляют глубочайшее удовольствие тем, кто живёт всецело на ментальном плане — во многих случаях они могут быть схвачены умами художников, ещё облечённых физическим телом; они их вдохновляют и могут быть воспроизведены на земле, чтобы возвысить и облагородить ту часть человечества, которая борется в вихре физического существования.

            Трогательную и красивую фигуру представлял из себя на этом плане один мальчик, бывший некогда певцом-хористом и умерший в возрасте четырнадцати лет. Музыка и юношеский энтузиазм к этому искусству всецело поглощали его душу, и он был глубоко убеждён, что выражая религиозные стремления толпы, наполнявшей огромный собор, он передаёт ей потоки небесного ободрения и вдохновения. Юноша умел петь — этим ограничивалось его образование, но он нашёл достойное применение этому благородному дару, стараясь олицетворить голос народа, возносящийся к небу, и небесный глагол, нисходящий к народу. Его единственным желанием было изучить возможно лучше музыку и применить её более достойным образом на благо церкви. В небесном мире его желание приносило плоды, и над ним склонилась странная, угловатая фигура средневековой святой Цецилии, заимствованная его любящим воображением из церковного витража. И хотя наружно это изображение представляло в грубых чертах церковную легенду сомнительной достоверности, за ним стояла живая и великолепная реальность — мыслеформу, созданную ребёнком, оживлял один из могущественных архангелов, принадлежащий к небесной иерархии пения, и через неё внушал ему более возвышенную музыку, чем все песнопения, которые когда-либо знала земля.