Книга Лжей

Выдержишь ли ты до конца, о брат PERDURABO, о Свет в Бездне? У тебя — завершающий камень Царского Свода; и всё же Ученики, вместо того чтобы лепить кирпичи, засовывают соломинки себе в волосы и думают, что они — Иисус Христос!

О невидимая трагикомедия ВЕЛИКОГО ДЕЛАНИЯ!

КОММЕНТАРИЙ

Аггей — [это имя носил] не только известный еврейский пророк, но и Второй Помощник [в Капитуле] одного из отделений Royal Arch Masons. [62] В этой главе автор в форме некоего потока мысли жалуется на неспособность выразить себя [полностью] или увлечь других за собой, к Свету. В стихе 1 он объясняет, что тот сардонический смех, который почти что сделал его знаменитым, есть в действительности выражение именно этого чувства. Стих 2 напоминает об обязанностях [человека], принятого в масонские Ученики. Стих 3 описывает церемонию Восхождения в Королевской Архимасонской Ложе. Посвящённый поймёт, что речь здесь идёт о важнейшей [невидимой] тайне данной ступени. Стихи 4–6 выражают ту боль, перед которой Гефсимань и Голгофа — всего лишь нарыв на пальце. В стихе 7 эта боль прерывается сардоническим или циническим смехом, о котором уже говорилось выше. И, наконец, последний стих в своей благородной простоте описывает само Великое Делание, радостное от простоты своей, высочайшее от искусности, от силы страсти и восторга, им вызываемого. (Заметь, что слова «страсть» и «восторг» служат символами йони и лингама.)

59

Помощи нет в небесах — там лишь бардак, где теряешь душу.

Если Астак [63] не спит, омары и крабы вылезают на сушу.

Гомо Сапиенсу, сосущему небо и нёбо,

Недостаёт спокойствия бессмертной амёбы.

Нажитое протоплазмой от радости движения

Разоряется от слабости земного притяжения

И, хотя материи, уму и духу некуда спешить

Природа требует своё: пора платить.

Будь у меня, который не я, свободный выбор,

Ещё не известно, кто бы из борьбы выбыл:

Великий Будда или моя беспрсветная пьянка.

Хотя Будда в колоде судьбы — моя бланка. [64]

Впрочем, будь я и вправду пьяницей, эти муки

Давно заставили бы меня наложить на себя руки.

КОММЕНТАРИЙ

[Выражение] в начале главы есть эвфемизм для Homo Sapiens.

Омар и краб — высшие разновидности ракообразных, чем лангуста.

Вся глава представляет собой краткое поэтическое эссе на тему о детерминизме. Она чити великой закон равновесия, однако высмеивает философов, чья картина мира целиком зависит от окружающих их условий самого что ни на есть бытового существования. Страдающий зубной болью [никогда] не согласится с доктором Панглоссом в том, что "всё к лучшему в этом лучшем из миров". Ведь и сейчас богатейший из британских герцогов жалуется в кругу друзей, что "времена нынче плохие".

60

Само-обладание Парсифаля превратилось в само-удовлетворение [66] буржуя.

Стой-кость превратилась в стои-мость. [67]

Особенности, отличавшие человека — расу, прописку, касту — следует выбросить за борт: смерть — вот цена ошибки.

Ибо сказано: в час успеха пожертвуй то, что тебе дороже всего, Богам Преисподней!

Англичанин живёт на экскрементах своих предшественников.

Все моральные кодексы сами по себе ничего не стоят; однако каждый 'новый' кодекс несёт надежду. Всегда помни, что этот кодекс меняется не тогда, когда становится невыносимым, а когда выполнен.

Мёртвый пёс плывёт по течению; в пуританской Франции лучшие женщины — Шлюхи; в грешной Англии лучшие женщины — девственницы.

О, если бы 'Главе Церкви [68] довелось пройти нагим по улицам, моля о куске хлеба!

Новый Христос, как и старый, — друг мытарей и грешников; ибо его природа — аскеза.

О, если бы всем, кто бы и что бы они ни были, [хоть раз] удалось совершить то единственное дело, которого они не могут и не хотят совершить!

КОММЕНТАРИЙ

Заглавие объясняется в примечании. Число главы можно соотнести с буквой Самех, [Арканом] Умеренности в Таро. [69] В стихе 1 проводится отличие между истинной чистотой Парсифаля — чистотой, не помешавшей ему погрузить острие священного копья в чашу Святого Грааля, — с её ложными интерпретациями в бесчисленных жалобах современности. Жрецов [любых] богов тщательно отбирали и долго обучали, как следует исполнять таинство отцовства; греховность секса происходит от профанной узурпации этой функции недостойными. Секс есть таинство. Слово virtus означает [человеческое] достоинство (англ. man-hood). Современное virtue есть отрицание этого качества. В стихе 3 мы видим, как карается консерватизм: детей следует отучать [от привычек предков]. В предпоследнем стихе под "Новым Христом" подразумевается [сам] автор. В последнем стихе мы подходим к неявному мистическому постулату [о том], что необходимо отказаться от всего, чем ты владеешь. Это, очевидно, то, что отличает твоё сознание от Абсолюта, та [особая] часть твоего сознания, которая определяет его индивидуальность.

61

О Шут! Создатель «Я» и «Ничто», развяжи этот грязный, Ничто-жный узел! [70]

О! Да! Это «Я» и «О» — IO! — IAO! — Ибо я и вправду отдаю своё «Я» Oe Nibbana. [71]

Пою 'Пе', развязку Дома Господня — ибо 'Пе' идёт после 'О', [которое есть] 'Айин', превозмогающее 'Алеф' в Эйн, которое есть О. [72]

OP = Opus, Делание! От-крытие ОКА! [73]

О грязный, Ничто-жный юнец, ты открываешь ОКО ГОРА для Невидящего Ока, Которое Плачет! [74] Гордая Единичность ликует в своей непосредственности — смерть всем Рыбам! [75]

КОММЕНТАРИЙ

Число этой главы связяно с еврейским словом Эйн, означающим отрицание, и Ани — «Я». «Шут» — Аркан Таро, число которого = 0, однако буква, относящаяся к нему, — Алеф. Узел Шута — род узла, выглядящего как настоящий, однако он моментально развязывается сам. Вся глава построена на сложной игре символов «1» и «I» (англ. Я), где значимы и форма, и звук, и знак. Стих 1 — обращение к Шуту из Таро, за которым кроется подлинный Шут — Парсифаль, только и способный разрешить эту проблему. Слово Naught-y (грязный, Ничто-жный) означает не только то, что речь идёт о сексуальной проблеме, но и что в действительности этой проблемы не существует. Стих 2 показывает соединение Лингама и Йони как основу восторга (IO) и завершения символа IAO. Последняя фраза стиха объяснает эти два значения само-отдачи Лингама Йони и [нашего] Эго — Абсолюту. Эта идея само-отдачи ("отдаю", "пою") [76] выражается и звучанием слова ("пою"), указывающим на ивритскую букву Пе [77] (см. Книгу XVI), которая символизирует окончательное растворение в Шивадаршане. В ивритском [алфавите] П следует за О, то есть буквой Айин, соответствующей Диаволу в Таро. В латинской транскрипции эта буква передаётся как О; так AIN превращается в OIN, посвящённое Диаволу или Пану, фаллическому богу. Но AIN — это Эйн, Ничто; так замена А на О олицетворяет дополнение Йони Лингамом, за которым следует полное растворение, символизируемое буквой П.