Путь мирного воина. Книга, которая меняет жизнь

Поглотив свою порцию картофельного салата, Сок продолжал: «Второй урок следует из наблюдения за тем, как ты рассердился еще сильнее, заметив, что я нисколько не расстроен. Ты начал видеть себя в сравнении с воином — с двумя воинами, если угодно». Он улыбнулся Джой. «Ты не такой, Дэн, правда? Должно быть, это навело тебя на мысль о необходимости перемен».

Я сидел и угрюмо впитывал его слова. Едва ли я понимал, что он и Джой попросту шутили. Вскоре, опять начался дождь.

Сократ и Джой вернулись на покрывало. Сократ начал прыгать из стороны в сторону, пародируя мое недавнее поведение. «Проклятый дождь! — визжал он, — Испортил наш пикник!». Он, громко охая, ходил взад вперед, потом резко остановился, и, подмигнув мне, ехидно улыбнулся. Затем он бросился животом прямо на кучу мокрых листьев, делая вид, что плавает. Джой начала петь; или смеяться — я не мог разобрать, что именно.

Я позволил себе расслабиться и начал, вместе с ними, кататься в листьях, играя с Джой. Мне, особенно, понравились эта игра, думаю ей тоже. Мы бегали и танцевали безудержно, пока не настала пора возвращаться домой. Джой была, словно игривый щеночек, однако со всеми качествами, присущими гордой, сильной женщине. Я быстро шел ко дну.

В то время, когда автобус катился вниз к Бухте по извивающейся вокруг холма дороге, небо стало золотисто-розовым в закатных лучах Солнца. Сократ сделал безуспешную попытку подытожить мои уроки, а я, изо всех, старался игнорировать его, тискаясь к Джой на заднем сидении автобуса.

«Гм! Минутку твоего внимания»— сказал он. Он протянул руку, взял мой нос между своих пальцев и повернул мое лицо по направлению к себе.

«Шо-о ты хошь?» — прогундосил я. Джой шептала мне на ушко. Сократ держал меня за нос. «Лучше я послушаю ее, чем тебя», — сказал я.

«Она проведет тебя только по пути наслаждений», — усмехнулся он, отпуская мой нос, — «Даже молодой дурак в приступе влюбленности не должен пропускать того, каким образом его ум создает его разочарования, а равно и его радости».

«Замечательный подбор слов» — произнес я, теряясь в глубинах глаз Джой.

Автобус обогнул выступ, и мы все притихли, любуясь вечерним Сан-Франциско, зажигающим свои огни. Автобус остановился у подножия холма. Джой живо поднялась и вышла из автобуса, за ней пошел и Сократ. Я, тоже было, последовал за ними, но Сократ обернулся и сказал: «Нет». И все. Джой посмотрела на меня через открытое окно.

«Джой, когда я тебя снова увижу?»

«Может быть скоро. Все зависит от…» — сказала она.

«Зависит от чего? — спросил я, — Джой, погоди, не уходи. Эй, водитель, выпустите меня!» Но автобус уже удалялся от них. Вскоре Сок и Джой исчезли в темноте.

Воскресение я провел в жуткой депрессии, с которой у меня не было сил справиться. В понедельник, на лекции, я едва разбирал слова профессора. Во время тренировки я был полностью поглощен своими мыслями, и силы мои были на пределе. Я ничего не ел с того пикника. Я подготовился к ночному визиту на заправку. Если там окажется Джой, я сделаю все, чтобы она ушла со мной… или я с ней.

Когда я вошел в офис, она была там: смеялась вместе с Сократом. Ощущая себя чужим, я размышлял, смеются ли они надо мной или нет. Я снял обувь и присел.

«Ну, как, Дэн, ты поумнел хоть немного с прошлой субботы или нет?» — сказал Сократ. Джой лишь улыбнулась, но ее улыбка причинила мне боль. «Я не был уверен, что ты явишься сегодня, Дэн, из-за страха, что я могу сказать что-то из того, чего ты не хочешь слушать». Его слова били, словно маленькие молоточки. Я стиснул зубы.

«Попробуй расслабиться, Дэн» — сказала Джой. Я знал, что она пыталась помочь, но я был ошеломлен тем, что они оба меня критикуют.

«Дэн, — продолжал Сократ, — если ты останешься слеп к своим слабостям, ты не сможешь ни скорректировать их, ни работать над своими сильными сторонами. В гимнастике также. Посмотри на себя!»

Я едва смог говорить. Когда мне это удалось, мой голос дрожал от напряжения, гнева и жалости к себе: «Я с-смот-трю…». Мне очень не хотелось представать перед Джой в таком ракурсе!

Как ни в чем ни бывало, Сократ продолжал. «Я уже говорил тебе, что твое навязчивое внимание к настроениям и импульсам твоего ума есть главная ошибка. Если ты будешь упорствовать, ты останешься собой, а я не могу представить худшей участи!» — при этих словах Сократ от души рассмеялся, Джой одобрительно кивала.

«Он умеет быть нудным, правда?» — широко улыбнулась она, кивая на Сократа.

Я сидел совершенно неподвижно, сжав кулаки. Наконец, я обрел способность говорить: «Я думаю, ваша шутка не удалась». Я старался всячески контролировать свой голос.

Сократ откинулся на спинку своего стула и с холоднокровной жестокостью сказал: «Ты разгневан, однако делаешь заурядные попытки скрыть свой гнев, осел». («Только не в присутствии Джой!» — мелькнуло у меня в голове). «Твой гнев, — продолжал он, — доказательство твоих закоренелых иллюзий. Зачем защищать свое „я“, в которое ты даже не веришь? Когда же ты начнешь взрослеть?»

«Послушай ты, шизанутый старый ублюдок!» — что есть мочи завопил я. «Со мной все в порядке! Я приходил сюда, только в качестве боксерской груши, и я увидел то, что я должен был увидеть. Похоже, это твой мир наполнен страданиями, а не мой. Я и, в самом деле, подавлен, но, только, когда я здесь, с тобой!»

Ни Сократ, ни Джой не проронили ни слова. Они только сочувственно и сострадательно кивали головами. К черту их сочувствие! «Вы оба думаете, что все так ясно и, так просто и, так смешно? Я не понимаю вас обоих, и вовсе не уверен, что хочу понять».

Оглушенный нахлынувшим ураганом мыслей и обиды, я, шатаясь, вышел вон на улицу, клянясь себе, что забуду его, забуду ее и, что я, вообще, когда-то забрел на эту заправку одной в звездной ночью.

Мое негодование было фальшивым, и я знал это. Также, я знал, что им это хорошо известно, и в этом заключалось самое плохое. Я проиграл. Я оказался слаб и смешон, как маленький мальчик. Я мог бы потерять лицо перед Сократом, но только не перед ней. А сейчас, я был уверен, что потерял ее навсегда.

Пробегая по улицам, я заметил, что двигаюсь в противоположном направлении от дома. Я, зашел в какой-то бар на Университет Авеню и мертвецки напился, да так, что добравшись, наконец, домой, я был способен чувствовать только благодарность за беспамятство.

Путь обратно был отрезан. Я решил вернуться к своей нормальной жизни, которую я забросил многие месяцы назад. Перво-наперво, нужно было подтянуться в учебе для того, чтобы, в принципе, закончить высшее образование. Сьюзи дала мне свой конспект по истории, а записи по психологии я взял у одного приятеля по команде. Я допоздна засиживался за письменными заданиями; я топил себя в учебниках. Мне многое нужно было запомнить и многое забыть.

В зале я тренировался до изнеможения. Поначалу, мой тренер и команда были удивлены этой новой энергией. Мои ближайшие друзья Рик и Сид восхищались моей отчаянности и шутили насчет «завещания Дэна»; я выполнял любое упражнение — готов я к нему или нет. Они думали, что меня распирает от храбрости, а я хотел причинить себе боль — мне нужна была внешняя физическая боль, чтобы заглушить ту, которая внутри.

Спустя немного времени, шутки Рика и Сида превратились в озабоченность. «Дэн, у тебя появились круги под глазами? Ты когда в последний раз брился?» — спрашивал Рик.

Сиду показалось, что я становлюсь слишком тощим: «Есть проблемы, Дэн?»

«Это мое дело» — сразу огрызался я. «Сид, пойми правильно, я в порядке. Знаешь, как говорят „мал, да удал“?»

«Ладно, ты лучше спи побольше, а то к лету от тебя ничего не останется».

«Да, непременно» — я не стал говорить ему, что хотел бы исчезнуть.

Я превратил свои немногие унции жира в хрящи и мышцы. Со стороны, я выглядел сильным, словно статуя Микеланджело. Моя кожа стала похожа на мрамор — бледная и полупрозрачная.

Я ходил в кино почти каждый вечер, но не мог выбросить из головы образ Сократа, сидящего на заправке, может быть, вместе с Джой. Иногда у меня возникало темное видение, что они сидят и смеются надо мной. Должно быть, я стал “подопытным кроликом” воина.