Твердые реки, мраморный ветер (СИ)

– И этим мы занимались! Проводили целые кучи социальных экспериментов. Тренировались по отдельности противопоставлять свою волю воле других людей – сначала в ситуациях, когда и я сама и окружающие люди считали мою позицию справедливой, потом – когда я считала ее справедливой, а окружающие люди – нет, ну например такая веселая задачка, как зайти в клуб и начать требовать, чтобы там все перестали курить, окучивая одного за другим. Когда сталкиваешься с такой ненавистью, что люди, кажется, готовы тебя убить, становится нелегко. И потом – когда и я сама и окружающие люди считали мою позицию несправедливой.

– Ну естественно вы этим занимались, – заметил Томас, – иначе мы бы вас не выпустили даже к акранцам. Итак, после того, как некое восприятие интегрировано, его необходимо изолировать от остальной совокупности. Это, в общем, не является необходимым именно сейчас, когда доминирующая совокупность восприятий остается привычной, человеческой, но мы будем делать это для тренировки, так как чисто теоретически не исключена спонтанная интеграция значительной совокупности чужеродных восприятий, а может произойти даже враждебная интервенция, и если нет навыков изоляции, это может кончиться плачевно.

– Об изоляции мы ничего не знаем.

– Изоляция достигается формированием уверенности. Испытав чужеродное восприятие, необходимо породить твердую уверенность в том, что оно – чужеродное. Сила этой уверенности производит определенное действие, точной природы и точного механизма которого мы пока разбирать не будем. Достаточно того, что результат получается адекватный, а именно – если концентрация чужеродных восприятий превышает ту, которую человек способен безвредно воспринять, происходит естественное отбрасывание их всех или их части, своего рода рвота.

– Под "чужеродным" ты имеешь в виду то, которое неприятно или какое?

– Любое. Любое, даже очень приятное, если оно появилось среди твоих восприятий не путем резонанса с озаренными восприятиями, а путем интеграции, то есть – созерцания.

– Но ведь и созерцание включает в себя порождение ОзВ?

– Включает. Например, в процессе созерцания горы ты испытываешь к ней симпатию, но что, собственно говоря, ты здесь имеешь в виду под "ней"? Кто та "она", кто, как ты представляешь, испытывает к тебе симпатию? Нечто дорисованное, конечно, да и как может быть иначе, когда мы как раз и находимся в ситуации, когда прямого восприятия горы нет? Ну а любая дорисовка остается только дорисовкой, поэтому необходима трезвость. На самом деле, вопрос изоляции восприятий актуален только до того момента, когда мы не проверили его резонансным тестом, то есть не убедились в том, что оно резонирует с ОзВ. Запомните, что ОзВ – всегда и во всех ситуациях – конечный арбитр, а иногда и единственный спасительный круг. Например, интегрировав твердость, ты еще не знаешь – каково это восприятие, что оно с собой несет, и тогда ты, просто на всякий случай, сначала формируешь уверенность в том, что это – чужеродное восприятие, неизвестное…

– Слово чужеродное несет в себе негативную окраску, – заметила Серена, – словно мы заведомо приговариваем его к чему-то негативному, неприятному, опасному, может быть выбрать какой-то другой термин?

– Это слово выбрано не случайно. Да, оно имеет окраску не столько негативную, сколько настороженную, а именно это нам и требуется – алертность, готовность встретить опасность и адекватно и оперативно прореагировать. Поэтому – "чужеродное". Итак, ты формируешь уверенность, что оно чужеродное. Затем ты даешь ему обозначение-якорь, подбирая наиболее резонирующее с ним слово. Затем – тренируешься впрыгивать в него несколько раз, чтобы запомнить это состояние, не упустить его. И затем порождаешь ОзВ и попутно впрыгиваешь в это состояние, проверяя, таким образом, его "на зуб" – резонирует с ОзВ или нет.

– И если да?

– Тогда ты перестаешь считать его чужеродным. Восприятия, прошедшие цензуру ОзВ, мы называем "принятыми" или "близкими" – одного устоявшегося термина нет.

– Не сложно ли будет, породив уверенность в том, что оно чужеродное, переменить отношение к нему как к близкому?

– Нет, – помотал головой Томас. – Резонанс с ОзВ сам по себе снимает все прочие ассоциации.

– Хорошо, – подытожила Берта. – Значит – созерцание, обозначение, "чужеродное", цензура ОзВ. Пока все выглядит достаточно просто.

– Пока да. Но есть особенности. Есть такие восприятия, которые на проверку ОзВ не реагируют никак. Совсем никак. И не резонируют, и не антирезонируют. С этим-то как раз самые сложности и возникают. Среди тех восприятий, которые мы можем перенять в бодрствовании, опасных нет вовсе – просто потому, что если восприятие прошло через щит, оно уже по определению безопасно. Так что, бегая по полянкам, вы можете сколько угодно созерцать растения, реки, облака, комаров, капли росы – что угодно. С ОСами по-другому. Там мы иногда сталкиваемся с восприятиями, которые навсегда остаются в категории "чужеродных" в силу своей нейтральности к ОзВ.

– То есть ты хочешь сказать, что любые восприятия, которые мы интегрируем в бодрствовании, обязательно резонируют с ОзВ? – Удивилась Берта.

– Все. С теми или иными. Например, твердость сильно резонирует с решимостью и отрешенностью, а шероховатость, ну или кому-то больше нравится "шершавость"…, с игривостью, зовом. Наверное, можно вывести какую-нибудь философскую систему всеобщего и частного единства из этого факта, но… пока никто из нас такого рода философией не занимался, есть, видимо, и более интересные занятия:)

Томас немного задумался и вернулся к прежней теме.

– Итак. Восприятия, которые нейтральны к ОзВ, мы навсегда обозначаем как чужеродные. Это правило железобетонное и не следовать ему, значит потерять трезвость и, в конце концов, рано или поздно, получить серьезные проблемы. Чужеродные восприятия делятся на множество типов, и мы будем изучать их в такой последовательности – сначала опыт, потом разговоры.

– Интересно, – Берта выглядела озадаченной. – Значит ощущения – это просто множество восприятий, которые входят в совокупность под названием "человек".

– И не только "человек", да.

– Когда я в ОСе или ВТО, то восприятий ощущений нет, но при этом я чувствую, что я – это я, я различаю свою индивидуальность.

– Ну… грубо говоря можно сказать и так, – согласился Томас, хотя это верно лишь отчасти. На самом деле, и в ОСах и во внетелесных опытах возможно словно "подтянуть" восприятия ощущений, то есть интегрировать их обратно. Конечно, это будет восприниматься совсем по-другому… ну, и что дальше?

– Дальше… Эмоции, это тоже самое – множество восприятий в нашей совокупности. Я могу "выплести" их из этой совокупности, такие состояния мне известны, когда эмоции попросту испытать невозможно.

– Да, – кивнул Томас. – Такие состояния существуют и достичь их несложно.

– Мысли – аналогично!

– Да.

– Желания. Здесь сложнее… я не вполне уверена, но мне кажется, что состояния без желаний могут быть.

– Ну…, – Томас улыбнулся, – считай, что интуиция тебя не подвела. Такие состояния точно есть.

– Ну а… что же остается-то??

– Остается различение себя как индивидуальность.

– А может ли уйти и различение?

Томас усмехнулся.

– А ты как думаешь?

– Ну, если опираться опять таки на интуицию, то есть, собственно, на озаренное различение, то я предположу, что такое возможно, но при этом индивидуальность исчезнет полностью.

– Так и есть.

– А что же тогда будет-то??

– Я не знаю.

– Хм. Мне казалось, ты знаешь все.

– Это потому, что сама ты знаешь очень мало, но когда ты узнаешь намного больше, ты поймешь – как многого мы все не знаем. Откуда нам было все это узнать? Вся история последовательного исследования ОзВ началась семьдесят лет назад, в двухтысячном году.

– Но ведь и раньше были те, кто испытывал ОзВ! – Воскликнула Серена.

– Я говорю – "исследования", а не "переживания". Поплавать в ОзВ – да, нам известны примеры людей, которые были на это способны. Но что тебе известно о том, как они все это исследовали?