Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

Сан Хуан де ла Крус:

"...есть громадное различие между видениями Божественными и сатанинскими. Ибо воздействие последних весьма несхоже с воздействием первых. Сатанинские иссушают дух в чрезмерном самомнении и желании, чтобы видения приходили все чаще и чаще. Ни в коей мере они не порождают ни мягкости смирения, ни любви Божией. К тому же дьявольские видения не оставляют в душе такого же четкого и сладостного отпечатка, как Божественные; равно как и не отличаются они стойкостью, а, напротив, тотчас изглаживаются, за исключением случаев, когда сама душа привязывается к ним. Тогда придаваемое им значение приводит к их естественному воспоминанию, но сопровождается великим иссушением духа и не принесет плодов смирения и любви, порождаемых благими видениями всегда, когда они приходят на память... За этими (последними) видениями в душе наступает покой, приходит просветление, воцаряется радость, подобная славе, приходят бодрость, чистота, любовь, смирение, обращение, или возвышение помыслов к Богу, - иногда одно, иногда другое" (66: II, XXIV, 6-7; pp. 201-202).

Таково традиционное учение, основанное на опыте, проверенном веками и пережившем века. Люди эпохи Декарта, Спинозы и Лейбница пребывали под могучим влиянием геометрии, поскольку философские взгляды меняются, тогда как теоремы и выводы Эвклида и Архимеда остаются неизменно справедливыми. Поэтому люди семнадцатого века были склонны отдавать предпочтение геометрическому методу (modo geometrico) рассуждений перед всеми прочими. Однако есть еще нечто, обладающее столь же неизменной справедливостью и универсальностью, как и геометрический метод: это подлинный духовный опыт. Как видно из приведенных ранее цитат учителей духовности четвертого и шестнадцатого столетий, подлинный духовный опыт остается неизменным во все века, равно как и геометрический метод рассуждений, который не утратил своей силы вплоть до Лобачевского.

Вот эта неизменная реальность духовного опыта и составляет фундамент и саму суть герметизма, т. е. знания, основанного на многовековом опыте духовной реальности, полученном из первых рук. Поэтому герметизм не ограничивается представителями так называемых герметических орденов, братств и обществ, но включает в себя всех, кто, обладая подлинным знанием, может сказать что-либо достаточно весомое относительно духовной реальности и пути, ведущем к ней, - иными словами, всех свидетельствующих в пользу мистики, гнозиса и магии, совокупностью которых является герметизм. Поэтому у нас гораздо больше учителей, у которых можно и должно учиться, чем можно найти в общеизвестных перечнях так называемых авторитетов - каббалистов, розенкрейцеров, эзотеристов, теософов, оккультистов и т. д. По крайней мере такова была точка зрения Папюса, Седира, Марка Авена и всех тех, кто принадлежал к братствам, орденам и обществам по священных, когда они признали Филиппа Лионского своим учителем, хотя он не только не принадлежал ни к какой организации посвященных, но и считал их вовсе необязательными. И если это не помешало им собраться вокруг него, то только потому, что они уверовали (вероятно, не без оснований), что нашли в нем своего наставника, т. е. достоверного очевидца духовной реальности герметизма, понимаемого в том же ключе, в каком понимаем его мы в этих письмах: как многовековую традицию подлинного духовного опыта, аспектами которой являются "мистицизм", "гнозис" и "магия".

Теми же соображениями руководствовался и Луи-Клод де Сен-Мартен, который, будучи членом ордена посвященных Мартинеса де Паскуалли, подобно Папюсу и его друзьям, признавшим своим учителем Филиппа Лионского, признал своего учителя в сапожнике из Герлица Якобе Бёме.

Мне хорошо известно, что ни Св. Антоний Великий, ни Тереза Авильская, ни Сан Хуан де ла Крус не были членами какой-либо организации посвященных и, стало быть, не являются представителями так называемой традиции посвящения, но поскольку они были достоверными свидетелями духовной реальности, я отношусь к ним так же, как Папюс и его друзья относились к Филиппу Лионскому, а Сен-Мартен - к Якобу Бёме. Ибо герметизм - это менее всего какая-либо привилегия или экзотика, но глубина, и потому к нему принадлежит все, что обладает этой глубиной. Не "официальное посвящение" образует цепь - вернее, поток - традиции, но уровень и подлинность духовного опыта и глубина заключенной в нем мысли. Таким образом, в основе многовековой герметической традиции лежит посвящение per se , а не передача его посредством ритуалов и формул. Если бы традиция зависела только от этого, она давно бы угасла или наверняка затерялась бы в дебрях споров о правах и законности. А значит, лишь тот, кто знает на основании непосредственного опыта, является представителем традиции, и это подлинное знание наделяет его всеми законными правами. В противном случае знаменитый довод "Из Назарета может ли быть что доброе?" сделал бы традицию бесплодной, низведя ее до уровня учености книжников и фарисеев, т. е. до уровня эрудиции и буквы закона. Заметим попутно, что Нафанаилу, который, согласно Писанию, выдвинул этот довод, хватило силы духа, чтобы не приписать ему решающую роль, ибо он все же последовал приглашению Филиппа: "пойди и посмотри" (Ин. 1: 46). После чего он сказал: "Равви! Ты - Сын Божий, Ты - Царь Израилев", а в ответ услышал слова Учителя: "Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому" (Ин. 1:49 -51). Такова формула и суть традиции: видеть небеса отверстыми и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих.

Итак, все те, кто видел "небеса отверстыми и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих", включая Свв. Антония Великого, Терезу Авильскую, Хуана дела Крус, если упомянуть только тех очевидцев, о которых мы говорили в этом письме, принадлежат к традиции и представляют ее.

Знаете ли вы, дорогой неизвестный друг, кто является основателем первого ордена в традиции христианского герметизма? Св. Франциск Ассизский, poverello , без всякой эрудиции и всяких правил - звезда первой величины на небосклоне мистики, гнозиса и магии! Ибо он не только видел небеса отверстыми и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих, но и актом посвящения от Серафима был настроен в единое созвучие с Самим Инициатором всех подлинных посвящений.

Но вернемся к Пятнадцатому Аркану Таро. До сих пор мы трактовали его в свете как индивидуального, так и коллективного порождения "искусственно созданных демонов". Что касается последнего, т. е. создания эгрегоров, т. е. еще один момент, требующий дополнительного разъяснения:

Оккультная литература XIX и XX столетий, прежде всего во Франции, выдвигает тезис (ставший почти классическим и, похоже, общепринятым), что коллективная воля и воображение могут порождать наряду с дурными эгрегорами и хорошие, т. е. "добрые демоны" порождаются точно таким же образом, как и злые. Согласно этому тезису, все зависит от самой воли и воображения: если они добры, то на свет появляются позитивные эгрегоры, если же они злы, то создаются негативные. Это значит, что наряду со злыми существуют и добрые "искусственные демоны", подобно тому, как существуют добрые и дурные помыслы.

С практической точки зрения этот тезис обосновывает коллективные попытки создать эгрегор с определенной целью: как, скажем, "групповой дух" или дух, присущий определенному братству. Считается, что коль скоро такой эгрегор создан, то можно полагаться на его поддержку и обрести в нем действенного магического союзника. Считается, что у каждой группы людей есть свой активный "групповой дух", наделяющий ее влиянием как в окружающем мире, так и среди членов создавшей его общности. Считается также, что подлинные и влиятельные традиции являются, в конечном счете, ничем иным как мощными, получающими постоянную энергию эгрегорами, которые живут и действуют веками. Не только все ордена и братства посвященных, но и Церкви обязаны своим существованием влиянию эгрегоров. Так, считается, что католичество, наряду с православием, ламаизмом и т. д., тоже является эгрегором, порожденным коллективной волей и воображением верующих.