Первая командировка

За ночь пересекли безлесную местность, к утру снова углубились в лес и ехали по нему весь день, потом еще ночь и потом еще день. Самарин снова потерял счет времени и пространства. Останавливались только поесть промерзшего сала с окаменевшим хлебом. Пить было нечего — ели снег.

К езде верхом Самарин вроде привык, спина больше не болела, но, только когда на землю спускался, долго шага не мог сделать — ноги подкашивались.

На четвертый день перед рассветом из заснеженных кустов строгий окрик: «Стой!»

Партизан неторопливо спешился и зашагал в кусты. Тут же он вышел оттуда с партизанским часовым. Их пропустили, и они выехали на поляну, на которой было несколько снежных холмов с дымящимися черными трубами. Это были землянки партизанского отряда, которым командовал латыш Озолинь. В защитной гимнастерке без погон, в галифе и сапогах, чисто выбритый, он был больше похож на партийного работника, впрочем, до войны он, кажется, им и был.

— Раньше послать за вами не мог, — сказал он. — Да и вы, я слышал, болели, замерзли в пути.

— Крепко замерз.

— Мы по этой части школу прошли еще в сорок первом. Тоже зима была жестокая, в отряде больше десятка бойцов обморозились. Один без ноги остался.

Здесь, на партизанской зимовке, Самарин прожил неделю, а затем его перевезли в другой отряд неподалеку, но уже в Белоруссии. Там он дождался самолета с Большой земли.

14 января 1944 года Самарин прилетел в Москву.

Когда он вошел в кабинет Ивана Николаевича, тот встал и, шагнув ему навстречу, сказал:

— Ну здравствуй, разведчик.

Они обнялись, и только тогда Самарин обнаружил, что он ткнулся носом в жесткий, вышитый золотом генеральский погон. Пока он там барахтался, в своей Риге, Иван Николаевич стал генералом..

— Поздравляю вас с генералом, — сказал Самарин.

Иван Николаевич скосил глаза на свой погон и сказал вполне серьезно:

— В шитье на этом погоне есть и твоя золотая нитка. Так что спасибо тебе. Ну что ты на меня уставился? Не понимаешь, за что тебя благодарю?

— У меня же толком ничего не вышло.

— Не занимайся самоедством, это была твоя первая командировка. Первая! Всяк понимает, что это значит. Так что поезжай сейчас домой к матери, отдохни, а с понедельника займемся разбором твоих дел. — Иван Николаевич крепко сжал руку Самарина и, не отпуская ее, сказал торопливой скороговоркой, как нечто совсем не важное: — А Люся будет в Москве через недельку, мы еле отыскали ее в дебрях войны. Иди... — Он подтолкнул Самарина в спину: — Иди...