Годины

— Jeder von euch… [13]

Однообразный шум множества переступающих по дороге ног, похожий на топот идущего по прогону стада, вдруг перекрылся коротким трескучим звуком.

Макар не сразу сообразил, что услышанный им треск — звук автоматной очереди. Только когда непослушное тело неживой пугающей тяжестью навалилось ему на плечи и, взглянув в оторопи, он близко увидел испятнанное пулями незнакомое лицо капитана, он понял, что произошло.

Внутрь машины уже падали заряжающий Матвеев и с каким-то собачьим подвыванием Сашок. Ударила с глухим звоном крышка башенного люка, донесся будто спотыкающийся на всхлипах голос Сашка:

— От дороги… От дороги отдайся, Константиныч!

Макар ударом руки надвинул шлем, услышал в шлемофоне срывающуюся в крик команду замполита Мозгового:

— Полк! К бою!.. — и понял: весь полк видел, как был расстрелян их командир.

Тараня позади поросль леса, он отпятил танк от дороги. Рядом разворачивались, рвали гусеницами землю, составлялись в линию другие ожившие машины.

Макар слышал, как прихватисто шелкнул затвор пушки; конец ее длинного ствола опускался рывками, нацеливаясь на дорогу.

В открытый люк он видел, как на всем протяжении дороги, перед низкоопущенными и нацеленными в упор стволами пушек, метались, сталкивались, падали, ползли, старались укрыться друг за друга уже не могущие ни убежать, ни врыться в землю чужие солдаты. Он представлял, что будет сейчас на этой открытой огню дороге, и ждал и хотел огня.

Почти одновременно взбухло перед лбом танка и сверкнуло на дороге пламя, поднялись в воздух одежда и камни. Пороховой дымный запах знакомо потек по танку. Снова щелкнул, зажимая снаряд, затвор пушки.

Макар прикрыл глаза: он жаждал мести, но смотреть, как орудийные залпы разнесут сейчас распластанных на дороге людей, было даже ему не по силам.

Вместе с щелчком пушечного затвора Макар услышал хриплую, будто через силу, троекратно поданную на изготовившийся к бою полк команду:

— Отставить!.. Отставить огонь! Огонь отставить…

И, бережно придерживая плечом неживое тело капитана, слыша, как Сашок в неутоленной ярости бьет кулаком в глухую броню, притаенно перевел дух, медленно отер лицо от простудившего облегчающею пота.