Встречный ветер. Повести

— Сказал, что ты здесь.

— А еще что ты ей говорил?

— Случилось, понимаешь ли, такое дело… Ты послушай…

— Все ясно! Больше не требуется. Теперь я знаю, какой ты друг. Представляю, что ты ей наговорил.

— Ты послушай…

— Можешь не оправдываться!

Пыжиков повернулся к Ромашкову спиной, сильно толкнул калитку и, шлепая сапогами по грязи, пошел вдоль улицы.

— Петр! — крикнул Ромашков. Но тот даже не оглянулся.

В конце поселка, куда шел Пыжиков, в горном ущелье, гулко шумела река. Неприглядно и смутно было у Петра на душе. В недвижимой высоте ночного неба стыли далекие звезды. Тишина ночи придавала доносившимся из ущелья звукам зловещий тон.

Глава четырнадцатая

Настя, лежа рядом с сестренкой в сарае, слышала монотонный гул горных потоков и все ближе и крепче прижималась к дремавшей девочке. Сарай был наполнен сеном. Здесь приятно пахло сухими травами и спелыми дынями. В саду с листьев все еще капала вода. Где-то близко одиноко и безрадостно вскрикнула желна. Рядом возились на насесте куры.

— Да не жмись ты ко мне! Совсем задавила, — тоненько полусонным голосом просила Валя. — Ты какая-то горячая…

— Очень, Валя!

— Может, захворала?

— Захворала, Валя… Ой, как занедужила — со счастливым смехом и стыдливым порывом к откровенности зашептала Настя.

— Тогда иди в хату на печку. Я тут одна буду спать.

— А не забоишься?

— Вот еще! — свернувшись, словно котенок, протестующе заговорила Валя. — Я вчера за грушами аж на самую вершину лазала и платье порвала.

— Как же это так?

— Да за сук зацепилась и повисла, как кошка.

— Ужас какой!

— Ладно мама не видела… А платье я сама зашила.

— Ты же у нас молодчина! — Настя обняла сестренку и начала горячо целовать.

— Да не лезь же ты до меня! Пусти! Вот же какая! Ну разве с такой озорухой уснешь?

— Я же завтра уезжаю, — с тихой грустью проговорила Настя.

— Это я знаю, — вздохнула Валя.

— Уеду и выйду замуж.

— Будет врать-то…

— У меня, Валечка, и жених уже есть.

Погладив сестренку по голове, Настя повернулась на спину и закинула руки на затылок.

— У тебя есть жених? — Валя быстро вскочила и облокотилась на подушку.

— Я ж тебе сказала.

— Ну да? Ты, наверное, обманываешь?

— Нет, Валечка милая, не обманываю, — ответила Настя с глубоким вздохом.

— А мама с батей знают?

— Мама знает, а батя еще нет.

— А чего же ты мне раньше не сказала? Он очень красивый, да?

— Он хороший, Валя.

— Кто он такой? Рыбак?

— Нет. Офицер, Валя, пограничник. Он сегодня к нам приходил.

— Приходил? А чего ж ты мне его не показала?

— Я не знала, где ты была. Ты еще увидишь его.

— Значит, офицер, пограничник… Это, которые в зеленых картузах, да?

— Не в картузах, а в фуражках.

— Вот это здорово! — не обращая внимания на замечание сестры, продолжала Валя. — А ты знаешь, какие пограничники герои? Ой-ей-ей! Я про Карацупу читала. Они разных бандюков и шпиенов ловят. Да так ловко! Ты знаешь? Ой!

Не находя слов, Валя легла поперек постели, уткнувшись подбородком в теплый живот сестры и, гладя ее сильную, тугую руку, тихо спросила:

— Ну, и как же ты теперь будешь?

— А пока никак, Валя.

— Ты станешь скоро жена… А когда свадьба?

— Не знаю, Валя. — Настя ворошила в темноте мягкие Валины волосы…

Вдруг во дворе залаяла собака. Сестры вздрогнули и крепче прижались друг к другу.

Настю охватило тревожное чувство. Пес лаял каждую ночь, чаще всего попусту, но сегодня, как это бывает со счастливыми и впечатлительными людьми, Настя испугалась. Она боялась теперь всего, что могло омрачить ее неожиданную радость.

— Косматый на кого-то лает, — прошептала Валя.

— Ну и пусть брешет…

— Там кто-то пришел, — сказала Валя.

— Я сейчас посмотрю, — проговорила Настя, пытаясь подняться с постели.

— Не ходи! — запротестовала девочка и вцепилась в Настю.

— Погоди. Я только в щелочку погляжу.

Настя легонько отстранила сестренку и подползла к двери.

Из-за тесной горной вершины всплывала луна. По двору разливался ее бледноватый свет и озарял изгородь. По ту сторону, у калитки, виднелась какая-то фигура в фуражке с высоким околышем. В отблесках луны светились на плечах погоны.

— Это он, Валя, — дрожащим голосом проговорила Настя и, схватив платье, стала торопливо надевать его.

— Кто это? — испуганно спросила девочка.

— Пришел все-таки, — как в забытьи ответила Настя.

— Я тебя никуда не пущу, — запротестовала Валя.

— Ну что ты, глупенькая! Это же Миша, жених мой. Понимаешь?

— А может, это не он, — вздрагивая всем телом, шептала Валя.

— Я тебе говорю, что он. Ложись в постель…

— Нет, я не лягу. Чего он ходит ночью? Мог бы днем. Я тоже на него посмотреть хочу.

— Завтра посмотришь. Он хороший. Миколке значок подарил. А ты молчи. Можешь в дырочку поглядеть… Только маме ни слова, чуешь?

— Да, чую…

Настя тихонько открыла скрипнувшую дверь, чувствуя, как трясутся у нее и подкашиваются колени. После разговора с матерью она не переставала думать о Михаиле ни одной минуты и не сомневалась, что это он. Смело подойдя к калитке, Настя отдернула задвижку и подняла глаза. Сердце дрогнуло и замерло. Перед ней стоял Петя Пыжиков.

— Это вы? — проговорила Настя одними губами.

— Я, Настя. Пришел… Не ждали? Здравствуйте! — ловя ее руку и горячо дыша в лицо, проговорил Петр.

Он не рассчитывал, что ему удастся встретиться с Настей в такое позднее время. Прежде чем подойти к калитке, он долго бродил по улице и около дома. Сейчас ему показалось, что девушка сама учуяла его приход и, очевидно, ждала. Ведь Ромашков предупредил ее, что Петр здесь. Выходит, зря он его обидел.

— Вы знали, что я приду? — переспросил Пыжиков, беря Настю за повисшую кисть руки. Рука была теплая, но вялая, словно не живая.

— Я ждала… Я думала… — шептала Настя вымученным голосом.

— Я знал, что вы будете меня ждать, — уверенно сказал Петр.

Ее заметное волнение он принял на свой счет и попытался неловко обнять девушку. Она испуганно отстранилась. Рука ее вдруг сделалась жесткой и упругой. Она настойчиво высвобождала ее, а он не хотел отпускать. Там, у моря, однажды при прощании он поцеловал ее. Настя тогда засмеялась, погрозила ему пальцем и убежала. Казалось, повод для более интимных отношений был, и Петр перешел на «ты».

— А что ты думала?

— Я думала, что…

— Думала, не приду? Я бы всю ночь, Настенька, простоял у калитки! Ходил бы под окнами до самого утра… Ты знаешь, что я тебя люблю и мне многое надо рассказать. Пойдем где-нибудь присядем.

— Кет. Я никуда не пойду. — Настя покачала головой и почувствовала, что начинает вся дрожать. В воздухе было прохладно и сыро. Но Петр ничего не замечал.

— У вас, наверное, в саду скамейка есть. Идем, мне очень нужно поговорить. Я пришел сказать тебе…

— Говорите здесь. В саду мокро.

— Все это пустяки! Важно, что мы встретились. Здесь, в этом далеком лесном углу, скрестились наши дороги, и мне кажется навсегда… Это я и хотел тебе сказать. Я многое передумал, Настя. Нет слов, как я рад, что вижу тебя. А как ты?… Почему ты молчишь?

— Мне нечего сказать, Петр Тихонович.

— Странно вы отвечаете… — опять официально и настороженно проговорил Пыжиков. — Вы же меня ожидали, знали, что я приду?

— Нет, Петр Тихонович, я вас не ждала.

— Вот как! Это правда?

— Зачем мне обманывать вас?

— Но вы так быстро вышли…

— Мне показалось… Я думала… Я решила, что это не вы, а… — кутаясь в шаль, Настя отвернулась и смущенно взялась за ручку калитки, словно намереваясь ее закрыть.

— Значит, вы ждали кого-то другого? — осененный догадкой, спросил Петр.

— Да, — твердо ответила Настя.

— Кого же?

— Я думала, что это… капитан Ромашков.

— Ромашков?! — от его голоса, казалось, дрогнула калитка и закачалась на своих колышках невысокая изгородь.