Костры на башнях

— Варвары, — заметил кто-то. — Разрушили самое высокогорное в мире научное учреждение. Ну какое оно имеет военное назначение?

Трехэтажное здание гостиницы «Приюта одиннадцати», обитое оцинкованным железом, обтекаемыми формами напоминало гондолу огромного дирижабля. Гостиница была построена в тот, тридцать девятый год, когда приезжали немецкие туристы.

— Отель под облаками! — восторженно оценил тогда архитектурные особенности здания Карл Карстен.

«Посмотрел бы теперь, — подумал невольно Виктор, — во что превратили уникальное помещение его озверевшие соотечественники — всего несколько уцелевших комнат. Да и что стало с самим Карлом Карстеном — уцелел ли он?»

Ни днем, ни вечером не утихал ветер. Кто-то решил внести в унылое ожидание разрядку — ударил по струнам гитары, запел песню, которую написали и не раз пели альпинисты:

Подхватили другие:

Голоса альпинистов перекрывали неутихающий шум ветра:

Многие альпинисты знали друг друга по прежним восхождениям, встречались время от времени и здесь, на Кавказе, и в других высокогорных местах. Взрослые радовались, тискали друг друга, как дети, рассказывали о своих новостях, вспоминали о довоенном житье-бытье: кто женился, у кого родились дети, а кто стал дедушкой, а с горами не намерен расставаться.

— Такая возможность — повидать сразу стольких друзей.

— Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло…

Либо просто смотрели друг на друга, молча выражали свои чувства, свои симпатии и слушали товарищей.

А на дворе продолжала свирепствовать непогода. Кто-то отворил дверь в небольшой вестибюль, и сердитый надрывный вой ветра ворвался в помещение.

— Какая ужасная погода, — говорили альпинисты. — Когда только угомонится ветер?

— На дворе еще зима, — успокаивал Соколов. — Вполне обычная, февральская непогода…

— Тогда сорвутся наши планы.

— Это почему же?

— Пока будем пережидать, съедим все наши запасы.

— Ждать долго не будем. Непогода, как мне кажется, не скоро угомонится. Так что нужно идти, — сказал Соколов.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— В такую непогоду?

— Разве не приходилось…

Виктор вспомнил, как не так уж давно выводил людей по ущелью. Здорово тогда перехитрили немцев, хотя и крепко помучились…

Ветер бушевал почти неделю. На исходе были продукты, а восхождение откладывалось на неопределенный срок. Наконец решили идти. Руководитель разделил отряд, и, несмотря на буран, первая группа из шести человек отправилась к западной вершине Эльбруса.

…В хорошую погоду штурм вершины продлился бы часов восемь — десять. Прошло уже пятнадцать часов, а группа все еще не возвращалась.

— Установим дежурство, — распорядился руководитель отряда.

Каждые пятнадцать минут подавали сигналы сиреной, стреляли из автоматов, пускали ракеты.

— Нет, не перешуметь, как видно, нам разгулявшийся буран, — приходили к печальному выводу альпинисты. — Да разве можно разглядеть сигнальную ракету в плотном слое облаков, окутавших весь массив Эльбруса! Нужно что-то предпринимать.

— Надо идти им на помощь! — заключил руководитель отряда.

— А есть ли гарантия, что не затеряется спасательная группа? — высказывались сомнения.

— Вообще-то не нужно было спешить…

— Иного выхода нет, — сказал Виктор. — Отправимся немедленно.

— Пусть Соколов сам поведет спасательную группу, — предложили альпинисты.

— Он везучий.

Стали готовиться. И в тот момент, когда группа должна была отправиться на поиски, донесся крик дежурившего в укрытии под скалой альпиниста:

— Идут! Идут!

Все выбежали из помещения встречать товарищей.

Возвращались альпинисты, шатаясь от усталости. Их подхватили и буквально на руках внесли внутрь гостиницы. Они же швырнули на пол обрывки фашистских флагов, сопровождая эту процедуру крепкими словами.

— Хоть и не очень долго висели, да были всем нам в укор…

— Молодцы, друзья!

— Факт памятный! — отметил руководитель отряда.

— Фашистские ошметки у наших ног. Ура, друзья!

Все дружно подхватили «ура!», заглушая на время шум бурана, который врывался внутрь помещения. Посветлели усталые обветренные лица только что возвратившихся с вершины альпинистов. На самом деле, день-то какой!

— Что же случилось? Почему вы так долго?..

Голоса стихли, не смолкала только пурга на дворе.

— Идти было невозможно, — стали объяснять причину задержки, хотя нетрудно было догадаться и самим. — Видимость десять метров, представляете? Ориентироваться приходилось по направлению юго-западного ветра. Если идешь правильно, то обдувает левую щеку.

— То-то обветрилась только одна половина лица.

Шутят даже, похоже, оклемались, повеселели:

— Такой ориентир, скажу вам, друзья, в непогоду — надежнее компаса.

— Резонно!

— Дошли до седловины, — продолжал руководитель возвратившейся группы. — Чуть-чуть вроде легче стадо. Западная вершина немного прикрыла нас от ветра. Но потом, при выходе на верхнюю площадку, опять досталось на всю катушку. Ветер буквально валил с ног. Стараешься идти прямо, а он тебя тащит в сторону! Мы долго не могли обнаружить металлический триангуляционный знак, установленный на высшей точке площадки.

— Половина дела сделана, — одобрительно подытожил руководитель отряда и осмотрел собравшихся вокруг альпинистов довольным взглядом. — Теперь предстоит сделать то же самое на восточной вершине. Туда идет группа во главе с Соколовым.

Собирались и отправлялись альпинисты молча, словно вдоволь выговорились, устали от разговоров за эти дня, в ожидании восхождения. Да и о какой теперь беседе может идти речь, когда наступило время решительной схватки со стихией. И борьба началась сразу, еще до того, как спортсмены дошли до самого сложного отрезка пути.

Ветер дул порывисто, злобно, казалось, незримая рука великана норовила опрокинуть, отбросить людей в белое марево. Ледяные кристаллы безжалостно, точно иглами, впивались в лицо.

Конечно, альпинисты оделись потеплей: маски на шерстяных шлемах надежно предохраняли лицо, на ноги надели валенки, сверху и без того теплого снаряжения — тулупы, хотя, по правде сказать, тяжеловаты они для восхождения, зато защищали от холода и ветра.

Стояла ночь 17 февраля 1943 года. Каждый понимал, что этот день запомнится на всю жизнь.

Погода постепенно прояснялась, по мере того как поднимались все выше и выше. Однако мороз усиливался.

Ориентировались по Полярной звезде — она стояла почти над вершиной. Не видно было ног впередиидущих: ветер мел ледяную поземку, и густые снежные клубы обволакивали ноги. Временами слышались громкие удары, похожие на глухие пушечные выстрелы. Виктор понимал, что это лопалась от сильного мороза ледяная броня горы.

Вспомнились невольно строчки Лермонтова:

Наступил рассвет. Все ярче поблескивала величественная сахарная глыба Эльбруса. А вскоре заалела, заискрилась, точно алмазными россыпями, вершина, к которой группа подступала все ближе и ближе, и все трудней и трудней становилось осиливать каждый метр пути.