Костры на башнях

— Положение усугубилось еще и тем, — продолжил его мысль Василий Сергеевич, — что войска испытывали недостаток в вооружении.

Летом немцы начали большое наступление на южном крыле фронта. Выйдя затем к Дону, они приступили к выполнению плана операции «Эдельвейс», предусматривающий захват Кавказа. Спешили немцы к недоступным горным вершинам, чтобы воспользоваться, как отмечалось в приказе Наркома обороны от 28 июля, удобной для них летней порой и преодолеть горные перевалы. Радиостанции Берлина не скупились на восторженные сообщения: под бравурные марши военного оркестра фашистский диктор генерал Дитмар в специальных сводках самозабвенно расхваливал успехи солдат вермахта, отмечая, что наступление на юге протекает так же успешно, как оно шло на Дону и Кубани. А посему задача захвата богатых нефтяных районов Грозного и Баку практически почти решена.

— Как ты считаешь, Василий Сергеевич, Турция решится вступить в войну? — спросил Тюленев.

— Думаю, что будет выжидать…

— Точно, пока немцы не пройдут в Закавказье. — уточнил Иван Владимирович. — Турецкое правительство все еще надеется на то, что однажды сможет отторгнуть Закавказье и Северный Кавказ от нас…

Детально знакомясь в штабе фронта с размещением войсковых частей, готовя оборонительные укрепления на всех важных рубежах и просматривая в свободное время свежую почту, газеты и журналы, Иван Владимирович обратил внимание на красочно оформленную карту, которая была помещена в турецком журнале «Бозкурт». «Великая Турция», как гласила надпись, размещалась не только на своей исконной территории, но и простиралась дальше, захватывая Кавказ и Среднюю Азию. «Аллах, как видно, не обделил турок аппетитом! — подумал с неприязнью Иван Владимирович. — Ишь чего захотели — Кавказ и Среднюю Азию. То-то сконцентрировали дивизии у южных наших границ. Отнюдь не для обороны».

В Минеральных Водах Виктор вышел.

— Матери огромный привет, — пожелал Василий Сергеевич. — Все никак не удается ее навестить. В сутолоке дел забываю порой даже очень дорогих людей. Но ничего, Виктор, еще будет возможность, наверстаем, сынок, — расправив на высоком лбу морщины, добавил он бодро, чтобы не расставаться в плохом настроении. — Тут мы теперь рядом. Наверняка повидаемся…

Глава третья

«Отсюда, кажется не выбраться», — пришел Виктор к печальному выводу: на станции скопилось очень много беженцев.

Северо-Кавказская железнодорожная магистраль была запружена эшелонами с заводским оборудованием, техникой, боеприпасами, солдатами; тысячи женщин, детей, стариков умоляли отправить их за Каспий. Путейцы работали круглые сутки, но количество составов не уменьшалось. И люди все скапливались на станциях.

Виктор простоял в билетную кассу больше часа, но безрезультатно. Не выдержав, направился в сторону большака: может, на какой-нибудь попутной машине доберется домой.

Наконец его подобрал старый, в ржавых потеках автобус, так набитый людьми, что покосился набок. Соколов, пристроившись на чьих-то узлах рядом с потеснившейся детворой, дал больной ноге передых.

Автобус качался на неровной дороге, напряженно стонал, будто взбирался на крутой подъем по горному ущелью, но не рассыпался, а с завидной настойчивостью продолжал продвигаться вперед.

Проезжали неподалеку от места дуэли Лермонтова. Какое-то странное чувство охватило Виктора в этот момент, и так всегда, когда он оказывался в этих местах: невольно проникала в сердце необъяснимая грусть, как будто он знал поэта, дружил с ним долгие годы и очень трудно перенес утрату. Вспомнились черты его красивого, одухотворенного лица, большие строгие глаза, как на портрете, который висел у Виктора дома.

— Я думала, ты станешь литератором либо переводчиком, — сказала однажды мать. — Тебя постоянно увлекали гуманитарные науки.

— Верно, мама. Литература — это моя душа. Но буду я горняком. — Виктор улыбнулся и процитировал своего любимого поэта, полагая, что этого достаточно, чтобы выразить свою любовь к горам:

Вопрос о выборе профессии перед Виктором не стоял: все давным-давно решено — отец был горным инженером, стало быть, и ему идти в горняки. Поступил он в Северо-Кавказский институт цветных металлов, который находился во Владикавказе. После окончания института Виктора направили на Терский комбинат. В институте, где была создана альпинистская секция, а потом и на предприятии он продолжал заниматься альпинизмом. Покорял сложные кавказские вершины Казбек и Эльбрус, водил в горы советских и зарубежных спортсменов. Горы Виктор любил и знал в них каждую тропу, как улицу родного города.

Было это года три назад. Вызвал секретарь партийной организации комбината Константин Степанович Карпов, невысокий, полноватый, круглолицый мужчина лет сорока пяти.

— Виктор Алексеевич, — сказал он, — дело к тебе, можно сказать, государственной важности. — Он, правда, слыл мастером слегка все преувеличивать, по на сей раз, кажется, ему было не до громких слов. — Гости к нам едут. Из самой Германии, представляешь? — добавил он, давая как бы понять, что сам этому нисколько не рад. — Спортсмены, альпинисты, что ли. Встретить надо, сопровождать потом тоже. Тебе решили поручить это ответственное дело. Займись гостями, внимание им окажи. Кавказское наше гостеприимство прояви. Все как положено. Если что нужно будет — ко мне. Окажу помощь.

Горный городок вскоре встречал иноземных гостей в меру торжественно: на небольшой железнодорожной станции висел лозунг: «Дорогие немецкие спортсмены, добро пожаловать!»

Трое комбинатовских музыкантов играли марш.

Виктор был приятно удивлен, когда первым из вагона вышел Карл Карстен, рослый, улыбающийся молодой мужчина, — он сразу же узнал известного германского альпиниста.

Стали знакомиться.

— Карл.

— Виктор. Кстати, я уже слышал о вас.

— Я — тоже, — весело ответил Карстен, как будто это была шутка и он ее охотно поддержал.

Имена других гостей Виктору ни о чем не говорили: очевидно, это были малоизвестные альпинисты, а может быть, и вовсе начинающие.

— Спортсмены знакомятся и заводят дружбу быстрее, чем дипломаты, — многозначительно подчеркнул Карл. — Мы открываем новые тропы в горы и… к сердцу.

Виктор и Карл как-то сразу стали симпатизировать друг другу. У всех было хорошее настроение. И погода стояла солнечная, несмотря на первое октября, было еще тепло, вообще осень тридцать девятого года изобиловала теплыми днями.

— Моя заветная мечта, сразу же скажу откровенно, — покорить самую высокую кавказскую вершину! — произнес Карстен с пафосом. — Более того. Нет тайны и в том, что очень надеюсь на то, что поведет нас Виктор Соколов! Как, Виктор? Ты согласен?

Сразу по-дружески, сразу — на «ты».

— Предложение принято! — отозвался Виктор. — Мне нравится, что у всех отличное настроение. Значит, Эльбрус? Синоптики обещают хорошую погоду. Так что все — за нас.

Конрад, высокий, поджарый мужчина лет тридцати, тут же на перроне сделал фотографию на память: снял гостей и гостеприимных хозяев своей «лейкой», с которой потом никогда не расставался.