Плещут холодные волны

Павло посмотрел вверх и увидел на высоком столбе загорелого мальчишку в красной футболке. Он обнял обеими ногами столб, держась руками за большие белые изоляторы, от которых протянулись в обе стороны провода.

Из дома послышался девичий голос:

— Иду уж, иду...

Павло вздрогнул, услыхав этот голос. Она. Он тихо прошмыгнул дальше в сад, оказался у самого столба, на котором сидел парнишка. Пока Оксана принесет изоляцию, он уже будет тут своим человеком.

— Ну что там случилось, моряк? — тихо спросил паренька Павло и поздоровался.

— О! — удивился мальчишка тому, что в их саду откуда-то появился настоящий моряк и его самого назвал моряком.

— Может, помочь тебе? Ты же упадешь...

— Ерунда. Не упаду. Я тапки смолой намазал. Морока мне с этими бабами, да и только. Их полон дом, а в технике ничего не понимают...

— Это как же?

— Да вон видишь, — показал на провода мальчишка. — Виноград каждый раз замыкает проводку, и радио не хочет работать. И в доме молчит и в беседку не достает. Я в беседку его сам провел, без монтера. А она не может до сих пор изоляции найти, голова малосольная.

— Сестра?

— А то кто же! Ну, давай знакомиться. Я буду Грицько. А ты с корабля?

— Нет! Я из оружейной школы, — назвал себя Павло.

— Здорово! Вот это красота! — тихо свистнул Грицько. — А есть теперь такая торпеда, чтоб матрос сидел в ней и правил? Она летит по морю, а он правит куда надо. А потом оторвется на плавучем поясе, а она летит на цель и взрывает вражеский крейсер. Я всем говорю, что у нас такие торпеды уже есть, а пацаны мне не верят.

— Скоро поверят, — пообещал Павло.

— Красота! — бросил Грицько, съехал на землю, подал Павлу руку и спросил: — Ты к ней?

— К ней.

— Тогда сядем на лавочку и немного поговорим, — предложил Гриць, — она теперь не скоро выйдет. Сейчас начнет переодеваться. Бабские дела... Теперь мы вдвоем все смастерим. Добро, моряк?..

— Добро, Гриць. Теперь мы что хочешь смастерим... Я тебе принесу изоляционный кабель.

— Жилку? Такую, что просвечивается?

— Ага. Просвечивается, — сказал Павло и тревожно оглянулся на раскрытое окно, в котором промелькнула девичья фигура. — А где же батя и мать?

— Старики в гости пошли, — равнодушно бросил Гриць. — И малышку с собой взяли. Юльку. Вез нее спокойнее...

— Надоедливая?

— Да не так уж надоедливая, но везде свой нос сует. Конструктор мне сломала, паруса на яхте изрезала и давай своим куклам платья шить... Канительная...

И тут выбежала она. Легкая и свежая, словно только что вышла из воды, стройная, звонкоголосая. Увидела Павла и смутилась, прижав к высокой груди неспокойные руки. Он был для нее, как видно, неожиданностью. Но она не растерялась и, быстро взяв себя в руки, весело сказала:

— Добрый день...

Павло вскочил со скамьи и неизвестно для чего пристукнул каблуками, потом спохватился. Снял фуражку, отвечая на приветствие.

— Да ты сиди, пусть теперь она постоит, если не могла такой ерунды, как изоляция, найти, — дернул Павла за рукав Грицько.

— Садитесь, прошу вас, — продолжал стоять Павло. — Я так хотел поздравить вас, но тут подлетел катер, и я должен был уйти в море. Там было одно задание.

— Задание? — непонимающе переспросила девушка.

— Да. Небольшое. Разве вы не знаете нашего Горпищенку?

— Слыхала немного, — неуверенно сказала девушка и оглянулась.

— Он всегда в выходной день что-нибудь придумает, только бы моряк не погулял... Ну, как здоровье?

— Спасибо. Нога уже не болит, — сказала девушка.

— Нога? А что такое с ногой? — заволновался Павло.

Грицько так и подскочил.

— По горке бежала и грохнулась о камень. Вот то-то, не бегай!

— Грицько! — топнула ногой девушка. — Ты опять за свое? Вот упрямый. Не даст взрослым поговорить...

— Да говори уж, говори, — вздохнул Грицько.

— И очень повредили ногу? — спросил Павло.

Девушка, даже не заикнувшись, точно назвала по латыни диагноз повреждения.

Павло удивился:

— А как же вы плавали?

— Я плавала? — засмеялась девушка.

— Ха-ха! — подпрыгнул Грицько. — Она плавает как топор, наша Ольга.

В глазах Павла потемнело, под ложечкой в груди что-то засосало и похолодело. Он незаметно ущипнул себя за ладонь и растерянно оглянулся. Уж и рот было раскрыл, чтоб наконец спросить: «Так, выходит, вы не Оксана?», но вовремя спохватился. Пусть не думают, что он такой растяпа. Тихо кашлянул и закурил.

— Это сестра моя плавала, — объяснила Ольга. — Только что соседка сказала, по радио передавали про нашу Оксану. Она первое место завоевала по плаванию?

— Да, первое место, — сказал Павло. — Я был в судейской коллегии.

— Поэтому и к нам пришли? — вдруг резко спросила Ольга. — Да или нет?

Павло вмиг нашелся.

— Нет, не совсем так, — твердо сказал он и засмеялся. — Я слышал, что у вас сдается комната, и хотел ее снять. Тут тихо и на работу близко. Ну, а уж заодно и поздравить Оксану. Где она теперь?

— Комната не сдается. У нас и без того тесно, — сухо бросила Ольга.

— А может, у соседей сдается? — не отступал Павло.

— И у соседей нет, — отрезала Ольга. — Вы не юлите, товарищ капитан медицинской службы...

— Подождите, Ольга, не сердитесь. Вы, наверное, думаете, что я перепутал вас с Оксаной?

— И перепутали. Я сразу догадалась. Нас все путают, — с обидой и какой-то грустью сказала девушка и потупилась.

— Я не перепутал. Вон пусть он скажет, — показал на Грицька врач.

Грицько утвердительно кивнул головой, исподлобья взглянув на Ольгу: «А что, заработала на орехи, попала впросак? Это тебе не какой-то гаврик, а настоящий моряк... Прикуси, сестричка, и ты свой язычок...»

— Я просто хотел пошутить, — продолжал Павло. — Ведь вам приятно...

— Глупые шутки, — снова холодно бросила Ольга.

— Ой, — схватился за голову Павло. — Давайте же радио починим. Может, там ваша Оксана новый рекорд установила, а мы ничего и не знаем. Гриць, влезай-ка на столб...

— Есть, на столб! — выкрикнул Грицько и, поплевав на руки, быстро полез вверх по столбу.

— А вы, Оля, изоляцию несите. Где она там? — весело обратился к Ольге врач.

Эти слова растопили лед в девичьем сердце. И Ольга в одно мгновение принесла изоляционную ленту, стала вместе с Павлом помогать Грицьку. Скоро в саду зазвучала чудесная песня:

Ой, нету морозика и не нужно.

Люблю черноморчика, люблю нежно...

И через какой-нибудь час Павло почувствовал здесь себя как дома: он рассматривал альбом с семейными фотографиями, узнавал сорта плодовых деревьев, помогал Грицьку чинить на самодельной детской яхте новый парус, вынул из глубокого колодца два ведра воды и стал с Ольгой поливать деревья и цветы.

Оксана, наконец-то прибежавшая из города, голодная и усталая, только руками всплеснула от неожиданности, увидев, как уверенно и непринужденно ведет себя тут этот молодой безусый врач. Холодно смерила его взглядом и убежала в дом.

— Оксана! — закричал Павло. — Поздравляем вас с победой. Все поздравляем!

— Ура! — закричал Грицько.

— Поздравляем! — захлопала в ладоши и Ольга.

Девушка остановилась на крыльце и, повернувшись на одной ноге, сбежала во дворик. Увидела их искренние, чистосердечные улыбки, радостные лица и засмеялась.

— В море бы вам искупаться, как рассмешили меня. Теперь рассердиться не могу. Хочу и не получается... Дайте чего-нибудь перекусить. Адмиральский час давно прошел, скоро люди ужинать сядут, а у меня и маковой росинки во рту еще не было...

— Полундра! — Павло схватил Грицька на руки и закружил вокруг себя. — Поехали в ресторан. Все вместе.

Сестры настороженно переглянулись, и Оксана сразу же охладила его пыл:

— Нет, капитан. Это не наша стихия, рестораны...

— Но надо ведь как-то отметить вашу победу, Оксана, — галантно поклонился Павло.

— Можно и дома, — в ответ ему поклонилась Ольга.