Крейсер-призрак HK-33. Боевые операции немецкого ВМФ в Индийском океане

А на борту капитан давал указания старшему помощнику лейтенанту Швинне:

— Облик судна должен быть изменен в соответствии с этим планом. В работах примут участие все члены команды. Позаботьтесь о том, чтобы обеспечить максимальное сходство.

С этими словами капитан передал старпому фотографии и чертежи судна, имевшие некоторое сходство с HK-33, но с некоторыми существенными отличиями.

— Конечно, господин капитан.

Тишина была нарушена отрывистыми командами, по верхней палубе забегали люди. Офицеры и матросы работали бок о бок с одинаковым энтузиазмом.

Работы продолжались двое суток. После их завершения внешний облик судна был изменен в строгом соответствии с документами, переданными капитаном старшему помощнику. Теперь оно было окрашено в черный цвет, на бортах с обеих сторон красовалась эмблема Советской России — желтый серп и молот на кроваво-красном фоне. Название судна — «Печора» было написано на бортах большими белыми буквами и было видно с большого расстояния. Настоящая «Печора» была русским судном, базировавшимся в Архангельске. Капитан Крюдер лично объехал вокруг судна на моторном катере. Внимательно осмотрев плоды труда команды, он довольно ухмыльнулся.

— Превосходно, парни! — воскликнул он, снова поднявшись на борт. — Мы сможем обмануть даже товарища Сталина!

Глава 4

ЦЕЛЬ: НЕПОГОДА

22 июня 1940 года.

HK-33 поднял якорь. На борту царило взволнованное оживление. Заработали двигатели.

— Обе машины малый вперед!

Вода в корме забурлила и вспенилась, HK-33 медленно двинулся вперед, рассекая форштевнем гладкую поверхность воды. Прошло совсем немного времени, и корабль, выглядевший в точности так же, как русское торговое судно, подошел к выходу из фьорда. Его ожидали тральщики, чтобы вывести в открытое море, при необходимости очистив фарватер от препятствий.

Люди на тральщиках недоумевали, почему их ночью подняли по тревоге ради какого-то русского судна, причем всю флотилию сразу. Но, решили они, возможно, здесь дело в вопросах высокой политики, неведомых простым матросам. Поэтому все свои чувства они предпочитали благоразумно держать при себе.

Дул сильный, пронизывающий ветер, который гнал по небу низко висевшие облака. Вскоре высокие пики норвежских гор скрылись из вида. Погода ухудшилась. Порывы ветра приносили с собой дождевые и снежные заряды, с ревом и свистом обрушивающиеся на палубу. Бортовая и килевая качка усилилась. Лица матросов и офицеров покрылись густой зеленью. Люди пытались справиться с дурнотой и с трудом сглатывали, словно пытались проглотить, не разжевывая, жесткие сухари.

— Дуйте на подветренную сторону, если приспичило отдать морю содержимое ваших желудков, — приказал изрядно позеленевший офицер.

— Слушаюсь, господин лейтенант.

И вот первый матрос не выдержал и со всех ног устремился на подветренную сторону. Он был далеко не последним.

Лейтенант Михаэльсен стоял на мостике, широко расставив ноги, и с добродушной усмешкой наблюдал за мучениями непривычных к качке моряков. Он никакого дискомфорта не испытывал. К палубе, так и норовящей уйти из-под ног, он был приучен с ранней юности.

— Ну что, парни, — крикнул он, — море преподало вам первый урок? Между прочим, любого пацана может вывернуть наизнанку на берегу. А блевать на корабле не так просто. Вы должны точно знать, как это сделать, чтобы ваш ужин не полетел вам в физиономию.

Бывалые матросы тоже старались поделиться опытом с новичками. Но их советы звучали еще менее аппетитно.

— Если кусок жирного бекона привязать к веревке и двигать вверх-вниз, он на вкус одинаков, независимо от того, движется он вниз по пищеводу или поднимается вверх.

При этой мысли зеленели лица даже пока державших себя в руках матросов.

— Поднимай его, парни!

Ветер усиливался, корабль кидало, как пробку, но несчастным, перевесившимся через борт, было все равно, дождь хлещет по лицам или снег.

Капитан был на мостике. Корабельный хронометр показывал половину второго ночи. Капитан, казалось, принюхивался к ночному воздуху, словно стремился что-то учуять. Люди видели, что Старик настороже, и выполняли свои обязанности с удвоенным старанием. На борту все уже знали, что он мог обрушиться на нерадивых матросов или механиков, как тонна угля, если считал, что ситуация это оправдывает.

— Будьте внимательны! — предупредил вахтенный офицер впередсмотрящих. — Не пользуйтесь биноклями постоянно. Невооруженным глазом иногда видишь больше.

На мостике царило напряженное молчание.

Неожиданно капитан замер.

— Взгляните! — воскликнул он, указав куда-то в море. — Если это не перископ, то нечто чертовски на него похожее.

В нескольких сотнях метров по левому борту из бурлящей воды выглядывало что-то, напоминающее металлический столбик. В темноте точно идентифицировать объект было очень сложно. Это могло быть бревно, в какой-то момент поставленное волнами вертикально, или плавучий брус. Теперь все бинокли вахтенных были направлены на неопознанный объект. Они все еще продолжали наблюдение, когда из воды поднялась огромная темная масса, с которой со всех сторон хлынула вода. Впередсмотрящий доложил, что видит перископ подводной лодки и боевую рубку.

Крюдер отдавал приказы быстро, но без ощутимого волнения.

— Тревога! Боевое расписание!

Перед ними действительно всплыла субмарина, причем не немецкая. По имеющейся на HK-33 информации в этих водах немецких подводных лодок не было. Да и по форме надстройки Крюдер уже определил, что лодка британская.

Капитан отвернулся на какую-то долю секунды, но когда он снова взглянул в сторону, где только что находилась вражеская субмарина, ее уже не было. Исчез даже перископ.

Сила ветра 7 баллов, при порывах — 8–10. И при этом сильное волнение. Вполне возможно, что командир подводной лодки вовсе не намеревался всплывать, просто он не сумел в таких условиях удержать лодку, двигавшуюся на небольшой глубине.

— Руль право на борт! До упора!

Рулевой налег на штурвал, не сводя глаз со светящейся шкалы компаса. Крюдер сам перевел ручку машинного телеграфа на «полный вперед». Глухо звякнул репитер.

— Руль право на борт, господин капитан.

— Очень хорошо.

HK-33 изменил курс, и вода вокруг вскипела. Место начала поворота было обозначено пенной шапкой на гребне волны.

— Не зевать на руле! Руль прямо! Так держать!

Маневр не позволил лодке выйти на позицию атаки.

— Вижу перископ, пеленг 210 градусов.

Да, лодка появилась опять, но если ее командир намеревался выпустить торпеду, ориентируясь на кильватерную струю HK-33, у него было очень мало шансов попасть в цель. Да и к этому моменту командир субмарины наверняка должен был опознать русское судно.

— Лодка снова всплывает!

Над кипящей поверхностью воды опять появилась боевая рубка, а потом и корпус подлодки до ватерлинии. Похоже, командир собирался произвести тщательный осмотр сухогруза. Он, конечно, не мог предположить, что старая русская лоханка способна двигаться со скоростью 17 узлов.

Или он знал правду? Неужели их предали? Действительно ли это совпадение, что британская субмарина ожидала как раз у выхода из фьорда, в котором немецкий сухогруз HK-33 «примерял» свою новую личину? Последующие события, некоторые из которых получили свое объяснение уже после войны, делали это подозрение отнюдь не фантастическим.

Перед Крюдером оказалась дилемма. Противник находился всего лишь в нескольких километрах за кормой и был отчетливо виден, если не считать моментов, когда лодка исчезала в облаке пены и брызг. Все взоры были обращены на командира. Крюдер почесал нос, как делал это всегда, когда принимал трудное решение.

— Нам придется ее отпустить, — в конце концов сообщил он с явной неохотой и даже раздражением. — Если мы хотим нанести ей смертельный удар, придется повернуться к ней бортом и дать бортовой залп. Это непременно вызовет подозрения и одновременно даст противнику прекрасную мишень. К тому же вовсе не факт, что мы сумеем потопить ее. Если мы сделаем попытку, которая окажется неудачной, лодка уйдет, даже получив повреждения. А мы лишимся преимущества внезапности. Наша маскировка станет бесполезной, англичане узнают, что мы в море. Мне представляется вполне очевидным, что английский капитан действительно принял нас за русский сухогруз, под который мы маскировались. Он бы не рискнул всплыть, если бы заподозрил в нас вспомогательный крейсер. Вы согласны со мной, Михаэльсен?