Меч Аллаха

По мере приближения скрип песка под ногами становился все отчетливее.

Андрей подтолкнул Мурада, давая тому знак приготовиться. Уходить в такой момент было опасней, чем вступить в схватку. Только огонь, открытый солдатами, мог помочь установить их расположение.

Трудно сказать почему, но солдаты сами сделали все так, чтобы облегчить беглецам положение. Кто-то из аскеров неожиданно выстрелил. То ли ему что-то померещилось, то ли просто нервы не выдержали. Автомат затрещал, и его сразу же поддержали остальные солдаты. Психоз часто бывает массовым. Открыв огонь, они тут же залегли.

Над правым ухом Андрея тонко присвистнуло и легкое дуновение воздуха овеяло щеку.

Раньше в Андрея никогда не стреляли, но он тут же безошибочно угадал — это, не зацепив его, пролетела пуля. Однако, себе на удивление, он нисколько не испугался.

Сдвинувшись так, чтобы гребень бархана не мешал целиться, Андрей взял автомат наизготовку и стал вглядываться во тьму. Наконец увидел то, что искал. Впрочем, скорее всего убедил себя в том, что увидел это. То было лишь легкое движение света, блик и тень на неровной границе, отделявшей темные волны песков от более светлого неба. Словно кто-то шелохнулся за укрытием и снова замер. Андрей поплотнее вдавил затыльник приклада в плечо и потянул на себя спусковой крючок.

Выстрел ахнул удивительно громко и на мгновение ослепил самого стрелка вспышкой желтого пламени.

Думать о том, попал он или нет, у Андрея времени не было. Увлекая за собой лавину песка, он скатился с вершины к подножию бархана и побежал.

— Уходим! — приказал Мурад.

— Совсем не могу, — пожаловался Дурды, который от голода и неутихающей боли в плече потерял последние силы.

Андрей подхватил его за поясницу и потащил за собой.

— Пошли, джигит. Надо спасаться!

Дебаркадер был построен во времена, которые историки нынче именуют «советскими», и за годы национальной свободы изрядно обветшал. Его ремонтировали, применяя для починки подручные материалы, собранные на свалках. Там, где бревна начали гнить и трескаться, их стягивали железными скобами. Прогнивший деревянный настил не меняли, а лишь покрывали проломы железными ржавыми заплатами.

— Идем, — сказал Мурад и решительно двинулся к берегу по колее, наполненной мягкой лессовой пылью. Андрей, посадив Дурды на песок, пошел следом.

Мурад, добравшись до сходней, поднял руку, приказывая Андрею остановиться. Тот замер возле столба створного знака и приготовил оружие. Но пускать его в ход не пришлось. Мурад со всем справился сам.

На пароме на пустых деревянных ящиках из-под помидоров при свете керосинового фонаря сидели трое: паромщик в темной майке-безрукавке с дырками на груди и два аскера — солдата национальной армии в мятой форме и больших военных ботинках на толстой пластиковой подошве.

Заметив человека, спускавшегося к парому, ни один из аскеров даже не встал, не потянулся к оружию, которое лежало у ног. Да и чего ради волноваться? Командир, давая им задание, несколько раз повторил, что разыскиваемых трое. Причем один из них русский. Считать аскеры умели и отличить русского от туркмена могли без труда.

Минуту спустя Мурад повернулся к берегу, махнул рукой и закричал:

— Сарбас! Давай сюда. Быстро! И брата возьми.

Когда Андрей и Дурды по скрипучим сходням поднялись на паром, они увидел обоих аскеров, лежащих вниз лицами, с широко раздвинутыми ногами, руками на головах.

— Ты капитан? — спросил Мурад туркмена в майке-безрукавке и приказал ему. — Отправляй корабль. Мне с друзьями надо в Узбекистан.

Минуту спустя паромщик запустил движок. Несколько раз чихнув, тот весело заработал, разорвав дремотную тишину ночи громким треском. На пароме завоняло отработанным паршивым бензином.

Мурад сбросил чалку, и паром, булгача черную маслянистую воду, отошел от берега. Бесшумно рассекая мутные волны Аму, он двинулся к противоположной стороне реки, в другую страну Средней Азии.

— Все, — сказал Дурды, который сразу улегся на палубе возле свернутого в бухту стального троса и облегченно вздохнул. — Тебе теперь не надо каждое утро приносить присягу светлейшему. Слава Аллаху, который создал реки, разделяющие дураков и соединяющие умных, утоляющие жажду жаждущих и позволяющие утонуть тем, кто не умеет плавать…

Андрей прилег на палубу рядом с Дурды.

Паром дошел до середины реки, когда с берега, откуда они отплыли, раздался гул подъезжавших машин. И тут же на глинистом откосе вспыхнул яркий свет. Четыре машины, выстроившись в линию, осветили реку фарами. Было слышно, как командиры выкрикивают команды, располагая солдат на позициях.

Свет фар не был особо страшным противником, его хватало всего до середины реки, но если по парому рубанут пулеметы, ничего хорошего не будет.

— Слушай, — обратился к Мураду Андрей. — Они же против нас армию бросили.

— А ты чего хотел? Супернияз давно заявил, что у Туркмении нет внешних врагов, а ее армия предназначена для борьбы с врагами внутренними, которые и есть главная опасность для республики.

— Скорее для его власти, так?

— Таких вещей народу не говорят. Разве пастух объясняет баранам, куда он их гонит, зачем и почему?

Появление солдат на туркменском берегу вдохновило одного из аскеров, взятых Мурадом в плен, на подвиг.

Оба пленных сидели в левом дальнем углу парома, склонив головы и сложив руки на макушках. Так им приказал Мурад. Сидели тихо, не пытаясь заговаривать ни с теми, кто их пленил, ни между собой. Но когда внезапно вспыхнул свет фар и осветил реку, один из аскеров вдруг оттолкнулся от палубы ногами, вскочил и бросился на Мурада, который стоял к нему спиной в двух шагах.

Откуда у аскера появился нож, можно было только гадать, но скорее всего он сумел его укрыть от Мурада, который обыскивал обоих пленных.

Правая рука аскера, занесенная для удара, направила клинок прямо в ложбинку под затылком Мурада.

К счастью, нападавшему не повезло. Его левая нога в момент отталкивания от палубы попала на комок жидкой глины, который кто-то притащил на палубу на ботинках.

Ступня, попав на скользкую поверхность, потеряла опору, и аскер со всего маху шлепнулся животом о настил палубы.

Острие ножа в намеченную цель не попало, хотя все же задело Мурада, скользнув по его левой руке от плеча до локтя.

Андрею хватило секунды, чтобы понять происшедшее. Опережая аскера, который пытался встать, он прыгнул ему на спину и нанес два резких удара кулаком по затылку. При каждом из них аскер с грохотом ударялся о палубу лбом. После второго удара он обмяк.

Оттолкнувшись от безвольного тела противника, Андрей схватил автомат, лежавший за Дурды, и плюхнулся животом на палубу. Опершись о нее локтями, прицелился в сиявший солнечным блеском диск самой правой в линии фары. Нажал на спуск.

Попадание было точным. Ни звона стекла, ни щелчка пули по металлу отражателя на пароме никто не слышал, но внезапный гомон голосов, возникший на берегу, разнесся над рекой, и Андрею показалось, что там собрался большой восточный базар.

Ухмыльнувшись, он прицелился в фару, которая светила в середине линии машин.

На этот раз с первой пули попасть не удалось. Пришлось стрелять еще раз.

Судя по реакции тех, кто находился на той стороне, попадание было точным: свет фары погас, и опять загомонили солдаты. Потом вся линия огней погасла, и река погрузилась во мрак.

Командир на том берегу принял правильное решение: с беглецами, которых догнать у него нет возможности, лучше не связываться.

Для острастки с туркменской стороны выпустил несколько очередей ручной пулемет. Но прицел был взят слишком низкий, и пули с чмоканьем ушли в воду далеко за кормой парома.

Больше по ним не стреляли. Утлое суденышко пересекло реку и, скрипя днищем по песку, уткнулось в глинистую кромку узбекского берега.

— Вставай! — Мурад ткнул в спину стволом автомата лежавшего на палубе аскера.

Тот безропотно поднялся с палубы.