Как мы победили смерть

До осени 1981 г. бригада наша дислоцировалась рядом с городом Кундуз. Больших рек там не было, и разоблачит мое полное невежество в ловле рыбы, не представлялось возможным. В Афганистане вообще мало крупных водоемов.

Осенью 1981 г. нашу Бригаду передислоцировали в Гардез. Как и в январе 1980 г. при вводе наших войск в Афганистан, так и осенью 1981 г. наш первый батальон выбросили в голом поле. Выживайте. Мы выжили, как, это тема для отдельного рассказа.

Осенью уволился в запас призыв 1979 г. из которого в основном и состоял личный состав части. Проводили мы дембелей, и поняли, что дальше воевать нам придется с молодым пополнением. Все кто осенью 1980 г. приехал в Бригаду из Гайжунайской учебки, сами стали отцами — командирами. Даже мне неисправимому залетчику, было присвоено звание младший сержант, и доверено командовать третьим взводом. Доверили, но не в силу особых боевых заслуг, а так, просто некому было больше доверить. Офицерский состав тоже менялся, а тем, кто приходил на смену нашим отслужившим свой срок командирам, еще самим учится, надо было. Мой бывший командир взвода, получил, вполне заслуженно, внеочередное звание старший лейтенант и должность, командир роты, он же мне, с тяжким вздохом, передал командование взводом, но предупредил: «Имей ввиду, если, что я рядом».

Глянул я «соколиным» дембельским взглядом на новое пополнение, и сердце мое, вновь назначенное командирское, облилось кровью, а душа заплакала горькими слезами. Вообще я использовал это выражение, только потому, что длинную заковыристую матерную фразу, которую я выдал, увидав впервые моих подчиненных, воспроизвести невозможно, по причине ее полной нецензурности, в ней не было ни одного нормального слова, а использовать предложения с одними точками в литературе как-то не принято.

Испуганные, растерянные, в неловко сидящем обмундировании, стояли в строю восемнадцатилетние дети. Из военных знаний: только неполная сборка-разборка автомата; да уставные ответы: «Так точно, товарищ сержант. Никак нет, товарищ сержант. Разрешите выполнять, товарищ сержант». Я, уже забыл, что полтора года назад, сам был такой. Год войны, отделил меня двадцатилетнего парня, от этих детей, черным солдатским потом, своей и чужой кровью.

Это какой же мудак, после трехнедельного курса молодого бойца, отправил их воевать. Это кто же решил, что они в состоянии перекрыть в горах афгано-пакистанскую границу. Это кто же перед их матерями оправдываться будет, если в первом же бою из них больше половины перебьют. Но советских стратегов такие мелочи не волновали. В бою быстрее выучатся, решили они, а убьют, ну что ж, бабы еще детей нарожают.

Отвечать за их жизнь перед своей совестью и их матерями пришлось нам. Стали мы их учить. Как воевать, и как выжить на войне. Как добыть пищу, и не замерзнуть в горах. Как преодолеть боль, страх, усталость. Потому что иначе, смерть.

С удивлением и недоумением, заметил я за собой, что, обучая своих солдат, использую те же «педагогические» приемы, и употребляю, такие же выражения, что слышал сам, когда учили меня. Воспитывали мы своих бойцов матом, затрещинами, и почти непосильными для них физическими и нравственными нагрузками. Но лучше выслушать матерную характеристику, перетерпеть боль и обиду от удара, сдохнуть, десятки раз во время учебного марш-броска, сотни раз собрать и разобрать стреловое вооружение, чем погибнуть.

Много знает за мной грехов Аллах, но если чем и горжусь я в своей жизни, так это тем, что не плакали по моей вине мамы моих ребят, выучил я их. За тот период, что командовал взводом, боевые операции были, а вот потерь, убитых и раненых, нет. Получился из меня командир. Удалось мне сберечь моих мальчишек.

С декабря начали мы ходить на боевые операции. Походы по заснеженным горам по пояс в снегу. Засады. Нападения. Прочесывания. Холод. Голод. Усталость. Все как обычно. Война. Бессмысленная война.

Перед самым новым 1982 годом возвращалась рота с очередного задания. И надо же такому случится, что пришлось нам форсировать неширокую, но глубоководную речку. Все бы ничего, но вспомнили, ребята, из тех, кто со мной вместе начинал службу в учебке, мои «правдивые» рассказы о рыбалке. И предложили показать свое рыбацкое искусство. Ох! Не зря меня учила мама: «У лжи, сынок, короткие ноги, правда, обязательно выйдет наружу». Сначала я отнекивался, удочек нет, сетей нет, осетров нет, а рыбную мелочь, я руками ловить не умею. А гранаты на что? Возразили мне. Наглушим рыбки! Это браконьерство, я сделал последнюю, робкую попытку увильнуть. Нет, ну надо же было такую глупую отговорку придумать. Общий хохот был ответом. Да уж на войне, только браконьерами стать и боятся. Прям так, рыбнадзор поймает, и оштрафует. Чего-чего, а уж боеприпасов у нас было навалом, отчета об их расходе никто не требовал. Ну, ловись рыбка, большая и маленькая. Встала рота, с разрешения командира, сорок пять человек вдоль берега и по команде: «Гранаты к бою! Гранатой огонь!», швырнули первым залпом в воду РГД -5 (ручная граната наступательного действия, радиус поражения осколков тридцать метров, скорость горения запала три секунды), вторым броском почти без промежутка закинули Ф-1 (ручная граната оборонительного действия, радиус поражения осколков 200 метров). Грохот, водные фонтаны разрывов, взбаламученная вода, точно как форсирование Днепра в 1944 г. А по реке, вниз по течению, вверх брюхом, поплыла невинно убиенная или оглушенная рыбка. Вошли в азарт воины и, выставив небольшое охранение, раздевшись, поперли в ледяную воду собирать улов. Собрали два вещевых мешка. Маленькая рыбка попалась, наименование ее даже и не знаю, у нас в Астрахани, такую рыбу «сорной» называют.

На крыльях гастрономического вожделения полетела рота, на базу. Вернулись.

И не почистив оружие, а для солдата это же самое, что для чистюли, не почистить зубы, стали перебирать рыбку. Мне была оказана высокая честь, привести ее в состояние годное к употреблению, потому как в своих фантазиях, я заходил так далеко, что упоминал тридцать способов приготовления рыбы, такая вкуснотища — пальчики оближешь. Три воина, побежали на кухню, и мгновенно подавив сопротивление поваров, принесли по моему заказу, сковороду, муку и растительное масло. Что бы по достоинству оценить их подвиг, надо признать, что им троим, было бы легче, захватить вражеский штаб, чем выбить на кухне инвентарь и продукты. Начал я священнодействовать. Если вы читали бессмертное творение Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» то без труда припомните, как Остап Бендер играл в шахматы, зная лишь один ход е-2 — е-4, но ему хоть было куда бежать. Мне отступать было некуда. Вспомнил я свою мамочку, помолился и начал готовить. Почистить рыбу, выпотрошить, обвалять в муке, положить на разогретую сковородку, предварительно залив сковороду растительным маслом. Все? Все! Получилось!! Чего там. Не боги горшки обжигают. Рыба на сковороде издавала божественный аромат, радовала глаз, румяной корочкой. Обоняние посылало сигналы в головной мозг, тот сигнализировал далее всем органам, железы исправно работали, рот переполняли слюни. Прямо не приготовление рыбы, а практикум по физиологии.

Первая порция готова, на вид рыба как рыба, жареная. Понес на вытянутых руках, сию гастрономическую ценность, дневальный, в офицерскую палатку, угощать командира роты, от наших щедрот. Я стал жарить новую партию, уже без робости, уверенно переворачивая рыбу. Достали приготовленные на Новый год, заветные бутылочки. Все готово, можно приступать к пиршеству.

Вихрем, нет, ураганом, ворвался в нашу палатку ротный командир. Я встал, скромно потупив глаза, готовый принять самую искреннюю, горячую благодарность за мой кулинарный талант.

— Ты!!! — Раненым бугаем заревел офицер. Надо сказать, что был он парень на редкость спокойный и выдержанный, и даже неизбежный армейский мат, употреблял не с намерением оскорбить, а так, для связки слов.

— Так тебя и раз этак, рыбак ты раз эдакий — заорал он, и помянул всех моих предков, начиная с легендарного Чингисхана. Выговорившись, но, не успокоившись, ротный швырнул в меня рыбой, и вероятно, чтобы не расстрелять на месте, убежал.