Блицфриз

Мотопехота подходит колонной по одному, приближается к домам и группируется возле танков. Наши пушки и пулеметы с грохотом открывают огонь. Земля содрогается от рева канонады, из стволов вылетают длинные языки дульного пламени. Над местностью сплошным потоком летят трассирующие снаряды.

Пехотинцы продвигаются вперед короткими перебежками. Мы ведем над их головами точно рассчитанный прикрывающий огонь. Наступать, когда над тобой с воем пролетают снаряды, — не шутка. Случись недолет, и пехотинцам конец, а это не исключено, если артиллерист не знает своего дела. То, что потом его отдадут под трибунал, утешение слабое.

Далеко впереди от нас бегут солдаты в форме цвета хаки. Исчезают в тумане. Больше сотни танков ведут огонь из пушек по рядам противника. Дезорганизованные, перепуганные русские отходят на приготовленные позиции. Мы вытянулись в ряды, будто на учебных стрельбах. Только мишени здесь живые. Люки у нас беззаботно оставлены открытыми, но вдруг артиллерия противника открывает ураганный огонь по нашей пехоте. Пехотинцы разбегаются и окапываются. Снаряды падают сверху. Трупы вновь и вновь подбрасывает в воздух. Раскаленные докрасна осколки причиняют жуткие раны. Из окопов раздаются вопли и стоны.

Нас ждет еще одна неожиданность. На позицию выдвигается длинный ряд противотанковых орудий русских. Они быстро пристреливаются, и через несколько минут начинается ожесточенная артиллерийская дуэль. Первые два противотанковых орудия уничтожены, но расчеты остальных знают свое дело. Один из танков восьмой роты взрывается.

Барселона сообщает о попадании в башню. Пушка его вышла из строя, и ему нужно ехать в ремонтную мастерскую.

Спустя секунду нам в лобовую броню попадает снаряд. Взрыв такой громкий, что мы все глохнем на несколько минут. Маслопровод лопается и заливает кабину горячим маслом. Если б мы не укрепили лобовую броню секциями гусениц, снаряд пробил бы ее и разнес нас на куски. Прошел бы через Порту и угодил в стеллаж с боеприпасами позади меня.

Вскоре после этого Легионер сообщает о попаданиях в нижнюю часть танка и повреждении пушки. Ему тоже нужно ехать в ремонтную мастерскую. Три танка из четвертого отделения охвачены огнем. Они взрываются до того, как экипажи успевают выбраться.

Еще один снаряд попадает нам в коробку передач, и мы уже не можем маневрировать. Это худшее из того, что может случиться с танком. Если он теряет подвижность, то превращается в легкую мишень для противотанковых орудий.

Порта медленно отводит танк в укрытие за холмом. Мы принимаемся за ремонт коробки передач. Спешим и обливаемся потом. Нам нужно еще заменить три звена в гусеницах — тяжелая работа. На наше счастье подъезжает ремонтный грузовик со специальными инструментами и краном, дела идут быстрее. Через полчаса мы снова на позиции, помогаем обстреливать русские противотанковые батареи. Но вскоре семь наших танков превращаются в обломки.

От опушки леса ползут строем серые жуки. Нам сперва кажется, что это противотанковые самоходки. Мы понимаем, что ошиблись, когда третье отделение разворачивается навстречу им. Это гораздо более опасный противник. Пять Т-34 и десять Т-60. В восьмистах метрах от нас передние Т-60 вспыхивают синим пламенем. От них, словно из заводских труб, поднимается к небу черный, маслянистый дым.

Мы изо всех сил вертимся, чтобы избежать метких снарядов Т-34. Этот танк опаснее всех остальных; лучшее оружие Красной армии. Три наших T-IV охвачены пламенем. Другие удаляются с серьезными повреждениями. Один Т-III поразили два снаряда одновременно. На помощь нам приходит батарея 88-миллиметровых зениток. Через несколько минут танки противника уничтожены. Эти тяжелые зенитные орудия — замечательное противотанковое оружие. Новые снаряды, которыми они стреляют, обладают большой пробивной способностью.

Двадцать седьмой танковый полк атакует всеми силами, и вскоре противотанковые орудия противника уничтожены. Танки катят по ним.

Нашу машину приходится отправлять в полевую ремонтную мастерскую. Башню заклинило, и ее приходится снимать для установки новых колец. Катки с одной стороны требуют полной замены.

— Атакуйте, атакуйте! — постоянно поступает команда из штаба дивизии. — Противник ни в коем случае не должен получить возможности перегруппироваться. Не давайте ему передышки.

Мы едва не валимся от усталости; по всему телу у ребят пошла нервозная сыпь; мы шатаемся, как пьяные; когда к нам обращаются, отвечаем злобно.

Каждый город, который мы оставляем позади, представляет собой дымящиеся развалины; по обеим сторонам дороги видны бесчисленные подбитые танки и груды тел. Тощие собаки едят плоть мертвецов, куры ссорятся из-за внутренностей. Мы стреляем по ним. Ничего больше.

Телефонные столбы валятся. Провода запутываются в наших гусеницах. Дома сравниваются с землей, разбегающиеся жители превращаются под танками в месиво.

«С дороги, мужики, освободители несут вам новую эру! Вы должны стать немцами! Это большое преимущество! Во всяком случае, так говорят в Берлине!»

Пехотинцы бегут, тяжело дыша, рядом с танками, гусеницы обдают их грязью. Над землей проносятся очереди трассирующих пуль. Зажигательные снаряды превращают узлы сопротивления противника в моря пламени.

Мы ненадолго останавливаемся, меняем масло, очищаем вентиляторы и фильтры, подтягиваем гусеницы. Времени поспать нет. Едва кончаем с работами, из динамиков раздается команда: «Танки, вперед!»

Через несколько сот метров нас атакует туча штурмовиков. Первая рота полностью уничтожена за несколько минут. Все танки горят. Пехотинцы бронетанковых войск в панике бегут, когда с клеверных полей поднимается атакующая цепь русских солдат.

— Ура Сталину, ура Сталину!

Молодые солдаты войск НКВД с зелеными околышами на фуражках, политические фанатики, бегут, выставив вперед штыки.

— В трехстах метрах впереди прямо по фронту стрелковая цепь противника! — раздается из динамика. — Огонь бризантными снарядами и из всех пулеметов!

Гремят двести пулеметов и сотня орудий. Все шестнадцать рот полка растянулись в линию. Первый ряд одетых в хаки солдат падает, но их место занимают другие, словно вставая из земли, строятся в боевой порядок и идут вперед.

Артиллерия позади нас пристреливается. Атакующие исчезают среди огня и свистящей стали. Кажется, горит даже небо. Под гусеницами гибнет все живое. Кое-кто из солдат противника ныряет в окопы. Когда мы замечаем их, то останавливаемся над окопом и ездим взад-вперед, пока кричащий в окопе солдат не оказывается раздавлен. Этот недолгий, кровавый бой не будет даже упомянут в ежедневной сводке, он очень незначителен, хотя стоил жизни нескольким тысячам людей. Нет, простите, не людей, всего-навсего солдат. Они не имеют отношения к человечеству.

Теперь мы движемся прямо на северо-восток и оказываемся на шоссе Смоленск — Москва. Прямое, как струна, оно идет по лесам и болотам, через реки, плавно огибая небольшие городки. Мы догоняем бесконечную колонну пехотинцев и артиллерии на конной тяге. Моторизованные части уже впереди; это видно по подбитым машинам, валяющимся по обеим сторонам дороги. Мы проезжаем место, где одним ударом был уничтожен целый полк.

— Фугасные мины, — спокойно говорит Старик.

Эти убийственные штуки, выпускаемые из тяжелых минометов, буквально вырывают легкие у своих жертв. Полк лежит в полном порядке. Ротами и взводами. Они словно бы получили приказ: «Пасть мертвыми!»

В лесу осталось стоять одно дерево с оголенными ветвями. На него забросило дохлую лошадь.

— Надеюсь, эта война скоро кончится, — говорит Барселона. — Если она затянется, конца не будет изобретениям такого адского оружия.

— Она может затянуться настолько, что станет нечем стрелять, и придется сражаться дубинами, — высказывает догадку Малыш. — Хорошо, что я не слабак.

Вялый, сумрачный туман опускается на все толстым саваном, напоминая нам о смерти. Пехотинцы идут по шоссе колонной по одному. Они спят на ходу. У старых солдат это хорошо получается. Туман тянется с болот, он очень густой. Видимость от силы метр. Разглядеть можно лишь торсы идущих солдат. Там, где шоссе понижается, они исчезают полностью и внезапно вновь появляются на подъеме. Мы едем с открытыми люками. Водители ничего не видят, их приходится направлять по радио. Для наступающей армии нет ничего хуже тумана. Мы постоянно ожидаем встречи с противником. Русские могут атаковать и прикончить нас перочинными ножами раньше, чем мы обнаружим их появление.