Саша Чекалин

Саша видел, как загорелись глаза у ребят. И хотя они молчали, Саша понимал, что Егорушка и Степок не струсят. Он глядел на них испытующе, стараясь разгадать, что они думают.

— Ну как, ребята, поможете?

— А оружие? — деловито спросил Егорушка. — Достать бы оружие:

— Мы не откажемся, — отозвался и Степок. — Можешь надеяться…

Огонек коптилки, потрескивая, неровно освещал разгоряченные лица юношей, блестевшие глаза.

— Вот что, ребята, — заговорил Саша, теперь уже шепотом, словно не доверяя окружавшему их полумраку, — оружие есть. Правда, только гранаты. Но в нашем партизанском деле сильнее и надежнее гранаты ничего на свете нет. И главное — легко, незаметно…

Саша достал с печки одну из своих гранат, любовно погладил ее, показал ребятам и снова положил на печку. Саша на минуту задумался. Имеет ли он право действовать так без ведома командира? Но мысль о том, что необходимо выручить товарищей от смертельной опасности, снова увлекла, повела его за собой. В свои шестнадцать мальчишеских лет он поступал по-прежнему решительно, не задумываясь, ни в чем не сомневаясь. Все казалось ему просто и ясно. Любые трудности можно преодолеть, если смело идти напролом. В то, что он говорил, Саша верил. Но его могли не понять.

Нетерпеливо махнув рукой, как бы отгоняя навязчивые, неспокойные мысли, он заговорил шепотом:

— Вот что, ребята… Есть у меня еще гранаты, несколько гранат. Припрятаны в городе. Когда разбомбили немцы наш воинский эшелон, я нашел несколько штук и припрятал, сложил в школьном сарае, под старыми партами. И теперь они там. Проверял я сегодня…

По тому, как взволнованно слушали его друзья, Саша понял: соберутся завтра ребята в городе, не подведут его.

— А план, ребята, такой… Вот что… — Саша, нахмурившись, забарабанил пальцами по столу.

В сущности говоря, плана у него еще не было. План только рождался… Собраться в городе… Деревенских ребят никто из полицаев в лицо не знает. Значит, не будет основания в чем-либо их подозревать… Володю, Васю н Егора расставить дежурить. Одного у комендатуры, другого у тюрьмы, третьего?.. Там видно будет… Деревенских ребят взять с собой. Как только поведут арестованных, гранатами ошеломить конвой… Гранат вот только маловато. А там?.. Там видно на месте будет… Все это быстро промелькнуло в голове Саши. Объяснять он не стал. Ограничился только намеком:

— Завтра в городе, когда все соберемся… узнаете… Я за ночь продумаю как следует… — Голос Саши упал до полушепота.

Ребята слушали затаив дыхание. За Сашкой они готовы были пойти в огонь и в воду.

Степок ушел первым. За ним — Егорушка. Он хотел было остаться у Саши ночевать.

— Вместе веселее, — говорил он, настаивая на своем. — Я так и дома сказал, что, может, заночую… Ты не бойся, — поспешил он успокоить Сашу, заметив, что тот нахмурился. — Я про тебя ни словечка… Сказал, что у Сереги заночую… Разве я не понимаю? Вместе, Саша, все обдумаем… Ладно?

Саше очень хотелось, чтобы Егорушка остался, но он понимал, что не имеет права подвергать товарища опасности.

— Уходи… Иди спать… — решительно произнес он, подвертывая фитиль лампы-коптилки. — Дома отдохнешь как следует… А я, брат, теперь и один не боюсь ночевать. Я теперь ничего не боюсь…

Саша сказал и вспомнил, что то же самое говорила при встрече и Наташа, а он теперь повторяет ее слова.

Егорушка не стал настаивать, думая, что, может быть, Саша ждет ребят из города.

— Ты тоже отдыхай как следует, — сказал Егорушка на прощание. — Да не забудь про лепешки и моченые яблоки. Завтра я еще принесу.

— Ладно, ладно, спасибо… — говорил Саша, провожая своего друга.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Егорушка ушел. Саша постоял на дворе, послушал, пока смолкли шаги, и вернулся в избу, заперев дверь на крючок. «Настойчивый…» — подумал он.

После ухода Егорушки Саша долго размышлял, ходил по избе. Если бы можно было сейчас повидать Тимофеева, посоветоваться, как быть дальше.

«Я же теперь совсем здоровый… — думал Саша. — Задание командира выполняется: ребята следят за большаком…»

А вообще-то им райком комсомола должен был дать задание. Можно было бы собрать, поговорить… И были бы у партизан теперь десятки надежных глаз. Следили бы они днем и ночью за проклятыми фашистами.

В избе стало холоднее, печка остыла. Прислушиваясь, как гудит ветер в трубе, Саша присел к столу.

Слипались глаза. Дремалось. И не чувствовал Саша, что домик его окружают со всех сторон враги. Операция проходила по всем правилам, с большими предосторожностями, словно в нежилом доме, одиноко черневшем на крутом берегу Вырки, находился не один Саша, а целый партизанский отряд.

В забитое горбылями окно кто-то тихо стукнул: раз, другой… Саша мгновенно очнулся, затаив дыхание погасил коптилку.

Снова постучали в окно. Мелькнула мысль: «Свои? Ребята из города? Нет, это не свои…» Слышен разговор, немецкая речь… Саша — к печке, где лежали гранаты. Снаружи, наверно, несколько человек налегли на калитку, с треском сорвали запор. Саша успел сунуть в карман гранату, другая осталась где-то в тряпье на печке. Хотел было открыть люк в подпол и юркнуть вниз, но вспомнил, что подземный ход, который он рыл осенью, так и остался незаконченным.

В сенях тяжело скрипели половицы. Дернули за ручку дверь и сразу же, сорвав крючок, в избу грузно ввалились несколько человек. Саша уже пригляделся в темноте: это были полицаи. Он отскочил к окну, выхватил нз кармана гранату.

— Сдавайся! — хрипло, перебивая друг друга, закричали полицаи.

— Комсомолец не сдается! — крикнул Саша, взмахнул над головой гранатой и, швырнув ее в полицаев, спрятался за печку.

Но взрыва не последовало.

Испуганно загалдев, полицаи попятились, сшибая задних. Caшa стремительно бросился от печки к окну, вскочил на лавку.

— Сдавайся! — еще раз закричали полицейские, видимо опасаясь подойти ближе. У кого-то из ннх в руках блеснул револьвер. Но в этот момент Саша схватил со стола лампу, бросил ее в полицейских и, воспользовавшись их замешательством, сильным ударом вышиб раму и спрыгнул в закоулок.

После разговора с Сашей Егорушка долго не мог заснуть. Кружилась голова от нахлынувших дум, одолевало нетерпение — скорее бы утро.

«Что-то делает теперь Саша? — подумал он. — По-прежнему он такой же нетерпеливый, горячий. Так и рвется… А товарищ он хороший, верный…» Невольно вспомнились Егорушке недавние годы детства… землян ка… коммуна горцев… Как во время одной из встреч на большаке с завыркинцами Егорушка попал в сильные и цепкие руки Фильки Сыча и ему грозила бесславная участь стать пленником завыркинцев.

«Сашка тогда меня выручил… — думал Егорушка, вспоминая пережитое. — Вовремя он тогда с ребятами на выручку подоспел и меня отбил… За своих, бывало, он душу отдаст».

— Ложись спать, полуночник!.. — ругала Егорушку мать, но он не спешил.

«Наверно, Саша топит теперь печку, — пришло ему в голову. — Как бы со стороны дым не заметили? Надо посмотреть».

Накинув пиджак, Егорушка вышел на улицу. Вглядываясь в темноту ночи, он заметил людей, молчаливо и быстро шагавших по дороге к Сашиному дому. «Полицаи…» — похолодел Егорушка.

Присмотревшись, он увидел, как полицаи и солдаты стали окружать избу, маскируясь в кустах. Егорушка быстро перемахнул через плетень, подкрался ближе. Он слышал, как полицаи вломились в калитку, зашумели в сенях. Ползком он пробрался еще ближе. В это же время звякнула калитка у дома, где жила Зина. Услышав голоса, она тоже выскочила на крыльцо, охваченная необъяснимой тревогой за Сашу. И Зина и Егорушка слышали, как загремела выбитая рама, звеня, посыпались осколки стекол. Сразу же прозвучало несколько коротких сухих револьверных выстрелов. Егорушка увидел, как караулившие у дома полицаи и гитлеровцы сшибли Сашу с ног, навалились на него и, скрутив руки, повели по дороге к мосту.

Возле дома Чекалиных все еще суетились солдаты. Очевидно, они еще кого-то искали.