Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

— Красота-то какая, Ваня!..

В лесу действительно было прекрасно. Ване Голубцову, ленинградскому жителю, еще ни разу не приходилось видеть такой картины. Кругом было белым-бело. Маленькие и большие деревья стояли, словно разряженные девицы из хоровода. Лесной воздух казался прозрачным, а необыкновенная тишина в лесу нарушалась лишь далеким стуком дятла.

Ваня восхищенно обвел удивленным взглядом верхушки деревьев, улыбнулся и, обращаясь к Пете, сказал:

— Ты знаешь, я, наверное, пойду после войны в лесники. Разве есть что-нибудь красивее нашего русского леса.

Он замолчал, любуясь красотой леса, а затем твердым голосом продолжил:

— Да, решено, после войны иду в лесной техникум. Ты, как, одобряешь, меня?

Петя тяжело вздохнул и сказал:

— Конечно, Ваня, это прекрасная работа. Из тебя обязательно получится хороший лесник. Но это будет не скоро. Только после разгрома фашистов.

Вскоре они сидели у «буржуйки» и весело уплетали печеную картошку, которую успел уже приготовить их командир. Затем Кузьмин сообщил ребятам свои соображения по последнему заданию Особого отдела. Они согласились с его мнением, что сначала нужно добраться до деревни Гумолово, разыскать там высоту 40.7 и выбрать место для блиндажа…

Около восьми часов шли они к нужной им цели. В деревне Апраксин Бор еще довольно крепкий, с окладистой белой бородой старик ясно и доходчиво объяснил Кузьмину путь. Путь вроде был довольно простым и понятным, но вот в густом, непролазном ельнике они заблудились. Пока вышли по берегу ручья Болотницы к нужной дороге, потеряли уйму времени. Было уже совсем темно. На большой лесной поляне разведчики нашли огромный стог сена, вырыли в нем большую яму и заночевали. Утром они поели одной холодной картошки и пошли дальше, повернув на юго-запад, прошли еще километров пять. Вековой лес перешел в березняк с осинником, а вскоре в густой кустарник, за которым начиналось кочковатое, травянистое болото, усыпанное необыкновенно крупной спелой клюквой. Разведчики долго стояли в зарослях высокого кустарника и смотрели на разбросанные по болоту островки из крупных елей и берез. Вот оно — болото Веретьевские Мхи. За этим болотом, на севере, и располагалась деревня Гумолово и нужный им квадрат. Кузьмин посмотрел на своих друзей, ободряюще подмигнул им и сорвал под ногами горсть сочных ягод. Они поняли командира и дружно набросились на вкусную, спелую клюкву. Насытившись, стали собирать ее в котомку Пети, которая уже была почти полна, и тут разведчики услышали долгий тяжелый кашель. Они юркнули в кусты и затаились. Показалась пожилая женщина в ватнике с корзиной в руке. Собирая клюкву, она временами обхватывала ладонями лицо и долго тряслась в кашле. Кузьмин подтолкнул Петю в спину: он понял, что командир направляет его на встречу с женщиной. По зыбкому, кочковатому болоту он дошел до женщины. Она уже увидела мальчика и с интересом наблюдала за ним. Вот он подошел к ней, сказал что-то, а она, держась двумя руками за поясницу, с большим трудом распрямилась и быстро заговорила. Затем подняла правую руку и начала показывать что-то в северном направлений. Петя только кивал головой. И тут у нее начался очередной приступ кашля. Но вот она улыбнулась, сказала что-то ему, вытащила из корзины небольшой сверток и протянула его Пете. Тот решительно отказался. Тогда она взяла мальчика за плечо, подтянула его к себе и всунула сверток под мышку. Петя улыбнулся, поблагодарил женщину и, перепрыгивая с кочки на кочку, направился к своим друзьям. Женщина еще долго смотрела в спину мальчику, а когда он скрылся в кустарнике, принялась собирать клюкву. Друзья увидели Петю чем-то очень расстроенным. Таким злым и колючим он еще никогда не был. А он тяжело вздохнул, посмотрел в сторону женщины и зло спросил:

— Вы знаете, почему так кашляет эта бабуся? Ее били фашисты, били смертным боем. Вот она так страшно и кашляет.

Голубцов удивленно посмотрел на Петю и спросил:

— Чем же не угодила фашистам эта старушка?

Петя опустил голову, тяжело вздохнул и ответил:

— Да ничем. Несколько дней тому назад фашисты примчались в Гумолово на машинах, согнали на деревенскую площадь десятка два женщин с детьми и начали просто, вот так, ни за что ни про что избивать их палками.

Кузьмин нахмурился, а Голубцов произнес:

— Вот гады, не щадят ни старых, ни малых.

А Петя продолжил:

— Как сказала мне эта бабушка, сразу за кустами есть тропинка, она и приведет нас в деревню Гумолово. Отсюда до нее километра три. Немцев в деревне нет. Появляются они наскоками. Почти нет в ней и местных жителей: большая часть расстреляна гитлеровцами, а часть ушла к партизанам. В деревне только старухи да малые дети.

Петя с жалостью смотрел на болото, откуда доносился сильный кашель. «Опять у бабушки начался приступ… Вот так теперь и будет кашлять до самой смерти», — подумал он. Кузьмин обнял мальчика за плечи, прижал его и сказал:

— Ничего, Петя, фашисты получат свое. Отомстим за эту старушку и других жителей Гумолово. А теперь, ребята, пора.

Вскоре они вышли из кустарника и оказались на лесной тропинке. И тут Петя вспомнил о свертке, который почти насильно был всунут ему старушкой. В чистой белой тряпочке оказалось два яйца и краюха хлеба. Они по-братски все разделили на три равные части и, вспоминая добрую русскую женщину, быстро расправились с обедом.

Указанная тропинка привела разведчиков к окраине полусожженной деревни, которая встретила их гнетущей тишиной. Гумолово казалось вымершим. Самым удивительным было то, что не слышно было даже привычного для всякой русской деревни лая собак. «Гитлеровцы уже успели разделаться здесь и с четвероногими врагами Рейха», — подумал Петя. В быстро надвигавшейся темноте ребята разглядели стоявшие в четком строю несколько русских печей с высокими кирпичными трубами, которое свидетельствовали, что тут совсем недавно проходила деревенская улица. Чуть дальше виднелись хозяйственные постройки и несколько бревенчатых изб. Над крышей из невысокой кирпичной трубы поднимался столбом дым. Вдруг окна одной из изб осветились слабым, мерцающим светом. Кто-то там медленно передвигался, от чего огонь плошки или лучины то затухал, то разгорался. Там были люди. Там был домашний уют и тепло, по которым они так уже соскучились.

Петя и Ваня смотрели на слабо освещенное окошко, и каждый из них мыслями был уже там, в теплой избе. Однако внимание командира занято было другой стороной деревни, где около огромной высокой сосны темнели избушка и маленький сарай. Ребята поняли, что сегодня в тепло они не попадут; командир не хочет напрасного риска. Они и не настаивали. Решение его было законом для них. Но вот огонь в окошке заслонила фигура обитателя избы. На огонь подули, он затрепетал, но оказался сильнее слабого дуновения воздуха. Тогда на него дунули еще раз, и в избе стало темно. Там укладывались на ночь. Ваня тяжело вздохнул, а Петя махнул рукой, затем незло ткнул кулаком в спину командира, и они цепочкой двинулись к избушке, которая привлекла внимание Кузьмина.

Избушка и небольшой сарай одиноко стояли на самой окраине сожженной немцами части деревни. Как она уцелела на этой стороне, где совсем недавно, по всей видимости, бушевал большой пожар, — одному богу известно. За избушкой сразу шли деревенские поля и густой кустарник, а дальше темнел вековой лес. «В случае опасности, — подумал Кузьмин, — мы сможем кустарником уйти в лес». Вот поэтому он и заинтересовался одинокой избушкой, где решил заночевать.

В малюсеньких рамах старой, изрядно уже покосившейся избы стекла были выбиты. Около полуобвалившегося крыльца валялись вырванные какой-то злой силой входные двери избы. Тут же, во дворе, была разбросана исковерканная нехитрая деревенская мебель: стол без верхней крышки, две лавки с поломанными ножками, самодельный комод без дверей и несколько изрубленных табуреток. Разведчики грустным взглядом еще раз окинули двор, где совсем недавно произошли какие-то трагические события. Тут Ваня тяжело вздохнул, покачал головой и зло произнес: