Зачистка

— Взрываем? — кивнул на заводик Алмазов.

Это — вне сомнения, но капитан все же медлил. Жахнуть из пушки или гранатомета по цистернам — дело секундное. Полыхнет так, что и докладывать о выполнении задания на базу не потребуется — сами увидят столб черного дыма. Овраг защитит от взрывной волны дома, но при этом тысячи тонн вылившейся нефти пропитают землю и реку так, что лет пять точно овец на водопой и щипать травку сюда гонять не будут. Легче всего было не задумываться об этом, тупо выполнить приказ и заслужить благодарность, которая со временем поможет вернуться на должность командира роты. Но… но что-то царапает душу, не хватает даже великоватого бронежилета, чтобы прикрыть ее от сомнений и вопросов. Неужто и впрямь после нас хоть потоп? Или выжженная земля? Даем право очередному миротворцу-депутату называть собственную армию сбродом убийц и поджигателей? И где там, собственно, командир полка? Где четкие и конкретные приказы — как и что уничтожать?

Месяцев огляделся. На плоской крыше крайнего дома увидел мужчину, из-под ладони рассматривавшего его солдат. Или хозяин завода, или сторож. В любом случае лицо заинтересованное. Тоже оценивает, на что окажутся способны федералы. Какой же ублюдок-журналист придумал такое определение, изначально несущее негатив, для армии собственной страны? Или именно так и задумывалось? Так хрен им всем на всю катушку. По крайней мере там, где будет воевать со своим взводом он, капитан Месяцев.

— Сбегай, простучи бочки, — отдал приказ Алмазову.

Сержант, выдернув в напарники Буракова, спрыгнул на землю, вдвоем заскользили вниз, хватаясь за ветки кустарников. Оказавшись рядом с цистернами, словно лилипутики, начали простукивать ржавые металлические бока прикладами автоматов. По ответному гулу даже издалека капитан определил, что пустой оказалась самая дальняя емкость, указал на нее механику-водителю. Тот, заклинив правую гусеницу, довернул машину, открывая наводчику-оператору идеальный обзор для прицеливания.

— Эта пустая, — подтвердил издали сержант, и капитан махнул подчиненным: возвращайтесь.

Мужик на крыше, поняв, что произойдет дальше, затоптался на месте, нервно теребя в руках шляпу. Извиняй, дядьку, но спокойной жизни отныне тебе не будет. Придется отлипать от трубы, не твоя она. Халяву и впрямь пора закрывать. Для всех.

— Сначала сарай, — указал Месяцев наводчику на колченогий домик, где работал двигатель. На горизонте вдруг мелькнул всадник на белой туманной лошади — скорее всего, один из тех, что высматривал их подъезд к селению. Значит, кому надо, тот видит его взвод как на ладони. Есть смысл прислушаться к замкомвзвода и если не тикать, то быстро выполнять задачу и удаляться. — Потом дальнюю бочку продырявь, возьми чуть ниже середины, — ни одним мускулом не выдав озабоченность, ровно закончил постановку боевой задачи.

Едва посыльные вскарабкались на броню, из жерла автоматической пушки со свистом вышел бронебойно-зажигательный патрон. Огненно-дымный хвост от него еще не оторвался от ствола, а на месте сараюшки взметнулся клуб из огня, дыма и щепок. Мужик на крыше вознес руки к небу, призывая небесные силы к отмщению, но капитан без промедления указал на вторую цель. Промахнуться по ее округлому боку не смог бы и первогодок, и доморощенный коммерсант снова вознес за справедливостью руки к Аллаху.

Хотя что ему плакаться: восстановить двигатель и систему трубопроводов труда не составит, а взрывать наполненные нефтью и бензином цистерны Месяцев все же не стал. Кавалерийским наскоком подпалив один из сотни нефтяных фитилей, разгоревшихся по всей республике, вопрос контрабандной торговли бензином не решишь. Да и не дело это войсковых частей, по большому счету. А если уж послали наводить порядок, то дайте право пригрозить хозяину завода пальчиком, положенным на спусковой крючок: еще раз моторчик затарахтит, в карманах или за щеками будешь носить украденное обратно на нефтебазу. После того, как отсидишь за воровство. Не дойдет таким образом — конфисковать эту самую крышу, с которой он молит Аллаха о мщении. Логика войны в Чечне должна быть одна и для всех — восстанавливать законность, а не разжигать новую ненависть…

Механик-водитель уже разворачивая БМД к аулу передом, а к чадящему оврагу задом. Прозвучавшие выстрелы, надо полагать, спокойствия жителям не прибавили, и селение замерло в еще большем напряжении. Повторяя старый путь, забрызгивая все те же заборы новой грязью, вернулись в исходное положение. А вот теперь Иваныча на броню — и на базу. Пока не подошли те самые боевики, которые наверняка послали всадника передовым отрядом и не лег окончательно туман…

— Что у вас? — спросил капитан у выбежавшего на шум двигателя Ярового.

Тот недовольно пробурчал:

— Опять потеряла сознание. Откачивает.

Месяцев спрыгнул на землю, намереваясь самолично вмешаться и разрешить ситуацию. Вовремя сдержался — кто же его пустит на женскую половину мусульманского дома, да еще во время родов? Перевел взгляд на забор, из-за которого ему шептал неизвестный доброжелатель. Правду сказал насчет бандитского гнезда или сводил свои личные счеты с этой семьей? А если и не соврал, то как оторвать фельдшера от умирающей?

— Долго, — пробурчал лишь себе под нос. Но Яровой услышал, принял сожаление на свой счет, виновато пожал плечами.

— К оврагу, — приказал капитан Алмазову, согревающему руки дыханием. Опасность, если появится, то со стороны, где замечен всадник. Рано, к сожалению, рано еще греть руки, померзнем еще чуток. — Держишь этот фронт, Юра.

Данных о противнике никаких еще не было, война еще не начиналась и, даст Бог, они ускользнут отсюда до подхода боевиков, но от последней фразы десантники на «бээмдэшке» напряглись. Не только Москвич заерзал на башне, сползая с нее на плоское тело боевой машины, и Бураков задергался, выбирая, нырять ему внутрь БМД или остаться наверху, но даже Юра перебрал, как по грифу гитары, розовыми обмороженными пальцами по цевью автомата. Ничего странного, естественное стремление солдат в незнакомой местности при наличии опасности — находиться всем вместе, под присмотром друг у друга. А тут отрывают от основных сил, от командира, связи со штабом и бросают держать целый фронт. Только в ответ на подобную психологию есть тактика, которая неизменна с времен царя Гороха: чтобы уничтожить десант, надо собрать его вместе. На данный момент взвод как раз и зажат в одной улочке. Давай, Юра, вырывайся на простор, прикрывай слишком благородных. Черт бы его побрал, это благородство. А после зачистки сядем спокойно и ты расскажешь поподробнее о своей Сибири…

Во дворе старик разносил в большом блюде чуреки — местные плоские лепешки, угощал солдат. Предлагал в пиалы и айран, но от кислого молока все отмахивались — оно хорошо на крепкий желудок и хмельную голову, а без надобности лучше поосторожничать, чтобы не искать потом в чистом поле кустики. Увидев командира, хозяин вместе с десантниками замер под его взглядом, потому что именно от Месяцева зависело, останется ли фельдшер в доме или взвод попрыгает на машины и растворится в тумане. И когда капитан устало уселся на стопку давнего, тронутого зеленым мхом шифера, заторопился к нему.

— Что там? — отказавшись от угощения, кивнул на дверь капитан. Достал сигареты.

— Аллах вас к нам послал, — старик, прижав одной рукой блюдо к животу, вознес другую к небу. На пораненном указательном пальце черным пиратским флажком колыхнулся кончик от завязки.

«Послал нас комполка», — усмехнулся про себя Месяцев, лишь бы не зацикливаться на сравнении с флагом. Но взгляда не отвел даже во время прикуривания, требуя конкретики.

— Плохо там, трудно, но врач ваш что-то…

Хозяина дома перебил раздавшийся детский крик. Старик уронил миску и осел рядом с капитаном. Заскорузлые пальцы вновь устремились к небу, но дотянулись лишь до глаз, из которых безудержно хлынули слезы.

— Внук, — прокричали для хозяина новость из открытого окна.

— Поздравляю, — улыбнулся старику Месяцев. — Теперь…