Стон березы (сборник)

— Красотка, мы же тебя предупреждали, чтобы ты со следователем общий язык нашла. Ты что, не поняла? — пальцами давя на горло, зло зашипел он.

Она захрипела, а он все сильнее и сильнее душил ее. В какое-то мгновение она потеряла сознание.

— Отпусти, — раздался второй голос, — ты же ее задушишь.

Она пришла в себя и жадно стала глотать воздух.

— Очухалась? — над ухом прохрипел голос. — Будем разговаривать или немного повеселимся?

Тяжело дыша, Диана молчала. Ей вновь в рот затолкали тряпку и начали насиловать. Она уже не извивалась, как прежде, тело было словно чужое. Утром ее вызвали на допрос. Она безропотно “созналась" во всем и подписала все бумаги…

Спустя месяц состоялся суд. Приговор был жестокий: двенадцать лет лишения свободы. Следователь, как и обещал, перед отправкой в колонию разрешил ей свидание с дочкой. Алену привела пожилая женщина, Евдокия Ивановна, соседка по коммунальной квартире. Увидев дочь, Диана заплакала. Присев на корточки, она протянула к ней руки.

— Мама! — крикнула Алена и кинулась к ней. Диана, плача, неудержимо целовала ее. Евдокия Ивановна не выдержала, тоже заплакала.

— Свидание закончено, время, — раздался голос охранника.

С дочкой на руках Диана подошла к соседке.

— Евдокия Ивановна, клянусь дочкой, не виновата я, меня подставили. Не виновата я!

— Бог рассудит, — вытирая слезы, тихо произнесла та. — А за дочь не переживай, пока я жива, она будет со мной, ежели помру, там видно будет.

Опытная фронтовая разведчица, не раз глядевшая смерти в глаза, увидев мольбу в глазах Дианы, поняла: такие глаза не могли обмануть. И когда, с трудом оторвавшись от дочки, Диана пошла, Евдокия Ивановна позвала ее. Диана повернулась к ней. Евдокия Ивановна тихо спросила:

— Что за мужчина, который до ареста к тебе домой приходил?

Та неопределенно пожала плечами.

— Ты где с ним познакомилась?

— В больнице.

— Он там работает?

— Нет, он представился следователем.

— После этого убийства ты его видела?

Диана отрицательно покачала головой.

— Ты следователю про него рассказывала?

— Я говорила, но следователь сказал, что он из преступной группы и что он подкупил меня.

— Все, время свидания закончилось! — раздался недовольный голос охранника.

Прижав Алену к себе, вытирая слезы, Евдокия с горечью смотрела вслед удалявшейся Диане. Потом она долгие месяцы, несмотря на больные ноги, пыталась восстановить истину. От нее, как от надоедливой мухи, отмахивались, но она, не теряя надежды, искала правду. Однако словно по заколдованному кругу ходила она. Через год у нее Алену забрали и отправили в детский дом. Евдокия, тяжело заболев, слегла. Однажды, лежа в постели, она смотрела телевизор. На экране за «круглым столом» выступали ведущие юристы страны. Лицо одного юриста ей показалось знакомым. Приподнявшись с подушки, она пристально всмотрелась в него.

— Не может быть! — с волнением прошептала она. — Женя!

Сердце учащенно забилось. Евдокия не сомневалась, что это он, и когда ведущий стал знакомить телезрителей с участниками «круглого стола», затаив дыхание, прислушалась.

— Профессор Глушко Евгений Степанович, — представил ведущий.

Она угадала своего командира разведвзвода, капитана Глушко, которого на плечах раненого вынесла с поля боя. Трясущимися руками она дотянулась до телефона…

На следующий день в дверь постучали. С трудом поднявшись с постели, держась за стены, Евдокия дошла до двери, открыла. Перед ней стоял тот же боевой командир разведвзвода. Переступив порог, он молча прижал ее к груди.

— Женя! — всхлипывая, со стоном сказала она.

Он гладил ее поседевшие волосы, предательский комок застрял в горле, мешая ему говорить.

— После войны я тебя долго искал, — с хрипотой произнес он наконец. — Однажды возле ГУМа случайно встретился с нашим командиром полка. Помнишь полковника Воинова?

— Да, — отозвалась она.

— Вот он и сказал мне, что ты погибла. Как он мог ошибиться?

— Да, Женя, он был прав. Я была ранена, но все думали, что я убита. Меня положили среди мертвых солдат. Когда стали сбрасывать в яму, я пошевелилась, и эго увидел санитар. Вот так случайно осталась жива. С годик провалялась в госпиталях, дали инвалида второй группы и отправили домой.

Не стесняясь слез, обхватив его голову руками, губами касаясь его щек, тихо прошептала:

— Если бы ты знал, как я счастлива, что вижу тебя!

— Я тоже счастлив, но обидно, что поздно встретились. Ведь я любил тебя.

Она удивленно посмотрела на него.

— Да, да, — грустно глядя на нее, произнес он.

— А почему ты об этом молчал?

— А ты забыла, кто за тобой ухаживал? Герой Советского Союза, красавец майор! Мог ли я тогда соперничать с ним?

В ответ она, грустно улыбаясь, взяла его под руку и повела в зал, где был накрыт стол. Поздно вечером, прощаясь с ней, Евгений Степанович пообещал заняться судьбой Дианы.

Спустя два дня он поехал в управление МВД к следователю, который вел дело Дианы. Евгений Степанович постучал, за дверью раздался голос: "Войдите". В кабинете за двухтумбовым столом сидел сухощавый подполковник. Приподняв голову, он пронзительно посмотрел на вошедшего. Евгению Степановичу пришелся не по душе его взгляд. В нем было что-то неприятное и холодное.

— Здравствуйте, — сняв шляпу, вежливо поздоровался Евгений Степанович.

Подполковник Алексеев, молча кивнув головой, вопросительно смотрел на него.

— Глеб Данилович, позвольте представиться, я профессор Глушко Евгений Степанович, заведующий кафедрой университета имени Патриса Лумумбы.

Алексеев быстро встал, улыбаясь подошел к нему и протянул руку.

— Рад видеть такого высокого гостя у себя в кабинете. Прошу садиться.

Алексеев присел рядом и вопросительно посмотрел на профессора.

— Глеб Данилович, в позапрошлом году вы вели следствие по делу Семеновой. У меня возникли вопросы, и мне хотелось бы от вас получить на них ответы.

Евгений Степанович заметил, как у подполковника сузились глаза, когда он произнес фамилию Дианы.

— Ничем, уважаемый профессор, я вам не могу помочь. У меня никаких документов на нее нет. Следственные материалы, как положено по закону, который вы знаете намного лучше меня, переданы в суд. Думаю, вам лучше обратиться в…

— Глеб Данилович, я все это прекрасно знаю, но я бы хотел из ваших уст услышать, не ошибся ли суд, признав ее виновной в убийстве полковника Сидорова.

Подполковник, покачивая головой, усмехнулся:

— Нет, ошибки не могло быть. Она сама чистосердечно призналась в умышленном убийстве.

— Глеб Данилович, когда-то и я был следователем и прекрасно знаю, что бывали случаи, когда следователь…

— Это ко мне не относится, я к категории таких следователей не принадлежу, — резко оборвал Алексеев.

— Я не имел вас в виду.

— А какое отношение имеете вы к осужденной Семеновой?

— Меня попросила все выяснить моя фронтовая подруга, которая сильно сомневается, что Семенова могла пойти на такое.

— Если мне память не изменяет, вашу подругу зовут Евдокия Ивановна?

— Да, именно так. Думаю, вы ее хорошо знаете, она была у вас. И все-таки, Глеб Данилович, я бы хотел…

— Сожалею, но я вам ничем не могу помочь, — вставая, произнес подполковник.

Евгений Степанович некоторое время молча смотрел на него. Он понял, что подполковник старается избежать разговора.

— Очень жаль, что беседа наша не состоялась, но я думаю, что разговор впереди.

— Это вы так думаете, — сквозь зубы процедил подполковник. — Она убила моего товарища, а вы хотите, чтобы я засомневался в своем следствии?

Когда профессор вышел из кабинета, подполковник позвонил генералу Зотову. Генерал, молча выслушав его, буркнул "хорошо" и положил трубку. Некоторое время генерал, барабаня пальцами по столу, задумчиво смотрел на телефонный аппарат. Потом он набрал номер…

Глубокой ночью в квартиру профессора Глушко постучали. Евгений Степанович поднялся с постели, подошел к двери.