Останется с тобою навсегда

- На проводе генерал. - Дежурный связист подал трубку.

- Спишь, хозяин? - спрашивает начальство.

- Жду...

- Авиаразведка донесла: танки скапливаются в трех километрах севернее твоих позиций. Пойдут на тебя?

- А куда денутся - другой дороги нет; если виноградниками, можно на засаду напороться.

- Устоишь?

- Мне бы крупички на две каши...

Генерал закрыл рукою микрофон и с кем-то говорил. Я все же расслышал: "Соображения твои неплохие, но у тебя не горит".

- Ты слушаешь, Тимаков? Так вот, жди на одну варку.

- Когда? Сегодня, сейчас?

- А ты, брат, обнаглел! В общем, соображай. И береги людей - не вообще, а каждого в отдельности. Помни: наши на Одере. И немцы на нашем участке вот-вот выдохнутся!

Вокруг тишина, медленно перевожу взгляд с севера на запад, потом на юг. Немцев будто нет, и это мне не нравится. Связываюсь с комбатами, полковым артиллеристом, потом с командирами приданных частей и подразделений.

В ротах всего по десять рядовых на взвод. Но, слава богу, мы богаты приданными средствами. В окопах недалеко от церкви тесно от командиров частей со своими радистами, адъютантами: танкисты, иптаповцы, минометчики, пушкари из гаубичного дивизиона, представитель авиаполка со своей сложной радиотехникой и специалистами.

Время идет, немцы помалкивают. Что они там надумали?

В полдень снизу закричали:

- К нам пополнение с замполитом, товарищ полковник!

Кто-то, тяжело сопя, поднимается по лестнице. Я оглянулся и ахнул:

- Рыбаков!

Спускаюсь навстречу. Обнялись, я похлопал его по жирной спине:

- Хоть под нож, ну и раскормили!

Леонид Сергеевич трубочкой сложил губы, и мне стало так хорошо, как давно уже не было. Он внимательно всматривался в меня, с придыханием сказал:

- Костя, ты же седой!

- Да ладно... Ну, поднимемся на мою голубятню!

Лестница на верхотуру крутая - не дай бог. Я привык к ней, а Рыбаков пыхтит.

- Ты не спеши, Леня. - Поджидаю его. - До чего же здорово получилось!..

Он отдышался, глаза радостно смотрят на меня.

- Ей-ей, встретил бы на улице - не узнал. Ты совсем другой.

- Укатали сивку... Зима - вспомнить не захочешь. А как ты попал в полк? Напросился?

Леонид улыбнулся.

- Спасибо... Старая дружба что старый конь - борозду тянет как по линеечке.

- Разве мы с тобой дружили? - Он разволновался. - Хорошее качество забывать все плохое!..

- С плохим будем бороться, а помнить его - лишь душу грязнить... А вот у меня в полку есть сержант из тех наших сержантов, уже взводом командует. Ты не забыл августовские дни?

- Это забыть, Костя, - грех на душу брать!

На колокольне - на моем наблюдательном пункте - никто не смел поднять голову: враз снайпер срежет.

- Запомни, Леонид, как старуха катехизис: не выглядывать, жаться к стенам. А теперь за мной.

Я пополз в угол. Рыбаков плотно придвинулся ко мне.

- Гляди в щель. Перед тобой почти все наше ратное поле. Времени нет введу в обстановку на скорую руку. Слева роща, видишь? Там наш первый батальон. Чуть правее, у кучки деревьев, - второй. Теперь виноградники правее, еще правее. Стоп! Вон под откосом дорога; видишь, как она вбегает в хуторок Шашгат? С минуты на минуту ждем атаку.

- В хуторке наши?

- Спроси у него, - показал на командира противотанкового полка, приткнувшегося в уголке напротив.

Леонид присматривается.

- Где-то вроде встречались... Майор Горбань, не ошибаюсь?

- Вин пидполковник, - сказал усатый телефонист, разлегшийся с телефоном у ног своего командира.

- У вас весело, хлопцы. - Рыбаков чувствовал себя еще не в своей тарелке.

- Ничего, Леня, два-три дня - и пропишешься в нашем клане на постоянное жительство. А пока... - Я взял флягу и по глотку спирта разлил по кружкам. - За твой приезд. Чтобы ладно и складно.

- Чистый?

- "Чистим-блистим", как говорил покойный Касим...

- И он?..

- В Свилайнаце. Вот так-то... Как рана?

- Чуток похрамываю, но годен.

Я посмотрел на трофейные часы. Запаздывают бранденбуржцы сегодня. Неужели что пронюхали?

- Идут! - крикнул наблюдатель.

Я за бинокль: восемь танков, три самоходные пушки, за ними на бронемашинах пехота.

- Рыбаков, вниз, в подвал! Там наш резерв. Чтобы никто носа не высунул. Понял?

- Нет. Задача какая?

- Следи за сигналом: ракета желтая, за ней зеленая, потом снова желтая. Тогда все бегом за виноградники, пройти дальнюю рощу и окопаться.

Справа выскочили наши штурмовики и реактивными по танкам. Один сразу же взорвался. Самоходная пушка стала боком и загорелась. Но немцы не останавливаясь шли на большой скорости к хуторку Шашгат. Минута-другая они в хуторке и, развернувшись фронтом, поползли на окопы 3-го батальона. Ударили противотанковые пушки Горбаня, подбили еще один танк - гусеница его, как змея, взвилась вверх и рухнула на пахоту.

Танки утюжили наши окопы, но там были чучела в солдатских шинелях. Батальон до поры до времени отсиживался в глубоких контрэскарпах. На полных скоростях немецкие машины двинулись к ложным орудийным установкам, а пехота, спешившись, фронтально надвигалась на фальшивую боевую линию батальона.

Я подтянулся к телефону.

- Третий, бегом на позицию и задержать пехоту!

Ударили несколько станковых и ручных пулеметов - немцы залегли. С флангов пушки Горбаня били прямой наводкой по танкам, и они вспыхивали один за другим. Самого Горбаня уже не было на моем НП. Связался с командиром группы минометных батарей:

- Засыпь фашистскую пехоту к чертовой матери!

Севернее Местегне уже развернулись наши танки, на полном ходу прошли Шашгат и, перевалив за хребет, преследовали противника.

Под ухом запищал зуммер полевого телефона - в трубке голос начальника разведки артполка:

- Спуститесь, застукали "пантеру". Три пушки смотрят на нее.

Мы с адъютантом переползли виноградник и подобрались к заброшенной хатенке под камышовой крышей. Тут застали разгоряченного Рыбакова.

- Наши окапываются на новом рубеже! - доложил он.

- Не задержимся на нем - ночью марш на запад! А сейчас посмотрим дуэль с "пантерой".

К одной скирде прижалась "пантера", оголив бок. С первого же выстрела ее будто развернуло вокруг собственной оси, а потом вывернуло наизнанку.

- Чистая работа! - Я посмотрел на колокольню. - Прощай, вышка! А ты, черт, счастливый! - хлопнул Рыбакова по плечу. - Смотри, как сегодня светит солнце!

- Так весна же, Костя!

Шутливо приложив руку к козырьку, я поднял голову и увидел столб огня над собой. Что-то ударило в затылок, обдало жаром. Падая, услышал:

- Идут танки...

43

Лежу на койке, смотрю в окно с цветным витражом в верхней части. За ним серое небо, верхушка платана, на которой еще цепко удерживаются прошлогодние листья, скрюченные, как старческая пятерня. Идет косой весенний дождь. Я слежу за тем, как он, упорно сбивая листья, начисто оголяет дерево.

Соседи мои, одурманенные снотворным, в забытьи. Ближе ко мне полковник; выставив из-под одеяла острый подбородок, всхлипывает во сне.

А мне не спится - болит затылок.

Вошла сестра; взглянув на моих соседей, сказала:

- Все спят и спят. - Встряхнула термометр, подала мне и тут же взялась за другой.

- Не трогай их, пусть спят, - попросил я.

- Всем велено мерить.

- А чего такая сердитая?

Что-то буркнула себе под нос. Вошел хирург.

- Ну как, без швов легче? - спросил меня.

- Затылок чертовски мучит.

- Пройдет, все пройдет. - Вытащил из кармана руку, разжал кулак. Тридцать два грамма железа! Возьмете на память? - На его широкой ладони лежали мелкие осколки мины.

- Выбросьте...

- И то дело. - Распахнул форточку. - Лети, трофей... Давайте-ка посмотрим, как наши дела... Закройте глаза, вытяните руки. Так, недурно. Опустите руки и откройте пошире рот... Ясно. Можно и на прогулку.