Грозное лето

– Наташа! Здравствуй, родная моя!..

– Здравствуй, Аким!..

Ерофеенко обнял ее и тихо, как ребенка, поцеловал. На ее тонкой, почему-то не тронутой загаром шее, как в ту памятную ночь их первой встречи, билась крохотная жилка. Светлые волосы наполнились воздухом и пылали.

– Ну... желаю тебе счастья, Аким!.. Ведь ты тоже идешь?

– Конечно!

– А меня не возьмете?

– Нет, Наташа, лейтенант не разрешит...

– Ты... побереги себя, Аким!.. Прошу тебя!..

Он улыбнулся.

– Да разве мы впервые уходим на такое? Не беспокойся, Наташа, все будет в порядке!

– Ну, я жду тебя, родной!

Они вышли во двор.

Там их встретил Ванин, очевидно давно ожидавший Ерофеенко.

– Давай... автомат твой почищу, - услужливо предложил Сенька.

Но Аким молча прошел мимо.

– Ты почему ему не ответил? - спросила Наташа Акима.

Ей было очень приятно, что об Акиме заботятся другие разведчики. Она не знала, что Аким только что рассорился с Сенькой.

Дивизия Сизова залегла в трех километрах от Краснограда, перед небольшим селением. Противник яростно отстреливался. По показаниям пленных офицеров, немцы стремились во что бы то ни стало удержаться на этом рубеже и сосредоточили для контратаки около двух десятков тяжелых и средних танков, а также восемь бронетранспортеров. Однако сведения, полученные от пленных, требовали подтверждения.

Поэтому генерал Сизов решил послать в село группу разведчиков. На этот поиск было отправлено отделение старшего сержанта Шахаева.

К полуночи, миновав рощу, разведчики вышли на опушку леса, где начинался наш передний край. Впрочем, переднего края в полном смысле этого слова здесь не было. Под таким названием обычно понимается: траншеи, ходы сообщения, окопы, пулеметные и стрелковые ячейки, дзоты, блиндажи, колючая проволока в несколько колов, минные поля и прочее. Тут же ничего этого не было. Бойцы лежали в неглубоких ячейках, наспех выкопанных саперными лопатами. Некоторые устроились - притом не очень удобно - в воронках от снарядов и бомб. Иные же просто лежали за какими-нибудь бугорками, не успев откопать для себя даже ячеек. В мертвенном свете месяца тускло светились покрывшиеся росой темно зеленые каски лежавших в беспорядке бойцов. Так вот в лунную ночь светятся арбузы на большом колхозном баштане. Изредка промелькнут две-три согнутые фигуры и тут же скроются, вслед им прогремит несколько звонких выстрелов.

Аким направился к длинному каменному строению - колхозной конюшне. Шахаев послал его туда попросить у стрелков проводника. Все двери конюшни были занавешены плащ-палaтками.

В одном конце конюшни стояли лошади. Аким их не видел. Но было слышно, как они жуют овес, всхрапывают, гремят недоуздками и обмахиваются хвостами. На другом конце на соломе храпели бойцы, должно быть ездовые из батальонных хозяйственных взводов. У изголовья спящих на перевернутых вверх днами кормушках горели стеариновые свечи. Одна свеча пригнулась, и жир стекал с нее прямо на густую черную шапку волос какого-то паренька, лежавшего в обнимку с карабином.

Аким поправил свечу и принялся будить черноволосого.

– Эй, ты, сгоришь!

Тот открыл глаза и, нисколько не удивившись тому, что над ним стоит незнакомый солдат в очках, буркнул:

– Чего надо?

Аким рассердился.

– Сгоришь, говорю, дурья твоя голова! Пощупай свои волосы.

Красноармеец не спеша потеребил волосы, недовольно проворчал:

– Наставили свечей, черти!.. Что тебе нужно? - спросил он Акима.

– Командира или старшину роты, которая тут оборону занимает.

– Командир - не знаю где. А старшину сейчас кликну.

Солдат нехотя поднялся, вышел из конюшни. До Акима долетел его сонный хрипловатый голос:

– Сержант Фетисов! Вас зовут...

"Фетисов! - обрадовался Аким. - Неужели вернулся из госпиталя?"

По каменной стене конюшни, как горох, застучала пулеметная очередь. Ездовой быстро вернулся.

– Фриц... носа высунуть не дает, - простодушно заметил он.

– А ты б еще погромче кричал.

– Так для тебя ж.

– Ну что? Придет старшина?

– Должен прийти... Да вот, кажется, он и идет...

Плащ-палатка поднялась.

– Кто меня звал?

– Это я, товарищ сержант, Аким.

– Аким? Разведчик?! Ты как сюда?.. Ну, пошли ко мне! - тоже обрадовался Фетисов. - Только потише, а то тут постреливают.

Они вошли в небольшую каменную сторожку. На этот раз разведчик увидел на столе Фетисова длинный и тяжелый ствол бронебойного ружья.

– Опять вы что-то тут мудрите? - спросил Аким.

– Опять, - признался сержант, кладя руку на ствол бронебойки.

– Зачем вы ее притащили сюда?

– Как зачем? - удивился сержант. - Надо же найти ей лучшее применение. Вот я и думаю, нельзя ли приспособить к ПТР ^[11] оптический прицел, использовать бронебойку как, скажем, снайперскую винтовку: бить по амбразурам вражеских дотов и других укреплений. Ведь скоро мы будем подходить к границе, а там, наверное, доты встретятся. Из винтовки их, конечно, не поразишь. Да и из орудия не всегда попадешь, особенно в амбразуру, а вот из бронебойки, если она будет с оптическим прицелом...

Фетисов замолчал и задумался.

– Вот только одну штуку не могу никак придумать... Надо посоветоваться с генералом. Напишу рапорт на его имя. Подам по команде. У него на этот счет голова хорошо работает. Он, говорят, книгу о войне пишет.

Не художественную, а свои соображения излагает насчет ведения современной войны. Ведь он ученый!.. У него будто какая-то степень имеется...

– Вполне может быть, - согласился Аким, вспомнив генеральский стол, заваленный книгами, и свою последнюю беседу с комдивом.- Солдат, ставший ученым... Ведь здорово!..

– Что ж, может, скоро наступит такое время, и солдаты все наши будут иметь высшее образование. К тому дело идет. А я с этой штукой обязательно обращусь к генералу, - Фетисов снова посмотрел на свою бронебойку.

Аким не стал допытываться, какая это штука тревожит старшину, -разведчику просто было некогда. Однако идея снайперской бронебойки понравилась и ему. Он, как и в тот раз, долго смотрел в простое и вечно озабоченное лицо Фетисова.