Колеса ужаса

Мы бросились в снарядную воронку. Там лежали четверо мертвых русских. Мы выкатили их на край, чтобы они служили брустверами. Установили ручной пулемет.

Порта завладел брошенным противотанковым ружьем русских. Встал на колени посреди дороги и, старательно прицелясь, выстрелил по наступавшему противнику.

Еще одна толпа солдат в коричнево-серых шинелях. Дверь дома, где мы оставили мертвую женщину и детей, распахнулась. Молчаливый мальчишка, откровенно выказывавший к нам ненависть, стоял в проеме, размахивая белой тряпкой.

Старик положил руку на плечо Легионеру, и тот перестал стрелять. Мальчик вышел, собираясь идти к русским. Сделал несколько шагов и повалился под градом пуль с обеих сторон.

Малыш выругался и хотел выскочить из воронки. Старик удержал его.

— Спятил? Тебя тут же нашпигуют свинцом!

Пролетела ручная граната и взорвалась прямо перед домом.

Лежавший за пулеметом Легионер тут же ответил длинными очередями. Другая граната попала в дом. Мы услышали плач и крики младенцев. В одном из окон появилось лицо девочки и тут же скрылось.

Перед домом появился солдат в русской шинели. Взмахнул рукой. Черный предмет пролетел в воздухе и разбил окно. Оглушительный взрыв. Дверь дома слетела с петель. Плач и крики прекратились.

Старик спрятал лицо в ладонях.

— Уходим. Оставаться бессмысленно!

Порта уходил последним. Он встал с ручным пулеметом в руках, выпустил очередь по русским и крикнул:

— Это вам на прощанье!

Потом побежал за нами.

Малыш бранился и клялся отомстить русским за брошенную в наших близнецов гранату, хотя они вполне могли быть убиты и немецкой гранатой.

Перед нами внезапно появился ошеломленный русский пехотинец. Малыш небрежно взмахнул автоматом, и тот повалился в проломленным черепом.

Мы слышали настигавшую нас погоню. Легионер совершенно выдохся, но все-таки держался.

Мы остановились в узком овраге. Бесшумно рассредоточились и стали поджидать преследователей. Порта издал смешок:

— Вам придется выжимать свои подгузники, красные герои…

Они появились большой кучей с надменными криками.

Когда русские достигли середины оврага, мы открыли огонь. Они останавливались, шатались и падали. Некоторые поднимались и пытались бежать, но спасения не было. Обливаясь кровью, они падали снова. Один уползал на карачках. Малыш метнул в него нож, лезвие вошло между лопаток, рукоятка задрожала. Русский прополз еще немного, потом замер. Напоследок мы бросили в груду трупов несколько гранат.

Мы побежали дальше. Позади все еще раздавались выстрелы. Слышались крики русских, преследующих наших бегущих солдат.

После минутного отдыха Старик поднялся и сказал:

— Пошли дальше. Здесь пахнет выстрелами в затылок.

Тяжело дыша, мы бежали через колючие кусты и подлесок, царапая руки и лица; по щекам и шее у нас текла кровь.

— Успокойтесь! — внезапно выкрикнул Порта и остановился. — Мы бежим, как зайцы, чтобы избежать билета на Колыму в один конец! Но это бессмысленно!

— В чем дело? — спросил Старик.

— В этом, — указал Порта. — Посмотри, разуй глаза!

Там, куда указал Порта, мы смутно увидели людей, лежавших, изготовясь к стрельбе, в наскоро вырытых траншеях.

Старик быстро принял решение: обогнуть их в темноте, идя на запад.

— Превосходно, — усмехнулся Порта. — Мой нос сейчас может поворачиваться только в одну сторону — в западную. Ему не терпится ощутить запах Берлина!

Когда мы немного прошли, нас окликнул из темноты встревоженный голос:

— Halt! Wer da? [76]

Порта сделал глубокий вдох, высморкался пальцами и радостно крикнул:

— Поцелуй меня, приятель! Мы спаслись!

— Это могут быть только наши, — произнес тот же голос. Теперь он звучал спокойнее.

— Что за черт? — крикнул Порта. — Вы подумали, что это заливное из оленя?

— Возьмите влево, — предупредил голос, — потом идите прямо, но будьте осторожны: мы установили мины.

— Да что ты говоришь? — ответил Малыш с мрачным юмором. — Мы думали, вы разложили пасхальные яйца. Какие там мины? — спросил он Порту.

— Для приготовления копченых филейных частей с овощами, — усмехнулся тот.

Протянулась рука, чтобы помочь нам спуститься в траншею. На плече помощника мы увидели серебристый блеск.

Старик встал по стойке «смирно» и доложил, что мы отбились от Восемьсот шестьдесят седьмого пехотного батальона.

Неожиданно из окопа вылезла группа молодых кавалеристов и уставилась на нас в изумлении. Кто-то пробормотал о возвращении из-под Вербы.

— Хм, — ответил другой. — Я всегда верил, что там, где стоит немецкий солдат, он стоит твердо!

Порта повернулся к нему и съязвил:

— Может, ты веришь еще и в аистов, приносящих детей, и в Деда Мороза?

23. ДА ЗДРАВСТВУЕТ СМЕРТЬ

— Когда мы воевали в Марокко, — сказал Легионер, — нам требовалось только одно: поворачиваться лицами к Мекке, говорить «Да исполнится воля Аллаха!» и идти в бой. Здесь не остается ничего иного. Так что вперед, друзья! Умрем, как звери.

Пушки — пулеметы — автоматы — огнеметы — гаубицы — «сталинские органы» — мины — гранаты — бомбы — снаряды. Слова, слова, слова! Но какой ужас они вызывают!

Завтра вы будете мертвы; ВЫ, обреченные бродяги.

Они рвутся вперед. Больные, пьяные, перепуганные, безумные, преследуемые, несчастные мужчины и мальчишки в военной форме.

Вас манит добыча. Кровь, женщины, еда, выпивка.

Viva la muerte! [77]

— Черт, опять мы, — выругался Порта. — Только-только добрались до своей части — и тут же снова угодили в это дерьмо в составе боевой группы.

— Нечего поднимать шум, пока лежим здесь тихо-спокойно, — сказал Старик.

Порта снял цилиндр, почистил его протиркой, плюнул и предложил перекинуться в «двадцать одно».

Штеге усмехнулся.

— Ивана можно ждать с минуты на минуту. Будет разумнее вздремнуть до начала боя.

Но когда Порта, Малыш, эсэсовец и унтер-офицер Хайде начали игру, Штеге не выдержал и присоединился.

Они сидели на дне траншеи, играли и, разумеется, ссорились. Малыш где-то нашел старый котелок и, по совету Порты, носил его.

Когда фон Барринг простодушно поинтересовался, что за головной убор он ввел для танкистов, Легионер объявил явно потрясенному командиру батальона:

— Это своего рода талисман. Маточное кольцо слонихи. Малыш нашел его в доме каких-то стариков в Бродах.

— Так-так, — вздохнул фон Барринг. — Я предпочел бы, чтобы вы не делали из себя шутов. Командир полка не одобряет этого.

— Но, герр гауптман! — вмешался Порта. — Те треклятые кепи, что нам выдали, портят волосы, а в танкистских шлемах весной жарко. Потому Малыш и ввел этот прохладный тропический шлем.

Фон Барринг покачал головой и пошел дальше по траншее, за ним следовал его адъютант лейтенант Фогт. Малыш коснулся полей котелка и заявил:

— Не смейте говорить ни слова о шляпе Малыша!

Фон Барринг обернулся, непроницаемо посмотрел на нас. Потом, не сказав ни слова, пошел дальше.

Мы пролежали там несколько дней, русские нас не беспокоили. Они окопались напротив нас и сидели тихо. Обменивались мы только словами.

Один говоривший по-немецки русский был особенно словоохотлив. Обещал нам невероятные вознаграждения, если мы бросим оружие и перейдем на их сторону.

— В Москве вас дожидаются тысячи изысканных красоток, — крикнул он и, разумеется, безраздельно завладел вниманием Малыша.

— Верите вы этому лживому ублюдку? — спросил он нас совершенно серьезно.

— Спроси его сам, — предложил Порта.

Малыш взобрался на край траншеи, натянул на лоб котелок, чтобы закрыть глаза от солнца, поднес руку ко рту и закричал:

— Эй ты, сводник! С тобой говорит Малыш. Что ты там трепался о красотках в Москве? Если можешь это доказать, давай поговорим.