Хмара

На пристани работают пять девчат с нашей улицы и с Песчаной. Трое — комсомолки. Все мы хорошо знаем друг друга, поэтому не скрываем своих мыслей. Мечтаем о том, как будем встречать братьев, отцов. Поем советские песни. И каждое утро приветствуем друг друга частушкой:

Не прекращаются разговоры среди жителей об операции «Днепр». Говорят, что налетел из плавней партизанский отряд.

Мальчишки бегают на пристань с ведрами и, засучив штаны, черпают зерно со дна. Хоть населению от этого польза будет.

Новое поручение мне и Лиде: размножить по образцу и разбросать по Ильинке листовки. 50 штук! Мы справились с этим в два вечера. Я почти не боялась. Разве только самую чуточку.

В операции под названием «Знамя» участвовали Наташа, Лида и я. Комитет поручил нам оформить знамя Добровольной Организации Патриотов. Было два предложения: сделать знамя из любого красного материала или добыть настоящее, наше школьное, которое перед приходом немцев Наташа сняла с древка и спрятала (вот молодчина!) в физическом кабинете, в шкафу с наглядными пособиями.

О том, что школьное знамя сохранилось, Наташа узнала, зайдя якобы насчет работы. Ей, конечно, отказали. Но она успела заметить, что в шкафу, где спрятано знамя, все лежит так, как лежало, никто ничего не трогал, потому что в прошлую зиму школа не работала, а в этом году занятия идут только в младших классах. Для малышей физические приборы не требуются, и шкаф, скорей всего, ни разу не открывали.

Конечно, проще всего было бы сделать знамя из крашеной простыни или Лидкиной красной кофты — Лида предлагала её. Тут ни риска, ни страху. Но Наташа пристыдила нас: плохие мы, дескать, подпольщики, если риска боимся. А потом, говорит, полицаи могут найти в шкафу знамя и надругаться над ним, а знамя — это святыня, его во что бы то ни стало надо спасти.

Мы решили забраться в школу ночью, взять знамя, а заодно, если найдем, батареи для радиоприемника.

Наташа подговорила своего братишку перед концом занятий незаметно открыть шпингалеты окон, выходящих во двор. Гришутка сделал это, и вот мы втроем — Наташа, Лида и я, переодевшись в старье и намазав лица сажей, в полночь пришли к школе. Накрапывал дождь, было так темно, что мы друг друга не видели. У меня екало сердце и ноги подгибались.

Первой в окно залезла Лида, она самая отчаянная. Потом Наташа. А потом я. Когда я перелезала через подоконник, то распорола коленку о какой-то проклятый гвоздь. Вгорячах мне не было больно, а сейчас болит. Держась друг за дружку, мы на цыпочках шли по школьному коридору. Физический кабинет оказался закрытым на замок. Тогда Наташа повела нас в учительскую, где на гвоздике висела связка ключей. Мы старались ступать на носки, а все равно шаги были слышны по всей школе, и я боялась, что их услышит за стенкой директор Есин. Боже мой, сколько раз у меня обрывалось сердце, пока мы шли за ключами и обратно!

Очень долго подбирали ключ к двери, а когда вошли в кабинет и Наташа чиркнула зажигалкой, я чуть не потеряла сознание: у стены стоял скелет. Наглядные пособия из естественного кабинета перенесли почему-то в физический. Лида, когда я вскрикнула, зажала мне рот и зашипела зверски: «Дура! Малахольная! Чего кричишь?!»

Потом мы прислушивались, не проснулся ли Есин, который квартирует в этом же здании. Но все было тихо. Свернутое знамя лежало под старыми классными журналами в самом низу шкафа. Наташа вытащила его и спрятала у себя под кофтой. Затем мы стали искать батареи, но их нигде не было. В темноте Лида задела подставку с пробирками, и та шлепнулась на пол. Еще что-то свалилось, а что-никто не знает, потому что в это время за стеной раздался кашель, а потом хриплый голос: «Кто там?» Лида схватила Наташу за руку, а Наташа меня, мы выбежали в коридор и повыпрыгивали в окно. Диво, как это никто из нас не сломал себе ноги!.. Вслед нам из форточки вопил Есин: «Караул! Грабят!»

Ночевали мы у Наташи, так как идти домой было поздно и лил дождь.

За операцию «Знамя» нам объявлена благодарность. Лида назначена знаменосцем организации. У нее будет храниться знамя, а когда придет Красная Армия, то все мы с этим знаменем выйдем навстречу и будем приветствовать наших освободителей. Зое Приданцевой и мне поручили оформить знамя. Зоя нарисует эскиз, а я буду вышивать желтым мулине. В середине сверху большими буквами «ДОП», по бокам портреты вождей, а между ними в скобках «Добровольная Организация Патриотов» и в самом низу во всю ширину знамени: «Отстоим честь и свободу советского народа!»

Семен Беров тоже получил благодарность за динамку и радиолампу. Его ввели в состав комитета, как бывшего партизана. Кроме того, мы обсуждали вопрос распространения листовок. Решили не ограничиваться Большой Знаменкой, а распространять их во всех окружающих селах, в том числе и в Каменке.

После заседания мы долго сидели у Махина, по очереди брали наушники и слушали московские радиопередачи.

А потом мы пели советские песни. У Лиды хороший голос, и поет она с чувством, её просили петь еще и еще, а Семен прямо-таки глаз не сводил с Лидки, и в глазах у него было такое, что я, признаться, позавидовала Лиде. На меня хоть и много ребят заглядывалось, по так еще никто не смотрел.

Я прочла много книг, в которых описывается любовь, а разговоров на эту тему было еще больше. А что такое любовь — все равно непонятно. Знаю только, что это очень большое счастье или, наоборот, очень большое несчастье. Объяснить любовь словами никто не может. Это — как музыка: её надо слышать самому, а кто лишен музыкального слуха, тому никакими словами не втолкуешь. Есть невосприимчивые к музыке, и есть люди, лишенные способности любить. Не могут — и все тут! Как глухие.

Эта мысль пришла мне в голову вчера перед сном. Я долго ворочалась в кровати, думала: а вдруг я тоже лишенная этой способности? Вот мне идет двадцатый год, а я никого не любила. В меня влюбляются, а я нет.

Сегодня я рассказала о своих думках Рае Д. Она выслушала и расхохоталась. Говорит: «Я бы свои способности задаром кому-нибудь отдала и вовек назад не попросила. Любовь только сухотку нагоняет да дурами нас делает. А мужики тем пользуются».

Вот она начисто глухая!

С работы я ушла, потому что все равно она не спасает от мобилизации в Германию.

Лида и я ходили с листовками в Каменку. Все благополучно.

Махин Митя — не похожий на других. Вежливый такой. Но, по-моему, он сердцем холодный, не влюбчивый. На меня он и не смотрит. То есть смотрит обыкновенно, как на всех остальных. А мне хотелось бы, чтобы он хоть единственный разочек посмотрел так, как Семен на Лиду.

Проведена операция «Железный клад»: по указанию горкома наши ребята выкопали оружие, запрятанное в землю отступающими красноармейцами. Никопольские подпольщики приплывали за оружием на лодках. Большую часть забрали, но кое-что оставили и нам.