Руины стреляют в упор

Вскоре семью Максимовых выбросили из дома, а на Полесской, 13 поселили сотрудника СД. Веру Васильевну не арестовали. Ее периодически вызывали на допрос, били, истязали, и под угрозой смерти приказывали никому об этом не говорить. А Данилу Максимова вывезли в Тростенец и расстреляли.

За Вишневским началась погоня. Его опознал один предатель. Пришлось всю группу разведчиков переправить в партизанский отряд.

Убийство Володи Омельянюка и арест группы Фалевича вынудили горком партии искать новое помещение для типографии и новых работников для редакции. Легко сказать — новых работников. Не создашь же подпольный институт журналистики!

И людей искали.

Первому повезло Николаю Шугаеву. Однажды в начале июня он сказал Ватику:

— Пойдем, я познакомлю тебя с человеком, который может помочь тебе.

Они пошли на улицу Куйбышева. Как секретарь райкома, Шугаев знал многих людей, связанных до войны с издательским делом, — в этом районе когда-то проживало много литераторов и полиграфистов.

Зашли они в третью квартиру дома № 71в. Кроме хозяина их встретил еще один человек, невысокий, худощавый, — Владимир Казаченок.

— Знакомьтесь, — сказал Шугаев Ватику. — Это тот, о ком я тебе говорил.

— Очень приятно, — сказал Ватик, внимательно приглядываясь к новому знакомому. — Скажите, вам до войны приходилось быть на газетной работе?

— Да, я по специальности газетчик.

— Вы знаете, что Минский комитет партии выпускает газету «Звязда»?

— Знаю.

— Так вот для работы в этой газете недостает квалифицированных журналистов. Вы согласны с нами сотрудничать?

— С большой охотой, — быстро ответил Казаченок. — Я сам думал об этом.

— Ну, вот и хорошо. Сразу могу дать вам задание: подготовьте листовку. Тема: место каждого честного советского человека — в партизанском отряде.

Они распрощались.

Вскоре Шугаев познакомил Ватика с Ядвигой Савицкой. До войны она училась в институте журналистики, работала в республиканских газетах. Чтобы проверить способности нового журналиста, Ватик дал ей несколько сводок Советского Информбюро и попросил:

— Сделайте из этого материала небольшую листовку. Нужно рассказать населению, что делается на фронтах, и призвать к вооруженной борьбе.

В следующий раз он пришел к Савицкой уже с Ковалевым. Секретарь комитета хотел посмотреть, каких сотрудников подбирает себе редактор, смогут ли они справиться с нелегкой задачей.

— Кем вы работали до войны? — спросил он Савицкую.

— В «Звязде» заведовала отделом культуры...

— Очень хорошо. Таких нам и не хватало. Материалы будут поступать к нам из отрядов. Там квалифицированных корреспондентов нет. Нередко вам будут писать люди малограмотные, заметки придется старательно обрабатывать. Ватику хватает организаторской работы. За ним общее политическое руководство газетой. А вот литературной обработкой материалов будете заниматься вы.

Когда вышли, Ковалев сказал:

— Сотрудник хороший. Только видишь — женщина, мать... Не надо ей поручать работу, связанную с риском. А Володя, которого Шугаев рекомендовал, имеет семью в городе?

— Нет, не имеет.

— Ему и поручи основные хлопоты, связанные с газетой. И не тяни, — время выпускать очередной номер.

— Выпустим. Я уже все подготовил и передал печатникам.

— Хорошо. Действуй. Второй номер газеты должен выйти как можно быстрей. Пусть знают враги, что, убив Володю Омельянюка, они не убили «Звязду».

Снова Борис Пупко и Броня Гофман на ночь заперлись в складе типографии и набирали строчку за строчкой. Стояла мертвая тишина. Только изредка в темных углах склада вдруг с шорохом пробегали крысы. Броня от неожиданности вздрагивала.

— Да не бойся ты... — шепотом успокаивал ее Борис. — Кому взбредет в голову лезть сюда!

— Я не боюсь, — отвечала она. А сама еле сдерживала дрожь в руках. Если бы ей сказали пойти ночью одной в этот склад — умерла бы, а не пошла.

— А удобное место мы выбрали, — чтобы немного успокоить ее, начал Борис. — Хоть из пушки стреляй, никто не услышит. Хозяева наши где-то храпят, пока мы им подарочек готовим. Представляю, какую рожу скорчит герр шеф, когда узнает, что кроме фашистских газет выходит еще и большевистская...

Но закончить набор «подарочка» ему не пришлось. Фашисты заметили, что подпольная «Звязда» набирается точно таким же шрифтом, какой имеется в типографии Дома печати. Кто мог сделать это? Заподозрили неудержимого, всегда веселого и временами дерзкого Бориса Пупко. Его вызвали в СД. Допрашивали сурово. Увесистый кулак следователя не раз опускался на его голову.

— Не крути, негодяй, признавайся, ты сделал?

— Напрасно вы меня бьете, — спокойно отвечал Борис. — Спросите хоть у хозяина, что он скажет вам про меня.

Хозяин за ним ничего плохого не замечал.

— Хорошо работает, шельма, — вот и вся характеристика, которую дал Борису фашистский шеф.

По-видимому, достоверных доказательств у них не было, и Бориса выпустили. Придя домой, сказал Броне:

— Судя по всему, напали на след. Нужно выбираться...

— Я пойду к Деду, — может, он что-нибудь посоветует.

— Сходи.

Деда она не застала дома и ни с чем вернулась обратно.

В большой тревоге прошла ночь. Ждали, что придут гитлеровцы. А утром решили покинуть квартиру.

День стоял жаркий, душный. Перебираться на новую квартиру, к Деду, им было недалеко — нужно только перейти улицу. Чтобы часовые ничего не заподозрили, они ничего не взяли с собой.

Когда очутились на другой стороне улицы, почти у самого домика, в котором жил Дед, Борис спохватился:

— Подожди, Броня, я забыл свой пиджак.

— Да ну его, пойдем... — уцепилась она за руку хлопца.

— Как же я теперь без пиджака? Ты подожди... Я быстренько вернусь.

— Не выдумывай, Боря, идем... Тут жизнь на волоске, а у тебя пиджак в голове.

— Не бойся, больше минуты я там не задержусь... — И пошел.

Она долго смотрела ему вслед. Сердце сжимала тревога. Сгорел бы он, этот пиджак, хотя бы он и золотой был... Какой удивительный этот Борис. Все ему с рук сходит... Долго ли так до беды?..

Может быть, и на сей раз Борису повезло бы, но не хватило одной минуты. Той самой минуты, которая нужна была, чтобы перебежать улицу. Его схватили около самой двери, когда он выходил с пиджаком в руках. Схватили шпики СД.

А там, на квартире Деда, его ждала Броня. Разве знала она, что не вернется Борис ни через минуту, ни через час, никогда...

Прошла неделя. Дед перевел ее на квартиру к Трофимуку, где она прожила еще полмесяца. Из отряда, действовавшего в Дзержинском районе, не было связных. Наконец из горкома Деду сообщили: пришла связная Нина Гарина и ждет Броню.

Дед подготовил необходимые документы и привел Броню в Грушевский поселок.

— Не задерживайтесь здесь, — предупредил он связную, — ее ищут...

— Не беспокойтесь, все будет хорошо...

После провала Бориса Пупко пользоваться типографией Дома печати было нельзя. Хорошо, что на квартирах Василя Сайчика, Марии Долголантевой и во многих других местах было припрятано несколько пудов шрифтов и других типографских материалов. Нужно было найти только наборщиков, верстальщиков — и можно выпускать газету.

Одна из подпольщиц, «Тетя Нюра» (Ганна Ширко), которой Ватик поручил подыскать дом с надежными хозяевами, сказала ему:

— Есть такой дом. На Издательской улице, номер четыре. Там живет наш человек Арсений Гришин. Тот, что листовки и газету развозит по партизанским отрядам. Человек он тихий, совсем неприметный, молчаливый. Живет там не очень давно, снимает отдельную комнатку. В остальных двух комнатах живёт хозяйка квартиры, Татьяна Яковенко. Женщина малограмотная, с маленькими детьми, но надежная. Муж ее в Красной Армии. Я разговаривала с обоими. Они согласны отдать комнату для подпольной работы. «Я здесь редко бываю, — говорит Гришин, — больше в разведке, так вы делайте все, что нужно».

— Спасибо, тетя Нюра, — сказал Ватик. — Я проверю.