Снайпер

Через полчаса сидеть в одиночестве ему надоело, и он отправился в гости к ближайшему посту, где, по раздававшемуся легкому шуму, уже были гости.

— Привет, братва! — весело сказал он, появившись на участке Рыжего. Кроме него, там сидело еще двое — Папуас и Хавчик.

— Курить есть? — вместо приветствия нетерпеливо спросил Хавчик. — Уши вянут.

— Так я ж не курю!

Действительно, Саша не курил, как ни странно. В роте он был один некурящий, и поначалу это вызывало раздражение у сослуживцев, но со временем перемололось, и даже наоборот, некурящий Куцый стал достопримечательностью.

— А черт, это ты, Куцый? Сразу не признал, — Хавчик расстроился, судя по голосу.

— Я не курю, но у меня есть!

— Откуда?!

— Ну так давали же «Астру», я и взял. Не прощелкал.

— Ну так давай … быстрее!

Саша снисходительно протянул им ровно три сигареты:

— Курите, бедолаги!

Троица зашевелилась, полезли искать спички. Нашли не сразу. Начали прикуривать, и Рыжий спросил:

— А вы знаете, почему кто третий прикуривает, тот умрет?

— Поч…. А-а-а-а!!!

Сашино лицо обрызгало горячей жидкостью, он непроизвольно присел и вжался в землю. Душераздирающе кричал Хавчик. Все растерялись, и словно застыли. Послышались недоуменные, испуганные голоса.

— Сюда! Быстрее сюда! — Саша от испуга сам начал вопить как резаный.

Первым по траншее примчался прапорщик:

— Что у вас случилось? Ого! Что с ним?

— Я не знаю, — честно ответил Саша, успокаиваясь, присутствие прапорщика придало ему духу, — но, похоже, он ранен.

— Берите его, и тащите к нам в блиндаж, быстро.

Рыжий и Саша потянули Хавчика на себе вслед за прапорщиком, который шел по траншее и орал:

— Не высовываться! Все на места! Готовность номер один!

Бедный Хавчик уже не орал, а только стонал. Когда его втянули в командирский блиндаж и зажгли свет, то прапорщик только и сказал, что:

— Да-а-а-а….

Плеча у Хавчика не было, исчезло; на чем держалась рука, непонятно, и он истекал кровью.

Первым опомнился Саблин: он вытащил из большого кармана тюбик обезболивающего и с размаху засадил его в ногу раненого; потом поднял глаза и заорал:

— Ну чего стоите! Тащите бинты!!

— Радист! Вызывай штаб!

— Не могу! Не отвечают!

— Почему не отвечают!!

— Слышь, лейтенант, а в полночь частоту меняют, ты в курсе?

— Как меняют? А, черт, точно. Мне же говорили! Куда же я записал?! Не могу найти!!

— Может в «шишигу» его, и так отвезем? Тут до базы километров семь — восемь!

— Ага! Сейчас демаскируем машину, и снайпер по ней как даст: сейчас один раненый, а будут еще, а не дай Бог, в бензобак?

— Ну, а что делать-то тогда, он до утра выдержит?

Пока Саблин пытался не слишком умело перебинтовать солдата, на пол натекла целая лужа крови. Прапорщик внимательно присмотрелся к лицу Хавчика, и тихо сказал:

— А уже ничего и не надо делать — он умер!

И действительно, парень потерял столько крови, что жизнь из него просто вытекла; он стал белым в обманчивом электрическом свете, и черты его лица заострились. Дробязко сел на пол, обхватил голову руками, и завыл, раскачиваясь всем телом: в первую же ночь потерять солдата, а ведь предупреждали о снайпере, как же так?!

Саблин и Карпин молчали, радист в углу съежился, будто хотел превратиться в точку.

Прошла кошмарная ночь; тело Хавчика положили в тенек, накрыв плащ-палаткой. Бойцы старались не смотреть в его сторону — в теплую весеннюю погоду внезапно пробирал до костей лютый холод. Наверное, это был страх: «вот и меня тоже так могут».

В полдень приехал на БМП начальник штаба Гогниев. Пока тело грузили на машину, он отозвал в сторону лейтенантов и долго задумчиво молчал. Потом поднял голову, и сказал, как отрезал:

— Чтоб больше такого не было! Делайте, что хотите!

Повернулся, взлетел на броню и уехал, не оглядываясь.

Лейтенанты постояли на месте, потом Дробязко посмотрел в сторону кургана:

— Пойдем, там местность осмотрим и посоветуемся.

— Пойдем…

На кургане они прогнали часового; Саблин облокотился на бруствер и жизнерадостным тоном произнес:

— Я знаю, как завалить этого гада!

У лейтенанта минометчиков настроение резко поднялось: начальник штаба не заметил не выставленных минометов; в другое время, если бы он просек этот казус, то оторвал бы Саблину голову одним движением. А если бы заметил сейчас, то запросто отдал бы под трибунал. Все то время, пока Гогниев присутствовал на блокпосту, у минометчика в животе царил холод, а по спине тек пот. И сейчас он испытывал настоящий «отходняк», пережив далеко не самые приятные минуты в своей жизни.

— Я знаю, как завалить снайпера! — повторил он.

— Как?

— Я сейчас по-тихому, скрытно, разверну свои два расчета, рассчитаю параметры наводки, и ночью долбану по развалинам!

— Так просто?! Так просто не бывает!.. У тебя что из приборов-то есть?

— Есть, не переживай. У меня буссоль, ЛПР — больше ничего и не надо. Днем выполним полупрямую наводку, без пристрелки, и готово.

— Вот — вот. Без пристрелки. А то я вас не знаю: чуть ветер подул в другую сторону — у вас мины на километр от цели ложатся.

— Ну, не без этого. А что ты можешь предложить?

— А он еще может и просто не прийти сегодня. Мы руины расстреляем, а его там не будет, и он туда больше не придет.

— Ну и ладненько. Ночью спать спокойно будем!

— Да не будем. Он просто позицию сменит и все.

— Где он еще позицию может занять?

Минут пять они по очереди внимательно исследовали прилегающие подступы. Трудно было сказать что-то определенное: вроде бы ровное открытое пространство могло содержать ямы, скрытые зеленью; да мало ли, что может использовать для своей маскировки профессионал?

— Ладно, попробуем твой вариант. Ничего не получится, попрошу, чтобы дали разрешение на ночной обстрел местности. Я и так сегодняшнюю ночь на всю жизнь запомню…

Глава 3

Саша Куценко, привалившись спиной к брустверу, с большим интересом наблюдал, как минометчики оборудовали огневую позицию. Бедняги давно уже остались в одних трусах, пот лил с них градом, а Саблин в это время с расставленной буссоли в десятый раз снимал показания, и вел какие-то сложные расчеты на калькуляторе. Через час началась ориентировка минометов в основном направлении. Лейтенант лично проверил установки, покрыл наводчиков матом, и заставил повторить все снова. И на этот раз они ему не угодили. Снова мат, но до оплеух дело не дошло, хотя Саблин орал очень громко. Лишь на пятый раз он успокоился и распустил измученные расчеты. Строго — настрого, под угрозой трибунала, запретил подходить к «подносам», тем более, что-то там трогать.

Дробязко, зная своих бойцов, этим не удовлетворился. Он всех построил, и сказал, что если они не хотят по одному отправиться к праотцам, как Хавчик, то минометы трогать нельзя. Это актуальное замечание подействовало, чему больше всех радовался Саблин.

После всех треволнений начала дня Саша принялся за чтение неизвестно каким образом попавшей к ним в роту книги — «Два капитана» некоего Каверина. Потом он спал. Потом привезли ужин, потом он опять спал, а потом опустились сумерки, и началась его смена.

В темноте к нему подошел Рыжий:

— Слушай, давай поменяемся, что-то я не хочу там стоять.

— Что, снайпера испугался?

— Да нет…

— Ну, а чего тогда. Иди на свое место — мне и тут неплохо.

Рыжий поколебался, но ушел. Подошел Дробязко.

— Куценко! Держи!

Он протянул Саше что-то тяжелое и темное.

— Это НСПУ — ночной снайперский прицел. Вещь дорогая — учти. Я не хотел тебе давать, вообще-то, но раз такое дело… И стреляешь ты здорово… Знаешь, как пользоваться?

— Нет.

— Ну, смотри.

Дробязко быстро объяснил, что нужно делать: ничего такого сложного и не оказалось.

— Я справлюсь, товарищ лейтенант; и не потеряю.