То АТО. Дневник добровольца

При демонтаже мобы-муравьи облепляли железяки-жертвы со всех сторон, кто ломом, кто топором пытался отбуцать ненавистные стоперы из-под колес. Инструмента на всех не хватало, так что некоторые отрабатывали тхэквондо берцами.

Каждый развлекался, как мог, — я тоже поучаствовал в каждой высокотехнологичной стадии процесса: вонзался с ломом в доски платформы, аки безумный Бубка; лупасил топором по прутьям, пока рядом не становилось подозрительно пусто, а из-за угла не раздавался возглас: «Топорище набей, придурок!».

Наконец, когда, как казалось, дело было сделано и мы, наивные, с вещами сидели в тенечке, ожидая «По машинам!», контрактники притащили «мясорубки», пооткрывали деревянные ящики (и кто только додумался в таких мясо хранить?) — крутят, только вместо фарша выходит лента с сосисками. Снаряженные ленты утаскивают в сторону железяк, наши комментируют: «знатные сепарокосы». Потом и нас позвали, выдали оружие и коробочки с патронами (из тех же ящиков).

Рассмотрел «мясорубку»: полудуга захватывает из воронки патрон, прижимает его к стенке и направляет пулей вниз, потом зажатый патрон защелкивается на ленте. Солдат только насыпает сверху в воронку патроны и крутит ручку, другой следит и меняет ленты. Для разных размеров патронов — разные машинки.

Не мог раньше понять, к чему в старом советском анекдоте мясорубка (помните, мужик — жене: ну и что, что работаю на фабрике мясорубок! Сколько раз уже детали тырил — все равно пулемет получается!). Только теперь понял…

Один парень возмутился: зачем выдали трассеры. Они и позицию свою выдают, и пожары делают — в АТО их уже не используют давно. Ох, как накинулись на него все офицеры! Мы в АТО с первого дня, а ты учить нас будешь!..

Не люблю конфликты, потому и не встрял, но все АТОшники с передка то же самое говорили: трассеры — нафиг. Позже паренька утешил и подошедшим пацанам подсказал, как трассеры используют в АТО: вываливают все ящики где-нибудь в карьере, потом приходят туда пристреливать ими оружие (почему именно ими? распространите мысль).

Со снаряженными магазинами броник еще тяжелее, солнце — жарче, время — длиннее, воды — меньще. А нас вызывают еще раз — за наркотой, каждому по индивидуальному шприцу («потом расскажем»). Только отползли в тень — опять медицина зовет за чем-то мелкосоветским. Получил. Не смотрел внутрь, но до натовской аптечки этому серому комочку еще расти и расти.

Наконец-то вещи закинули в машину, и колонна железяк как-то начала шевелиться. Каждый гадает, в каком именно раритете ему придется мучиться.

Подхожу к офицерам; ехать долго, воды нет, мою уже наши верблюды выпили, а каждому не помешало бы по литру взять: вдруг поломки. Отправляемся в магазин по соседству, в полной аммуниции и с боевыми патронами.

Заходим с воплем: «Ааа, попались, сепары! Млеко-яйки на стол, трус снимай, раком становис!»

Привыкшие к солдатам тетушки: «Дверь не разнеси своей пукалкой, каратель!» Хотя по тому, как долго тетушка возилась с карточкой, каратель — именно она.

Наш взвод рассаживают по машинам последним. Зная, как на меня действуют эти гробы на колесах, сразу прошу соседа еде-лать мне дружескую анестезию прикладом по голове. Тут офицер (ну не различаю я еще эти звездочки/полосочки!) говорит; «Четверо из третьего взвода — к той машине. Якорнов, тебе, с твоей спиной, там лежачее место приготовлено». Неужели удача?

Залезаю — лавочки вдоль стен, ближе к кабине на ящиках — матрасы, около стеночки лежит Р. Пытаюсь пролезть — «ты куда?»

Я: «Там трое улягутся, пустите!»

Дядечки передо мной: «Ось сідай, там місця нема!»

Я: «Да мне офицер специально сказал занять лежачее!

Все: «Да какой-то офицер!»

Я: «Да, офицер К.».

Все: «Сідай на лавку і не вийобуйся».

Р. молчит все время, и, только когда я умащиваюсь на полу между сапог (на лавке места почти нет, сидеть искривленным в бронике невозможно, а броник снять не дают), говорит: «Ты как новичок должен прочувствовать все тяготы армейской жизни».

В это время или чуть позже на матрасах уже трое лежало… Кто-то переигрывает с ролью злого насяльника, Бог ему судья. Хорошо, что я не в его взводе, иначе закончилось бы все, рано или поздно, дисбатом.

Отступление. Писал раньше, что на работе не конфликтую никогда — даже себе во вред (благодаря этому и достиг, чего хотел, в карьере). Есть десятки способов избежать конфликта, но в быту это зачастую не работает — так что в семье, например, я обычный тиран, «дебил и придурок» (цитируя кохану дружину после безобидных, не повышая голоса фраз). А в армии грань между работой и бытом стирается, и мне, мля, все сложнее держать себя в руках. Это не работа, по сути, а жизнь на фабрике, генерирующей постоянный дискомфорт; физический, психологический и др.

Каждые несколько км останавливались: техника закипала. Имею в виду воду в радиаторах, но это так же справедливо и для содержимого наших касок. С радиаторами что-то делали, и мы двигались дальше; с мозгами хуже: на остановках становилось жарче, так что к концу 5-часового пути я к гордому названию нашего батальона (там какая-то скучная аббревиатура) добавил бы МПМ — многократно перекипяченные мозги. Девиз; «Чтобы не бояться за свой задок, побольше кипяти свой котелок».

Позитив все-таки был и в этих остановках: на первой же я выскочил, потыкался во все кузовы на предмет лучших условий (НЕ НАШЕЛ: лежать между сапог — это еще неплохой, типа, вари-ант!!!), а в кабины третьим пассажиром не пускали — тут места офицерам назначали, людям более боевым.

Тогда упросил водителя машины с нашим багажом открыть ее, чтобы карематсвой найти. Мои пожитки оказались где-то в палеозое. Начал производить раскопки — тут раздался крик «По машинам!», убежал с первым попавшимся. Так уже было значительно лучше.

Броник снять не разрешили. Сомневаюсь, чтобы в нем можно было спать — даже лежать тяжело. Закрываешь глаза, а мозг пытается понять: WTF? Почему так плохо и со всех сторон? Тебя что, уже давят прессом в печи крематория, засунув в нос портянки всего взвода? Перебрав все возможные варианты наиболее правдоподобного обмана (почему обмана? кого обманывать?), придумываю. что меня в бане придавило со всех сторон супермоделями, только из одежды у них почему-то только грязные армейские носки и берцы (причем в самых неожиданных местах).

Экстрим состоял не только в жаре и духоте: водитель все время держал в тонусе своим экстренным торможением, у нормальных водителей экстренное торможение может быть из-за аварийной ситуации: а у нашего шумахера со стажем 200 км на этой машине любая ямка требовала почти полной остановки.

Зато у нас были отличные тормоза — адски жестокие и на каждом колесе. Обычно говорят, что плоха прокладка между рулем и сиденьем. Наш тампон вызвал всеукраинский межобластной конкурс на лучший мат, прерываемый только отковыриванием своей каски из плеча/уха/бока соседа, после очередного жжжжж-кувырк-бац-хряц-пидарас!!!

Веселее всего было мне, потому что голова лежала на каске и риск сломать шею от нескольких падающих сверху центнеров приближался к 100 %. Поэтому лежал в позе бойца тайского бокса, на спине, отбивая все угрозы меткими пендалями. Справедливости ради, замечу, что падало на меня только трое мужиков, сидящих вдоль задней стенки (около дверей), и полноценная куча мала была всего четыре раза.

Посреди вояжа был длительный привал на трассе. Раньше тут было популярное место для остановки: много магазинов, кафе, даже что-то похожее на ночлежку (сейчас закрытое и с пулевыми отверстиями в нижних окнах).

Общая картина путешествия + это место:

1. Из окон почти ничего не было видно — вдоль дорог сплошная зеленка (в окна крыши все время были видны деревья).

2. Поля обработаны — толи семечки, то ли рапс; как рассказал нам местный житель, многие тут засаживают свои огороды (20 соток) клубникой — всего 3 недели в году работают.

3. Машин крайне мало. За час ожидания в обе стороны проехало не больше 200 приличных легковушек, столько же потрепанных машин и чуть больше — фур. То есть продукты возят, но экономика еле жива, транзита нет — по сравнению с 2007 годом это адский треш.