«Батарея, огонь!»

Время учений пролетело быстро. В конце марта 1944 года полк на станции Пушкино погрузился в два эшелона и взял курс на запад. В вагонах-теплушках было по-солдатски уютно и немного жарко от железных печек-буржуек; много пели, рассказывали о случаях в боях; на остановках в нашу батарею часто приходили пропагандист полка майор Кузюткин и парторг лейтенант Некрытый, знакомили нас с последними событиями на фронтах и в стране, с международным положением.

На станции Клинцы оба эшелона сделали длительную остановку. Разворотливый начтыла Черняк плодотворно использовал это время — организовал помывку всего полка в хорошей бане с парилкой. Мы смогли постирать обмундирование, портянки и носовые платки, погладить брюки и гимнастерки. К концу дня все предстали в наилучшем виде — свежими, чисто выбритыми и подстриженными! В начищенной обуви, с блестящими пуговицами и белоснежными подворотничками! Любо посмотреть на таких справных, бравых ребят! А девушки наши выглядели еще лучше, успев подогнать по себе новенькое обмундирование! Наверное, большинство из нас впервые за всю войну почувствовало блаженство. Здесь же, на площадке у бани, стихийно возникли танцы.  Танцующих разогнал внезапный воздушный налет. К счастью, он был коротким и никто не пострадал. Не зацепило и хорошо замаскированные в лесу эшелоны.

Держим оборону в районе Ковеля

К месту назначения мы прибыли 30 марта ночью, разгрузились на какой-то маленькой станции и, совершив небольшой ночной марш, сосредоточились в лесу несколькими километрами северо-восточнее занятого немцами Ковеля, райцентра Волынской области Западной Украины.

Под прикрытием леса сразу же оборудовали добротные укрытия для боевых и колесных машин, щели и блиндажи для личного состава. Все было так надежно замаскировано, что вражеская авиация длительное время не могла обнаружить наш полк. Только на четвертую неделю, видимо, получив данные от агентурной разведки, немцы начали бомбардировать наш лес. Полк оказался в зоне активных действий националистов-бандеровцев. В районе расположения мы находили листовки на русском языке, адресованные нашим солдатам. Запомнилась одна, в ней было перечислено семь способов освобождения от воинской службы и заканчивалась она призывом: «Переходите на нашу сторону! Пропуск — штык в землю». Напрасные старания, перебежчиков у нас не было. Смешно, но наши агитаторы сочиняли точно такие же листовки, только с другим адресатом и на немецком: «Немецкие солдаты! Переходите на нашу сторону! Пропуск — штык в землю!» Кто у кого позаимствовал?!.. Несколько раз наши подразделения вместе с солдатами 165-й стрелковой дивизии прочесывали весь лес и село Несухоежо, расположенное километрах в четырех от нас, удалось выловить шестерых бандитов, в том числе какого-то начальника.

В этом районе полк находился до 5 июля сорок четвертого — начала Ковельской наступательной операции.  Сначала, до 15 апреля, занимались боевой и политической подготовкой, затем — до 4 июля включительно, обороняли район возле Ковеля. Выявляли цели в обороне противника и, выходя на основные и запасные позиции, подавляли обнаруженные объекты. Появилась новая батарея у немцев — мы тут как тут. И нет батареи! Один раз даже вели залповый огонь по командно-наблюдательному пункту немцев, расположенному в куполе костела: старались бить по окнам и проемам, чтобы не разрушить архитектурный памятник. От партизан мы узнали, что немцы оставили компункт, — значит, задача была выполнена успешно. Руководил этими стрельбами опытный артиллерист, заместитель комполка по артиллерии подполковник Петр Савельевич Пригожин. Метод у него был такой: одной самоходкой очень быстро произвести пристрелку и лишь затем включать весь полк в стрельбу на поражение. Только добившись подавления или уничтожения целей, полк уходил в свой район, где, возбужденные и радостные, довольные результатами, мы приводили в порядок свои самоходки.

Однажды после стрельб неожиданно объявили сбор личного состава полка:

— Всем на политинформацию!

Собрал нас замполит Рудаков. Очень хороший был человек, высокообразованный, культурный, порядочный — одним словом, ленинградец. И новость Алексей Николаевич объявил долгожданную:

— Товарищи бойцы и офицеры! Сегодня, 6 июня, союзные войска высадились в Нормандии, на севере Франции! Второй фронт открыт!

Мы все обрадовались, теперь полегче нам станет! Замполит нас утихомирил и провел политинформацию, разъяснил значение для наших войск высадки десанта союзников.

Все мы желали, чтобы союзники скорее Второй фронт открывали. Но мы немного были информированы:  знали, что наше руководство настаивает открывать, а они ссылаются, мол, не готовы. Вот и все.

Сейчас-то это просто расшифровывается. Черчилль не любил фашистов, но не любил и сталинистов, для него, по существу, они были одинаковы. Он считал так: пусть они друг друга уничтожают, а мы потом будем диктовать свою политику. И американцы к этому были склонны; хотя когда Рузвельту них был, то он более благоприятно к нам относился. Помогал Красной Армии, чем мог, подводные лодки, бронекатера из Америки получали.

Союзники десант высадили на Сицилии, потом занимались с итальянскими войсками, заключали договор. А что касается Европы, ее севера — полуострова Нормандии, тут они не спешили. Во-первых, из-за того, что не заинтересованы были. Во-вторых, и побаивались. Они помнили Арденны, как немцы там дали им в зубы. Зато потом-то они такую армаду подготовили! Кораблей там было, самолетов — видимо-невидимо! Много, очень много.

Но самое главное, что у нас теперь отрицается и даже непорядочно отрицается — это то, что они нам здорово помогли по ленд-лизу. Я назову несколько цифр. Они нам дали 14 тысяч танков, 17 тысяч самолетов. Может, это было не так много, но в моменты, когда наша судьба висела на волоске, это было весомо. Не сразу все давали, но тысячу танков подбросят, все-таки что-то уже есть; танки, правда, были у них неважные. Или 1000 самолетов перегонят, а самолеты были хорошие — «аэрокобры», они лучше «мессершмиттов». А 400 тысяч грузовых автомобилей, «студебекеров» и «доджей», — это что-то значит, когда у нас весь транспорт был потерян. 351 800 «виллисов» — пикапов полулегковых, которые таскали по нашему бездорожью 45-мм противотанковые пушки и на прицепе еще расчет с боекомплектом, а боекомплект — это 200 снарядов! Это  разве не помощь? Металл стратегический цветной, мы же оставили все на Украине — Никополь, у нас поэтому не было подкалиберных снарядов, не из чего было делать, там для сердечника нужна хромоникелевая, вольфрамовая сталь. Резину давали, обуви много, где-то порядка 400 млн. пар ботинок. 14 млн. тонн продуктов.

В цифрах мы, конечно, ничего этого тогда не знали, но «студебекеры», «виллисы» у всех на глазах были, и тушенку американскую интенданты нам доставляли. Мы еще и в сорок шестом эту тушенку ели и сало «лярд», обыкновенное было сало, только в необычной упаковке: в банках или в виде колбасы.

Я это все к чему говорю? А к тому, что не хочется неблагодарным быть.

Но я отвлекся.

Под Ковелем, находясь в обороне, мы, между вылазками на огневые позиции, немногие свободные часы использовали для отдыха. Тут уж молодость брала свое, играли в городки, волейбол, шахматы, устраивали соревнования по борьбе, а вечерами пели, танцевали; изредка привозили нам кинофильмы. В борьбе и городках и близко не было равных архангельскому богатырю Петру Терехову, он в момент и без большого труда любого клал на лопатки, а городошная бита, запущенная его мощной рукой, летела со свистом, как болванка из пушки «элефанта».