Военные приключения. Выпуск 6

После звонка пришла завуч. Как и обещала, отвела их в класс.

— Нина, — сухо сказала она учительнице, — тут к вам товарищи из уголовного розыска.

Нина не была похожа на сушеную рыбу. Молоденькая, высокая, волосы темные, длинные. И глаза живые, с интересом на мир глядящие.

Субботин увидел, что завуч собирается остаться и принять деятельное участие в разговоре. Он поспешил упредить ее желание:

— Спасибо! Вы нам больше не нужны.

Завуч поджала губы, но «поле боя» оставила. Субботин уселся на стул около учительского стола, Рагозин расположился на первой парте и обратился к учительнице:

— Вы тоже присаживайтесь. Наверное, первый раз в жизни сижу на первой парте. В школе преимущественно на галерке время проводил.

Учительница села и вежливо улыбнулась.

— Меня интересует, — сказал Субботин, — кто у вас в классе рыжий?

— Сережа Иванихин, — ответила она не задумываясь.

— Что вы можете сказать о нем?

— Так, ничего особенного.

Учительница сидела за своим столом как на уроке: спина прямая, тонкие руки на столе. Нетрудно понять что человек это очень дисциплинированный и аккуратный.

— Живет он с двадцатилетним братом. Родители несколько месяцев назад уехали на Север. Теперь старший брат воспитанием Сережиным занимается. Наставник не из лучших.

— А какой Сережа по характеру?

— Мальчишка как мальчишка. Впечатлительный, обидчивый. Его одноклассники дразнят немного за то, что он рыжий.

«Рыжих всегда дразнят, — подумал Субботин, — с детства людей почему-то раздражает, когда внешне или внутренне кто-то не похож на них. Так что рыжим живется нелегко».

— Вы не видели, он когда-нибудь менялся с ребятами значками армейскими, гильзами?

Субботин исходил из того, что у мальчишек страсть к обменам. Сережа же, если он был знаком с солдатом, должен обладать огромным богатством в виде эмблем, петлиц и прочих безделушек. Солидный обменный фонд.

— Да, я видела однажды, как он у Брагина марки на значок военный выменивал. На нем звездочка изображена.

Уже лучше. Субботин встал, прошелся по комнате. Что теперь делать? Он попытался прикинуть, с какой стороны взяться за мальчика, и тут увидел то, что искал. Он подошел к дальней парте, нагнулся и поднял бумажку.

Учительница, увидев это, покраснела и виновато пояснила:

— Мы после уроков убираем. Сейчас набросали мусор.

Субботин разгладил фантик. От московских трюфелей. В городе, как он знал, московских конфет не бывает. Значит, из военторга.

— За этой партой кто сидит? — спросил он.

— Витя Хапин.

— Вы не могли бы его найти?

Учительница открыла дверь в коридор, и в класс ворвался гул школьной перемены, напоминающий раскаты шторма. Вскоре Нина привела толстого, чисто одетого, в накрахмаленной белой рубашке мальчишку. Надежда чьей-то семьи, предмет неустанной заботы. Глаза у Вити были хитроватые.

— Это от твоих конфет фантик? — спросил Субботин.

— Да, — с достоинством изрек мальчишка.

— А кто тебе их дал?

— Серега Иванихин.

Субботин отпустил Витю. Дверь за ним захлопнулась, но через секунду приоткрылась, и малюсенькая девчушка пролепетала:

— Можно, Нина Георгиевна?

Субботин понял, что перемена кончается.

— Подождите, не заходите пока, — сказала учительница.

У дверей шум нарастал. Прозвенел звонок.

— Нина Георгиевна, сколько у вас еще уроков? — спросил Субботин. Сережу нужно допрашивать в присутствии педагога.

— Один.

— Вот что. У нас есть предположение, что Сережа участвовал в краже и, скорее всего, без его брата тут не обошлось.

Учительница с ужасом посмотрела на него.

— Я думаю, ничего не произойдет, если вы отпустите класс пораньше. Дело у нас безотлагательное.

Учительница согласилась. Она вышла, что-то сказала детям, и по радостным возгласам хлынувшей в класс за портфелями толпы было понятно, что отмена последнего урока ребят не огорчила. Через несколько минут в классе остались четверо: Нина Георгиевна, Субботин, Рагозин и огненно-рыжий Иванихин, худющий, с испачканными чернилами руками. Мальчишка стоял весь красный, заложив руки за спину, глаза его уперлись в пол.

— Ну, Сережа, — обратился к нему Субботин, — рассказывай, что насчет магазина знаешь. Вещи дома?

Сережа кивнул. Он был перепуган и расстроен.

— Ты не волнуйся, — успокоительным тоном произнес Субботин. — Расскажи, как все было.

…Часа через два Субботин закончил долгий, подробнейший допрос Сережи. Сначала тот не мог сказать ни слова, лишь кивал, но потом, общими усилиями, удалось растормошить его. И следователю, и учительнице пришлось потрудиться.

Дальше события развивались стремительно. Заехав за старшим братом Иванихиным на завод, Субботин и Рагозин вытащили его, обалдевшего в перепуганного, из-за станка и повезли на квартиру. Найти похищенные вещи большого труда не составило. Старший Иванихин на стал запираться даже для приличия. Он сразу попросил бумагу и написал заявление прокурору, из которого следовало, что главный злодей в этом деле Лагус, который угрозами и уговорами сбил несчастного дурачка, честного до сей поры Иванихина, с пути истинного. Сам же Иванихин, находясь под гнетом совершенного преступления, днями и ночами думал, как бы лучше сдаться властям, и наконец, чуть ли не сам пришел в военную прокуратуру…

— Добрый день, добрый день, — приветливо кивнул Субботин. — Вот вы нам опять понадобились. Хочу еще несколько вопросов задать. Как вы к этому относитесь?

— Нормально! — бодро воскликнул Лагус.

— Присаживайтесь. — Субботин указал на стул.

Настроение у него было приподнятое. Дело раскрыто. Осталось поставить точки над «и» и до конца разобраться с Лагусом.

— Ну как, не передумали на юридический поступать?

— Нет пока, — скромно потупился Лагус. — Хотя вы меня где-то убедили, что работа хорошая. Я решил с низов начать, — развивал он свою мысль. — Если уж идти в правоохранительные органы, то сначала в милицию постовым. Заочно на юридический факультет. А там уж карьеру делать можно.

«Хорошо, — подумал Субботин. — Даже не краснеет. Почувствовал себя в безопасности, решил немного над следователем поизголяться».

— Но это все планы. А сейчас скажите, что вам еще о краже известно?

— Больше добавить нечего, — прямо и твердо взглянул на следователя Лагус. — А что случилось?

— Ничего особенного. Преступление в целом раскрыто. Большая роль в его расследовании принадлежит вам, — медленно говорил Субботин, тщетно пытаясь разглядеть хотя бы следы угрызений совести в сидящем напротив человеке. — Вы нам очень помогли, — продолжил он, подумав про себя, что, не подбрось Лагус приемник, пришлось бы еще повозиться. Помощь явная. Только на суде не зачтется.

— Всегда готов, — не моргнув глазом, бодро, как на линейке в школе, воскликнул Лагус. — Но знаете, — вдруг с сожалением сказал он, — жалко и непонятно все это. Живешь в одной казарме с человеком, из одного котла ешь, а он…

Субботин не удивился бы, если бы из глаз Лагуса в этот момент потекли слезы. Артист!

— Да, действительно. Часто живешь бок о бок с человеком и не предполагаешь, каков он на самом деле. Чужая душа — потемки. Впрочем, при известном усилии их можно рассеять.

Лагус уловил в голосе следователя новые нотки, насторожился, но все так же угодливо закивал.

— Давайте поговорим немного на этические темы, — предложил Субботин. — Как вы к этому относитесь?

— Нормально.

— Знаете, сейчас слово «мораль» стали произносить немного с презрением. Моралист — это скучный человек, который лезет ко всем с несовременными истинами и требует от людей жить не так, как им нравится, а как по душе ему самому. Так?

— Так, — кивнул Лагус, непонимающе глядя на следователя.

— Все же я убежден, если понятие «мораль» очистить от всего наносного, от примесей ханжества, станет совершенно ясно, что она — мораль, основа нормального существования любого общества. Людей, которые соблюдают неукоснительно ее нормы, можно только уважать. Вы согласны со мной?