Морские люди. В двух частях (СИ)

-Давай, трави, не задерживай.

Петька разгладил воображаемые усы. Стало тихо.

-Милованыч, тебе придется выйти из кубрика, при тебе речь держать не могу.

-Почему эт? Не пойду я никуды, даже не подумаю.

-Салага еще потому что. Вот отслужишь два года, тогда пожалуйста, можно рассуждать о девочках. Раньше никак нельзя, здоровье может пошатнуться. Ну ладно, учитывая твой горячий интерес, полгода сброшу. Но учти, думать о них пока ты должен наедине, в укромном месте, на расстоянии предельной дальности от старших. А проще, советую, езжай-ка после службы в Среднюю Азию. Шухрат тебе лучшую невесту найдет, ему для друга пять, десять, нет, двадцать баранов не жалко. Стадо отдаст, красавицу купит, женись Милован, пожалуйста.

Пришла пора обижаться Шухрату Уразниязову, но он, восхищенный, смеялся так, что слезы выступили. Ну, Петька, шайтан-парень, совсем на лопатки положил.

Иванов разошелся. Глаза его сияли. Он посмотрел на старшину команды и спросил взглядом:

-Не переборщил?

Клим, смеясь, махнул рукой: валяй! Он почувствовал, что сейчас заговорят о его отпуске и не ошибся. Милованов задал вопрос:

-Тащ мичман, вы чемоданчик приготовили?

-В полной боевой готовности.

-Говорят, что вы три года не были дома. А через полтора месяца опять на корабль...

Клим промолчал. Иванов снова взял гитару, потрогал струны и она охотно поддержала одну из множества сочиненных моряками песен о корабельной службе.

Борисов посидел еще, послушал, потом решил не мешать, направился к выходу. Уже открывая дверь, услышал, как Иванов мечтательно протянул:

-На берегу сейчас хорошо-о.

Мичман поднялся на верхнюю палубу. Уже стемнело. Казалось, корабль стоит на месте, движения не ощущалось, так, подрагивала под ногами стальная палуба. Но, достаточно перегнуться через леера, в глаза бросятся пенные усы, идущие от разрезающего воду форштевня. Они даже светятся в темноте, так же, как и кильватерный след. Если посмотреть на корабль сверху, его легко можно сравнить с темным наконечником гигантской светящейся стрелы, пущенной из туго натянутого лука.

БОЦМАНСКИЕ ХЛОПОТЫ

Старший мичман Петрусенко не спеша прохаживался по юту. Навалившийся было с утра туман рассеялся, выглянуло солнце и это очень радовало Петра Ивановича. Дождь только помешал бы боцманским обширным планам.

Корабль вернулся с моря, новых выходов в ближайшее время не намечалось и по мысли Петрусенко настала, наконец, пора обновить покраску. Он думал о предстоящих работах и время от времени насмешливо поглядывал на соседний корабль.

Н-да, неудачный получился у них колер, что и говорить, очень даже неудачный, темный какой-то. Белила пожалели, определил Петр Иванович. А может боцман с перепою был, это тоже влияет на качество работы.

Большую задачу поставил перед собой Петрусенко. Старший помощник командира капитан-лейтенант Черкашин сначала даже слушать не хотел, но потом ткнул пальцем на ошвартованный по правому борту БПК:

-Только чтобы я такого художества не видел. Корсар какой-то, а не большой противолодочный корабль советского Военно-морского флота. Валяйте товарищ старший мичман, добро вам на покраску.

Он еще раз посмотрел на соседа, брезгливо поморщился, Петр Иванович обнадежил:

-Не сомневайтесь, товарищ капитан-лейтенант. Цвет подберем самый лучший. Управимся в минимальный срок. Вот увидите, как засияет наш красавец. Будьте спокойны, не первый год замужем, понимаем, что к чему и как.

Это только гражданскому населению и матросам-первогодкам кажется, что военные корабли имеют одинаковый серый, или как принято говорить на флоте шаровый цвет. На самом деле у одних он потемнее, у других оттенок светлый, радостный. И то, и другое, по убеждению настоящих моряков нежелательны.

Прав старпом, корабль не должен быть мрачным, как разбойничье судно. Но и легкомыслие, этакая воздушность Военно-морскому флоту тоже ни к чему. Надо так, чтобы и мощь чувствовалась и приличествующая флоту элегантность присутствовала.

В этом деле опыт нужен. И еще что-то. Помнится Петру Ивановичу, когда он был еще боцманенком, еще на первых порах службы, командир отделения смешно передразнивал их начальника. С недовольным видом брал он воображаемую кисть, проводил линию-другую, хмурился, стирал тряпкою следы краски, колдовал над бидонами и посудой, сыпал синьку, добавлял белила, снова пробовал, что получилось, снова мучался... На самом деле оно так и было, старый боцман очень переживал перед каждой покраской бортов и надстроек, как школьник перед экзаменами.

Историю эту Петр Иванович вспоминал, когда в боевых частях заготавливали емкости и малярные принадлежности. Теперь он прекрасно понимал чувства старика. А ведь смеялся над ужимками старшины, чего там, хохотал во все свое дурацкое горло, особенно когда тот, изображая главного боцмана, обиженно держал перед самым лицом кисть с неудачно подобранным цветом, кряхтел испуганно, подслеповато щурил глаза и вдруг выдавал старческим тенорком трехэтажную матерщину.

Корабль покрасить - дело сложное, к нему нельзя подходить абы как. Здесь искусство требуется, особенно в подборе колера. Остальное много проще. Знай, соблюдай выбранные пропорции, да и малюй на зависть соседям. Ну, понятно, есть еще секреты. Например, надо очень ровно отбить, удалить старую краску, чтобы получить гладкую, близкую к совершенной поверхность. Еще погоду надо, тоже близкую к идеальной.

Петр Иванович не просто так гулял по юту, как это могло показаться застывшему у трапа командиру вахтенного поста. Главный боцман настраивал себя на определенную творческую волну. Рядом с ним, ну может, на пол-локтя сзади, столь же степенно вышагивал командир бакового отделения старшина первой статьи Абросимов, парень, по мнению Петрусенко, толковый. Саня Абросимов до службы увлекался живописью, значит имел толк в малярных работах и поэтому пользовался полным правом обсуждать на равных со старшим мичманом проблему подбора цвета.

-А что, если мы кроме белил добавим чуть-чуть слоновой кости? - спросил он, рассудив, что начальник созрел для совета со стороны подчиненного. - Знаете, получится этак с дымкой.

-С дымкой, говоришь?

Петр Иванович остановился. Несколько бочек краски "слоновая кость" у него имелось, но останется ли тогда на офицерский коридор? Могло не хватить, а одалживаться ни у кого не хотелось. Это самое последнее дело для уважающего себя боцмана, хозяина корабля, ходить с протянутой рукой.

Он на несколько секунд представил, как поднимается на близстоящие корабли и просительным тоном клянчит немного красочки в долг. Не рассчитал, мол, войдите в мое бедственное положение, как только получу на складе, так сразу отдам... Тьфу!

Еще раз посмотрел за борт, на соседа. От обилия темных тонов большой противолодочный корабль, именуемый так в силу выполняемых задач, но отнюдь не из-за габаритов, казался грузным. Сажи, что-ли, намешали они там? И к этому, превратившему красавца в утюг, к такому боцману он пойдет на поклон? Дудки!

-Ты, дорогой мой хлопчик, - воркующе, как маленькому, сказал он старшине первой статьи Абросимову. - Ты пойми, что боевой корабль должен быть страшен только для супостата, врага, значит. А у своих его вид должен рождать гордость. И еще веру в его силу.

-Вот я и хочу так. С дымкой-то не будет мрачно.

-Тебе что, боевая единица флота лубочная картинка или яхта для увеселения? - Петр Иванович вложил в слово "яхта" максимум язвительности и, видимо, добился желаемого результата, потому что Саня сморщился. - Ты мощь подчеркни, его боевую красоту. В общем, думай. Ходи рядом и размышляй. Пока соображай молча.

Вот так и вышагивал Петр Иванович по стальной палубе вертолетной площадки, могучий, плотно сбитый боцман, несмотря на свои тридцать лет, похожий на дядьку Черномора. По-юношески стройный старшина казался рядом с ним мальчиком, хотя и его родители ростом не обидели.