Война

П. Топер

Война

Наступление

Приготовления

Объявили мобилизацию, и я стал ефрейтором. Поехать к матери я не успел и попрощался с ней в письме. А в день выступления получил ответ.

Я сунул письмо в бумажник и пошел в столовую, чтобы взять почтовой бумаги. По коридорам бегали люди. В столовой они толпились у стойки.

— Эй, Людвиг! — Цише, ухмыляясь, пододвинул мне рюмку водки.

— За первого русского!

Я чокнулся с ним.

Макс Домски, Сокровище, сидел на столе и болтал ногами. Он смотрел то на одного, то на другого и радовался.

Позади бородатый, толстый ефрейтор держал речь:

— Мы зададим этим собакам жару, будут помнить немцев! — Это его распалило: — Я знаю этот сброд! Не зря три года пробыл в Париже! Как завидят немецкого ландштурмиста, тут же дадут тягу!

Я купил почтовой бумаги и вышел. Сокровище побежал за мной. Я даже не взглянул на него.

— Ты что — не радуешься? — спросил он.

— Напротив! — сказал я холодно.

— Так почему не остался внизу?

— Не люблю болтовни!

Я умолк. Мне показалось, будто он хочет что-то сказать.

Мы вошли в нашу комнату, я сел на табурет и спросил:

— Ну, что у тебя?

Он уселся за стол и посмотрел на меня так, будто чего-то от меня ждал. Мой вопрос он вроде бы пропустил мимо ушей.

— Ты боишься войны? — спросил я.

— Так все же радуются.

Я задумался. Похоже, в мыслях у него сейчас все смешалось: война, опасность, смерть.

— Людвиг!

Я вздрогнул. Он ни разу еще не называл меня по имени.

— У меня нет отца. — Он сказал это смущенно, словно боялся жалости. Что мне было делать? Пожать ему руку? Но этот малый вовсе не казался слюнтяем.

— Макс, у тебя есть брат! — сказал я. И мне стало неловко.

Он очень спокойно поглядел на меня. Он понял меня! А ведь часто не понимал самых простых вещей.

Однако радости он не выказал. Ничего не сказал и стал готовиться к построению. Я надел на спину тяжелый ранец. Я и не ждал от него больше никаких слов. С грохотом ввалились несколько человек. Я еще раз сходил в клозет и сбежал по лестнице во двор. Я как-то весь ушел в себя. И мне казалось, что мои глаза словно сами по себе смотрят вокруг. Ноги двигались, ноша была тяжелой, но все это будто не имело ко мне никакого отношения.

В пути

Мы построились во дворе казармы. Позади нас запрягали возки. Лейтенант Фабиан пришел веселый; за его широкими плечами висел небольшой, лакированный черный ранец, похожий на школьный. Лейтенант стал перед нами и сказал:

— Мне не надо говорить вам речи. Мы же одна семья! И в нашей семье, слава богу, есть свое Сокровище!

Мы рассмеялись. Это хорошо сказано, подумал я; теперь и запасные сразу узнают, что у нас за лейтенант. Потому что почти все любили Сокровище, хотя и считали дурачком.

— Третья рота — смирно! По отделениям, правое плечо вперед, шагом марш! Стой! Рота, шагом марш!

Заиграла музыка. Литавры гремели у стен казармы. Я маршировал в переднем отделении. Перед воротами казармы толпился народ — нам дали дорогу.

— Эмиль, не подкачай! — крикнул кто-то.

— Ура! — орали мальчишки.

— Как в тысяча восемьсот семидесятом году! — услышал я негромкий голос и увидел какого-то старого господина: на меня глянули приветливые серые глаза. — Тогда я тоже так выступал, — сказал он мне, но я уже шагал дальше, и передо мной были другие люди.

Букетик гвоздик упал мне на грудь. Я еле успел поймать его и обернулся. На краю мостовой стояла девушка в низко надвинутой шляпе и улыбалась мне.

Раскрытые светлые зонтики, под зонтиками — дамы в больших шляпах. Вдруг справа я увидел своего дядю — он возвышался над толпой. Дядя размахивал шляпой и улыбался, глядя на меня. Я не знал, как надо отвечать на его приветствие, и смутился. Но мне было радостно.

«Вромм, вромм, вромм» — гремели литавры под железнодорожным мостом, а позади отдавалось — «Вумм, вумм, вумм».

Мы подошли к платформам товарной станции, сложили поклажу и стали ждать. Какие-то дамы расхаживали с корзинами, украшенными цветами, и раздавали булочки и шоколад.

Медленно подкатил поезд. Товарный состав, из раздвижных дверей торчали березовые ветки. Для офицеров прицепили пассажирский вагон третьего класса. На стенах вагонов были надписи и рисунки мелом — маленькие человечки с большими головами в французских кепи.

Протрубили сигнал.

— Третья рота, взять вещи и винтовки! По вагонам! Все толкались, чтоб войти первыми и занять хорошие места. В вагонах стояли скамьи без спинок. Я не торопился. Лейтенанты сновали вдоль поезда. Кто-то громко кричал из вагона. Медленно подкатил паровоз, из трубы черными клубами валил дым. Опять крикнул кто-то. Я вздрогнул. Не меня ли звал Сокровище уже в который раз?

Он высунул голову из вагона.

— Для тебя есть место! — Он подался назад и заспорил с кем-то. Видно, всякий раз, когда он звал меня, там пытались занять это место.

— Ну! — заорал лейтенант. — Долго еще будем канителиться?

Сокровище занял для меня место слева у стенки, поэтому я мог прислониться к ней, но зато ничего не видел сквозь проем двери.

Снаружи кричали всякое. Раздался гудок паровоза, и поезд медленно тронулся с места. Куда мы ехали? «В Россию», — сказал кто-то. А какая она — Россия? Здесь вот светит солнце. Россия рисовалась мне серой глухоманью.

— На запад едем! — крикнул кто-то, стоявший у раздвинутой двери. — Только что повернули. Едем в Париж!

— Урра! Уррааа! — доносились снаружи детские голоса.

У двери под стук колес запели: «Германия, Германия превыше всего». Остальные подхватили. В соседнем вагоне пели неторопливо и уныло:

Снова дети кричали «ура», и им снова отвечали песней. Солнце окрасило багрянцем лица стоявших у двери. Я видел, как смеялся Цише, сверкая белыми зубами, простодушно радуясь всему, что происходит.

Потом быстро стемнело. В вагоне было жарко от солнца, весь день накалявшего крышу. Поезд замедлил ход и остановился.

Луч света упал на правую стенку вагона.

— Выходить, раздача пищи!

В вагоне зашевелились, проснулись, встали. Искали в темноте котелки и ложки. Ярко вспыхивали электрические фонарики. Мы перелезли через скамейки, построились снаружи, и нас повели в большой деревянный барак. Карбидные лампы стояли на столах из свежесрубленного дерева. За прилавком дамы раздавали говядину с лапшой. Какой-то древний старик в форме полковника бродил взад и вперед. Белые космы свисали из-под плоской фуражки на толстые погоны.

И снова в путь. Равномерно стучали колеса. От двери потянуло холодком. Сокровище совсем навалился на меня. Кончилось тем, что голова его ударилась о мои колени. Тут он очнулся, а потом снова начал валиться на меня. Мне же не спалось. И не думалось ни о чем. Но на душе было неспокойно.

Я пробудился с чувством тревоги. Кто-то толкал меня в спину.