Крылья истребителя

– Прибыл для прохождения дальнейшей службы…

И свою дальнейшую боевую службу под нашим гвардейским знаменем он провёл отлично. В тот день, о котором идёт речь, Берёзкин в качестве ведомого пошёл на Берлин. Задача – охранять небо над нашими войсками, штурмовавшими южные кварталы вражеской столицы. Случилось так, что с главного авиационного командного пункта воздушному патрулю приказали снизиться на малую высоту и произвести нужную в интересах боя разведку. Для прикрытия командир патруля оставил в верхнем ярусе один самолёт Берёзкина.

И вот, как часто это бывало, появляются немцы. Их много. Конечно, они сразу набрасываются на одиночный советский самолёт. Начинается неравный бой.

Обеспокоенный авианаводчик советует Берёзкину:

– Вырывайся вниз, уходи к своим…

Да неужели советский истребитель-гвардеец спасует перед врагом? Да ещё над Берлином! Нет! Берёзкин получил воспитание в гвардейской части, целиком воспринял все её боевые традиции, хорошо перенял боевое мастерство её ветеранов. Он резким манёвром вырывается из-под огня немцев, атакует одного из них сам и немедленно ныряет в облако. Крутясь в последнем штопоре, один вражеский истребитель падает рядом с главным авиационным командным пунктом. Авианаводчики уже по радио вернули с разведки воздушный патруль. Форсируя моторы, он спешит на высоту, к очагу боя. Но Берёзкин опять атакует. Сбив с толку немцев уходом в облако, он неожиданно вываливается из него и соколиной атакой сверху сваливает ещё один немецкий самолёт. Опять манёвр в облако. Опять атака. Словом, пока подоспел воздушный патруль, отважный лётчик снял с берлинского неба трёх немецких пилотов. В тот же день на аэродроме Берёзкину был вручён боевой орден.

Сражение за Берлин подходило к концу. Уже над рейхстагом водружено знамя Победы. Но немцы, засевшие в тоннелях метро и в центральных кварталах города, ещё яростно сопротивлялись. Это было сопротивление обречённых.

Охраняя водружённое над поверженной фашистской столицей знамя Победы, мы барражировали в берлинском небе. Какой это радостный был полёт! Берлин лежал под крыльями наших истребителей притихший, ещё дымящийся.

Всюду, в окнах, на чердаках, на крышах зданий – белые флаги, знак капитуляции. На улицах длинные, нескончаемые, зеленовато-серые колонны пленных немецких солдат.

Ещё под оголёнными и сломанными артиллерийским огнём деревьями Тиргартена стоят немецкие самолёты связи. Они остались без пилотов, так же как и сам Гитлер остался без своего шеф-пилота, генерала авиации, захваченного нашими солдатами в плен. Слева – центральный берлинский аэродром – Темпельгоф, С воздуха видны наши советские лётчики. Они группами проходят мимо гор разбитой немецкой техники, исковерканных и разломанных самолётов всех немецких марок, мимо последних остатков поверженного нами гитлеровского воздушного флота.

Гарь догоравших пожарищ Берлина проникала в кабины наших самолётов. Но всё равно дышалось свободно и легко.

Мы долго барражировали над городом, беспримерный штурм которого ещё больше вознёс воинскую славу советских пехотинцев, артиллеристов, лётчиков, сапёров, танкистов, моряков, солдат и матросов, сержантов и старшин, офицеров, генералов и адмиралов всех родов войск доблестных советских Вооружённых Сил.

Ещё и ещё разворачивая свои машины в скоростном пилотаже, мы патрулировали над Берлином, охраняя завоёванную Победу, охраняя здесь, во вражеском небе, честь и независимость нашей Родины.

Так началась последняя неделя войны. Мы перелетели на новый аэродромный узел и вместе с танкистами добили в Карпатах уклонившихся было от капитуляции немцев, освободили от них Прагу. Уже после того, как в Москве отгремели залпы тысячеорудийного победного салюта, наши лётчики-гвардейцы закрыли свой боевой счёт. Мой боевой товарищ – сибиряк Голубев – сбил около Праги последний немецкий самолёт.

…Всю радость победы, высокую честь быть воином Советской Армии я ощутил июньским утром тысяча девятьсот сорок пятого года. Красная площадь. Парад Победы. Мимо Кремля в торжественном марше проходят воины-победители. К подножью мавзолея они бросают немецкие знамёна. Я несу боевой штандарт войск нашего фронта. Рядом со мной боевые друзья и товарищи, с которыми пройдены все дороги войны. Я иду совсем близко от Сталина. Мне видна его отеческая улыбка, обращённая к нам, воинам, к нашему народу.

Что может быть выше для советского человека, чем эти исторические минуты торжества любимой Родины!