Угловая палата

При слове «жена» у Прозорова лишь чуть встрепенулась бровь, иной реакции он себе не позволил.

— Вернем невропатолога. Врачу Галимовой мой поклон. На кого же сына оставила?

Гляди-ко, и что сын — знает. Олег Павлович ответил, что решили доверить ребенка матери Руфины Хайрулловны. Обеспечена: огород все же свой, коза...

Прозоров одобряюще выпятил утолщенную нижнюю губу.

— Козье молоко для грудного — это прекрасно. Еще студентом занимался козьим, верблюжьим, кобыльим.

Даже статейку тиснул в медицинском журнале. Не читали? М-мда... Давно это было, ох как давно. При царе-батюшке. — Глянул на часы, заторопился. — Уклонились мы. Я вот зачем вас, Олег Павлович. Попало мне кое от кого, считаю, больше, чем заслужил, попало, так что, не взыщите, поделюсь излишками. Без предосторожности готовим наши лечебницы к предстоящим наступательным операциям. За это взгрели. Теперь другим займемся — подготовкой нескольких госпиталей, в том числе и вашего, к передаче другому фронту. Постараемся вместе понять, что это такое, с чем эту штуку едят. Когда в доме идут приготовления к приему гостей, наблюдается одна картина, и совсем иную картину можно увидеть, когда семья собирается покинуть насиженное место, переселиться. Будем «переселяться». Работу надо вести, разумеется, в обстановке строжайшей секретности, но и... Как бы люди ни старались скрыть свой переезд, абсолютной тайны они не добьются, утечка истины так или иначе неизбежна. Кроме того... — Прозоров прислушался к тому, что наговорил Козыреву, кривовато усмехнулся. — Извините, Олег Павлович, старый эскулап, кажется, забрался в чужие владения. Вас, а не противника, скорее всего, введу в заблуждение. Тут неподалеку, в соседней избе, находится очень серьезный и умный подполковник, специалист своего дела. Так что об этой окаянной дезинформации — с ним. Понимаете, какая ответственность на нас ложится?

— Понимаю. В общих чертах, конечно.

— Детали — у подполковника. Желаю успеха, — генерал поднялся, давая знать, что пора закругляться В паузе ловко помотал пальцами остро заточенный карандаш, плавным движением опустил (водворил!) его в стакан, повыпячивал губу. — В сводке о летальности, Олег Павлович, выделен случай во вверенном вам... Что это — профессиональная ошибка хирурга?

— Ошибки не было. А вот вина... есть.

— Чья? Конкретно.

— Пальцем ни на кого не покажешь. Медицина виновата.

— Вон как... — построжел голос Прозорова. — Не по чьей-то вине, а по вине всей медицины?

— Не всей. Той отрасли, которая занимается и занималась анаэробной инфекцией. Научных публикаций вроде бы предостаточно, а что в них? Что почерпнуто из практики зимней кампании тридцать девятого? Что нового в диагностике, радикального в профилактике? Методы, рекомендации? Незамедлительное введение антибиотиков? Нашли-то его на второй день после ранения. В воронке, со слепыми осколочными обеих конечностей. Какое уж тут незамедлительное. Разрезы, ампутация? Сделали. Развитие заболевания, извините за банальность, никогда практически не бывает предсказуемо полностью. Как же локализовать скрытый процесс? О том, что он не затух и после отсечения, узнаем, когда... — Олег Павлович, шумно всосав воздух, оборвал себя: — Не помогла и экзартикуляция{17}.

— М-мда-а, — подавленно покачал головой Прозоров. — Анаэробиоз... Что поделаешь, что поделаешь... Объяснительную все же представьте.

— Комиссия будет?

— Никаких комиссий, от них одна демагогия. Приложите к записке историю болезни. Лучшего не вижу — сжато и убедительно.

Прозоров направился к двери, похоже, только для того, чтобы выйти из кабинета вместе с Козыревым. Иного способа распрощаться на этой стадии разговора он не нашел, а продолжать его — только время отнимать у себя и начальника госпиталя.

* * *

Времени на беседу с Прозоровым и специалистом-подполковником затрачено немного. Шофер на месте, машина заправлена. Солнце поднялось — выше некуда Небо безоблачно. Летят паутинки — бабье лето. Все хорошо. Но что-то неприятно сосет все же. Что? Аудиенция прошла с предельным взаимопониманием. Откуда же тогда это гнусное ощущение? Ах, вот откуда! Колючки твои обмякли за ненадобностью, противно липнут к телу.

Понятно: объясняться, выяснять отношения для тебя, Олег Павлович, — нож острый. Отсюда раздражающее ожидание всяких напастей. Дурное всегда от дурных Скверными стал представлять себе тех, к кому шел...

Успокоила медленно слепившаяся мысль: когда душе совестно — это знак, что ты еще человек, что не все потеряно...

— Товарищ майор медицинской службы! — заставил очнуться чей-то голос.

Козырев оборотился. Собирая на сапоги пыль с придорожной завядшей травы, к нему подбегал артиллерийский лейтенант. Стучит ему чем-то тяжелым в загорбок перекинутый обеими лямками через плечо наполовину заполненный вещевой мешок.

— Здравия желаю, товарищ майор медслужбы! — показывая запотевшую подмышку, лейтенант вскинул руку к пилотке. Под ухоженными юношескими усами обнажились в улыбке редкие зубы.

Недоумевая. Олег Павлович разгадывал причину радости парня и не мог разгадать.

— Не узнаете, товарищ майор? — стал тускнеть лейтенант.

Козырев действительно не узнавал. Кто-то из тех, кого оперировал, кто лежал в его госпитале? Разве память удержит тысячи лиц?

Лейтенант подбросил уточняющую деталь:

— Я к вам раненого начальника штаба артполка доставлял. Помните? И мне перевязку делали.

Наконец-то Козырев узнал, вернее, вспомнил того «шкарябнутого» в голову офицера, который привозил на «додже» майора Смыслова и потрясал запиской к Руфине Хайрулловне. Заверил его:

— Как не помнить, помню.

Появление сегодняшнего лейтенанта удобно прилегало к наладившемуся настроению Олега Павловича, это он почувствовал довольно быстро и решил воспользоваться выпавшим моментом.

— Да-да, офицера, которого лично знает командующий фронтом, привезли тогда именно вы.

Не все из прошлого приятно вспоминать. Лейтенант промямлил:

— Но это же... правда...

— Иная правда — хуже вранья. Ладно, забудем... Навестить хотите? Хотите спросить у меня, нет ли места в машине? Угадал? Как тут не угадать — мешок-то с гостинцами. Консервов набрали?

— Прихватил малость.

— Предусмотрительный. Хвалю. Отдельной палаты Смыслову не предоставили, особых медикаментов из Москвы не привозили, а вдобавок беднягу еще и голодом заморили. Хвалю, хвалю, лейтенант, — веселил себя Козырев.

— Товарищ майор медслужбы...

— Не майор, а подполковник медслужбы, — пряча усмешку, добивал его Олег Павлович.

Лейтенант потерянно скосился на его однозвездочные погоны.

— Не веришь? — изумился Олег Павлович. — Честное пионерское — подполковник. Могу выписку из приказа показать.

— Поздравляю с присвоением очередного звания, товарищ подполковник! — гаркнул лейтенант и раскованно засмеялся.

— Спасибо.

— А консервы у меня — ни одному госпиталю не снились. Найдется чем и звездочку вашу обмыть... В военторге девчонка знакомая оказалась. Бутылочку презентовала, скажу я вам., — лейтенант чмокнул кончики сложенных щепотью пальцев.

С такими адъютантами, если не хочешь, чтобы они уселись тебе на спину с погонялкой, ухо надо держать востро.

Козырев, пытаясь несколько придержать бесцеремонность лейтенанта, распахнул дверцу машины:

— В таком случае... Вот сюда-с, рядом с водителем... Обратно как изволите? Если мой «виллис» понадобится, — уступлю, уступлю...

Не увидев умысла, лейтенант с небрежным «Не-е, не понадобится» развалился на сиденье, не оборачиваясь, добавил:

— Я с Сакко Елизаровичем, с замом по строевой. Управится в артмастерских — в госпиталь прикатит. Он сейчас в двух ипостасях — и зам, и начальник штаба. Что-то заколодило у него без майора Смыслова.

По дороге прихватили Мингали Валиевича. По лицу видно было, что и он не попал под грозовые раскаты. Валиев бросил на сиденье связку газет и писем, отдуваясь, сел и тут же потянул из кармана заранее отложенный треугольник — письмо из дому. Уловив скошенный на почту взгляд Олега Павловича, бросил коротко: «Тебе нет ничего» — и стал растеребливать, расправлять тетрадные листки треугольника. Козырев приготовился услышать что-нибудь хорошее из чужих новостей.