Опасная граница: Повести

— Я ничего не знаю, — простонал Ганс.

— Ты не немец, а крыса! Ты служишь врагам рейха, поэтому мы осудили тебя на смерть! — бросал ему в лицо нацист.

Молодчик вытащил револьвер. Ганс закрыл глаза, вспомнил о Марихен и Кречмере. Пойдут бандиты к ним или не пойдут? Старый контрабандист расскажет все, лишь бы спасти дочь. Все подпишет. Но этим он не спасет ни себя, ни Марихен.

— В последний раз даем тебе возможность одуматься. Через минуту будет поздно.

— Тебя самого повесят! — выкрикнул Ганс и плюнул в нациста кровавой слюной.

Они набросились на него и стали бить кулаками и ногами. Ганс безжизненно повис на веревках. Кто-то рванул его за волосы, подтащил к свету.

— Хватит с него! — сказал один из нацистов, еще раз ударив его по разбитому, окровавленному лицу.

Ганс сдержался и не закричал, хотя удар был очень сильным. Одновременно он почувствовал, как стул под ним затрещал, рассыпаясь. Он упал на пол и остался лежать без движения. Мысли его сконцентрировались теперь на одном; узнают, что он притворяется потерявшим сознание, или нет?

— Зепп, подожди нас здесь, а мы сходим к долговязому козлу. Потом отправимся домой, — сказал Зееман.

Раздались шаги, стукнула дверь, и все стихло. Ганс лежал на спине, ощущая боль во всем теле. Мысли его постепенно прояснялись. Он приоткрыл распухшие глаза и увидел сквозь узкие щелки сапоги с толстыми подметками. Куда они пойдут? Может, так и будут стоять возле него? Он закрыл глаза, собираясь с силами, и через минуту услышал, как сапоги со скрипом сдвинулись с места и переместились на другую сторону комнаты. Его страж подошел к столу, потом к шкафу. Заскрипели выдвигаемые ящики. Конечно, этот тип украдет все, что ему попадет под руку. Потом распахнулись двери в спальню и Ганс услышал, как зеемановский молодчик начал рыться в его гардеробе. Пусть роется, лишь бы не возвращался.

Ганс освободил левую руку от веревки, которая совсем Ослабла, потом правую, быстро сбросил ее с себя и поднялся, прихватив сломанную ножку стула. Взвесил ее в руке. В следующее мгновение он выключил свет и встал у двери в спальню. Как только она открылась, он с силой ударил вошедшего. Послышался тихий стон и стук тяжело падающего тела. Ганс включил свет. Нацист лежал без движения, в голове у него зияла кровавая рана. Ганс связал ему руки и ноги, вытащил из кармана заряженный пистолет. В другом кармане он обнаружил полную обойму. Открыв кран, он подставил голову под струю холодной воды, и ему стало немного легче, хотя сдержать стон он все равно не смог. Заперев дом на ключ, Ганс побежал по улице. Ночь была теплой. Мозг сверлила одна мысль: он должен опередить бандитов, направлявшихся к Кречмеру. Справа он увидел два освещенных окна. Сейчас они казались ему маяком в ночи. В конторе таможни еще кто-то находился. Ганс взбежал по лестнице на второй этаж и ворвался в помещение. Карбан сидел за столом и что-то писал. Кучера ставил карабин в шкаф для оружия.

— Пан начальник, в деревне гестаповцы. Они пошли к Кречмеру!

Карбан с удивлением посмотрел на контрабандиста, на его лицо, покрытое ссадинами и кровоподтеками:

— Что случилось?

Времени для объяснений не было. Нацистские молодчики, наверное, уже приближались к дому Кречмера. Дорога была каждая секунда.

— Пойдемте быстрее, иначе они убьют его!

Надвинув фуражку, Карбан схватил карабин и сунул в карман коробку с патронами. Кучера тоже взял оружие, и они побежали вслед за Гансом. В деревне было тихо, только где-то на другом конце лаяли собаки.

— Пойдемте через поле — так мы сможем обогнать их! — сказал Ганс и первым свернул на зады.

Если бежать напрямик, то в нижнюю часть деревни можно попасть гораздо быстрее. В том месте, где проселок подходил к деревне, и стоял дом Кречмера. Вот и сад. За деревьями видна крыша дома, покрытая шифером.

Кто-то сильно стучал в дверь, и глухие удары разносились далеко вокруг.

— Это я, Ганс, — уверял человек хриплым голосом.

В доме зажегся свет. Через неплотно занавешенные окна он падал на землю. Слышно было, как сонный Кречмер кашляет и ругается в сенях.

— Кто там? — спросил он нервно.

— Йозеф, это я, Ганс, — сипел чей-то голос за дверью.

— Ганс? — не поверил контрабандист.

— Да, Ганс Гессе.

— Что случилось?

— Открой!

Осторожный Кречмер, очевидно, колебался. Голос за дверью ему явно не нравился. Ганс никогда так не вел себя. Он приходил тихо и легонько стучал в окно. Кречмер хорошо знал его постукивание.

— Давай открывай!

Старый контрабандист собрался было повернуть ключ в замке, но услышал, как кто-то, стоявший за дверью, тихим голосом предлагал другому человеку не стучать так громко, чтобы не всполошить всю деревню. Кречмер быстро вернулся в комнату и погасил свет. В темноте он дошел до стола, выдвинул ящик и с минуту рылся в нем, пока не нашел револьвер. Снаружи послышались выкрики.

Карбан подбежал к дому и громко скомандовал:

— Стой! Пограничный таможенный контроль!

Темная кучка людей перед дверью дома Кречмера сразу распалась на несколько теней, которые растворились в ночи.

— Стой, стрелять буду! Стой!

В темноте сухо щелкнул пистолетный выстрел. Карбан присел на колено и тоже выстрелил. Карабин дернулся у него в руках. Кто-то невидимый разрядил в него магазин пистолета, но все пули прошли мимо. Ганс перебежал через дорогу к соседнему забору и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. С другой стороны двора несколько раз прогромыхал карабин Кучеры.

— Не стрелять! — скомандовал Карбан.

Стрельба разбудила всю деревню. В домах зажигался свет, люди отворяли окна и высовывались наружу, стремясь узнать, что же происходит. Охрипшие от лая собаки рвались с цепей. Слышался чей-то протяжный крик. Люди боялись выходить из домов и переговаривались, стоя у раскрытых окон.

Карбан встал, зарядил карабин и, держа палец на спусковом крючке, направился к дому. Преследовать вдвоем в темноте вооруженную банду, не зная, сколько в ней людей, не имело смысла, а если ждать помощи, то бандиты наверняка успеют скрыться. Карбан остановился, не зная, что делать.

— Я пойду за ними! — сказал, приблизившись к нему, Ганс.

— Сколько их? — спросил Карбан.

— Пятеро.

— Не вздумайте никуда ходить. Что это за люди?

— Четверых не знаю, а пятым был Зееман. Говорили все время о рейхе. Они наверняка с той стороны. Должно быть, гестаповцы.

Карбан недоверчиво хмыкнул:

— Они бы на такое не решились.

— Они хотели увести меня, Кречмера и Марихен в Германию.

Карбан включил фонарик, и свет от него заплясал по темным заборам и деревьям. С другой стороны двора светил Кучера.

— Убежали! — крикнул он Карбану.

Ганс, пошел вдоль забора; но неожиданно остановился и вскрикнул. Карбан с Кучерой подбежали к нему. В самом конце забора на земле лежал человек. Ганс нагнулся и повернул его на спину — застывшие глаза смотрели в темноту, изо рта струйкой текла кровь.

— Зееман! — воскликнул Ганс. — Так это ты, свинья Зееман? Все-таки я отплатил тебе! И другим отплачу! Клянусь!

Люди, жившие по соседству, отважились наконец выйти на улицу и подойти к Кречмеру, стоявшему возле дома. Их взволнованные голоса соперничали с собачьим лаем.

— Молчите, Ганс. Никто не должен вас слышать.

— Пусть меня слышит вся деревня! Я еще рассчитаюсь с ними, вот увидите.

— Не надо, Ганс! Такими ублюдками сейчас наводнена вся Германия.

— Но и я не одинок, ко мне присоединятся все порядочные люди!

Ганс повернулся и пошел прочь. Боль, о которой он было забыл во время перестрелки, снова дала о себе знать, и он застонал.

Осень  

1

Вайс протирал носовым платком стволы охотничьего ружья. Делал он это скорее по привычке, потому что на вороненой стали не было ни пылинки. При этом он поглядывал в сторону леса, за которым расстилалась холмистая местность, окутанная легкой туманной дымкой. Кречмер лежал в траве, вытянувшись во всю свою длину, и жевал травинку. Его козлиная борода торчала вверх, травинка, зажатая в зубах, то поднималась,. то опускалась.