Отечество

— Хорошо медведю, тот всю зиму лапу сосет. А людям каково? К соседям не пойдешь — у них тоже ничего нет. Сиди и смотри, как ребятишки с голоду пухнут, — Чем Ди, сворачивая цигарку, глубоко вздыхал. На что его жена терпеливая и покорная, и та начала роптать. Шаря по пустым котелкам и кастрюлям, она частенько заливалась слезами. Чем Ди не мог выносить ее плач, у самого душа разрывалась на части.

Однажды ночью, когда старик Чем Ди спал, жена незаметно выскользнула на улицу и направилась к сопке. Надеялась нарыть на брошенных полях соседей прошлогодних бобов. Но не так-то просто их найти. Земля здесь, в горном районе, никудышная, да и хозяева участков, эвакуируясь на север, постарались собрать весь урожай. В мерзлой земле много не наковыряешь. Она провела в поле всю ночь, но собрала только горстку бобов. Узнал бы Чем Ди, какого это ей стоило труда, наверняка обругал бы. И все-таки делать нечего — для голодных ребятишек и похлебка — радость.

Чем Ди облегченно вздохнул, обнаружив наутро в котелке бобовую похлебку. А потом и сам вечерами уходил в поле на промысел.

За время хозяйничания лисынмановцев поселок изменился до неузнаваемости. Двери кооперативного магазина распахнуты настежь, стекла выбиты, полки пусты. Рядом стоит часовой в стальной каске, близко не подпускает. То и дело снуют вооруженные солдаты, озираются по сторонам, словно звери в лесу.

Старик решил навестить мать Тхэ Ха и заковылял мимо шахтерского клуба. По дороге встретил Док Ки.

— О, кого я вижу! А я-то думал, что ты со своей хромой ногой побежал следом за красными, — зло рассмеялся Док Ки.

Чем Ди смолчал.

— Хорошо, что увиделись. Как живешь? Хочешь, могу устроить на хорошее местечко? Пойдем!—и, не дожидаясь ответа, потянул старика за рукав.

— Некогда! Без твоей помощи обойдусь.

— Брось упрямиться! Что у тебя за срочные дела? — улыбка не сходила с лица Док Ки, и он, как бульдог, вцепился в старика. Так они дошли до помещения полиции. Чем Ди увидел возле дома двух знакомых стариков. Док Ки приказал Чем Ди вместе с ними наколоть дров для офицерской столовой.

— Ноги болят, не пойду. Разве ты забыл, что я был на пенсии?—сказал Чем Ди.

— Довольно болтать! Пора забыть о прошлом. Коммунисты кормили бездельников. Республика Тэхан [19] кормит тех, кто работает. Понял?—обозлился Док Ки.

Пришлось подчиниться. Конвоир повел стариков к лесу. Чем Ди еле волочил больную ногу; взбираясь по горной тропинке, несколько раз падал. Наконец они пришли. Вскоре с вязанками дров стали спускаться обратно. У столовой конвоир выдал каждому по банке консервов с заграничными этикетками. Возвращаясь домой, Чем Ди размахнулся и швырнул банку в ручей. Больше в полицию он не пошел.

На рассвете следующего дня Чем Ди с женой уже рылся на поле, ища бобы. Они избороздили участок поля с конца в конец, но с большим трудом, содрав в кровь пальцы, едва нарыли в мерзлой земле несколько горстей. Однако другого выхода у них не было, и супруги каждую ночь шли на покрытое снегом поле.

Это случилось однажды ночью. Чем Ди по обыкновению копался в мерзлой земле. Дул резкий северный ветер, гнал поземку, больно обжигал лицо и руки. В поселке постреливали. Супруги знали, что действует комендантский час и если их обнаружат, то не избежать расстрела. Шли с особой осторожностью.

— Вернемся домой, старик, — предложила жена.

— Котелок пустой, чем накормишь ребят?—возразил ей Чем Ди.

— Пошли, не дай бог увидят… Да вот они…

— Где?—Чем Ди, прикрыв ладонью глаза, всматривался в темноту, куда показала жена. Вдалеке что-то белело. Как будто мелькнула тень. Разобрать лучше мешала пурга. Тень больше не двигалась, застыла на месте. Что это может быть? Позвать нельзя, услышат. Уж не следит ли, как они перекапывают поле?

— Пошли, старик, скорей!—жена дрожащими руками подняла с земли котелок и потащила за собой Чем Ди. Он повиновался. Но дома его обуяли сомнения. Чем Ди лег, не раздеваясь. «Кто мог следить за нами?—думал он. — И зачем? Хотят, чтобы старики умерли с голоду?» Он курил цигарку за цигаркой, стараясь отогнать тревожные мысли.

Вдруг почудился слабый стук в дверь. Чем Ди вскочил, присел на кровати. Неужели проследили и пришли за ним? Что им сказать? Чем Ди боялся пошелохнуться. Снова стук. «Чем виноват человек, что он не хочет умереть с голоду? Ведь я никогда не воровал…» — уже с каким-то безразличием подумал старик.

— Отец… — тихо позвали за дверью. Чем Ди изумился, вслушался.

— Открой…

Голос показался знакомым.

— Кто там?

— Я, Тхэ Ха.

Чем Ди спрыгнул, подбежал к двери, раскрыл ее. На пороге стоял человек во всем белом, за ним еще один. Они шагнули в комнату.

— Отец, не узнал меня?—спросил Тхэ Ха взволнованным шепотом. Старик будто спятил, заграбастал Тхэ Ха и Ки Хо в свои объятия и долго не отпускал их; на глазах его выступили слезы.

— Знал, что придешь, знал!… Люди болтали, будто ты убит, но я не верил.

Тхэ Ха по-детски улыбался, смущенный лаской старика.

— Твоя мать думала обмануть меня, старого дурака. А я и через оконное стекло вижу ее насквозь!

— Как она живет?—сердце Тхэ Ха сжалось.

— Пока бог оберегал. Сейчас не знаю. Лисынмановцы рыскают по поселку, расстреливают родственников партийцев. В твоем доме поселился лисынмановский офицер. Она у них служанкой…

Тхэ Ха стоял не в силах перевести дыхание. На мгновение его лицо исказилось болью.

Чем Ди стал рассказывать о родственниках Ки Хо, о расстрелянных жителях, о диких оргиях в помещении шахтерского клуба. Старик говорил без устали, речь его лилась, как ручей в половодье.

— В поселке кровавая баня, ад кромешный. Нет на них кары небесной. Около полусотни людей загубили… Да что я все говорю? Скажи, куда путь держите? Домой не вздумай показываться. Хочешь увидеться с матерью, сам схожу за ней…

— Мы к вам пришли.

— Тогда присаживайтесь. Похлебаем бобовую похлебку. Вы, должно быть, голодные.

Однако Тхэ Ха не намеревался долго задерживаться. Они уже побывали около бывшей конторы шахты и разведали обстановку. По дороге заглянули к Чем Ди, чтобы подробнее у него разузнать, что происходит в поселке.

— Сколько в поселке солдат, что за оружие у них? Сколько полицейских? Можешь сказать?

— Попробую. Полицейских с десяток, не больше. Около сотни военных… Кажется, так…

— А точнее? Помнишь, перед нашим уходом тебе давали поручение?—Тхэ Ха, до этого обращавшийся к старику, как к родственнику, неожиданно перешел на официальный тон.

Чем Ди смутился. В душе досадовал на себя. Как выполнишь партийное поручение, если сам подыхаешь с голоду и о других думать недосуг? И потом, честно говоря, с трудом верилось, что свои скоро вернутся.

— Простите. Признаюсь, провалил я задание. Столько бед свалилось, не до этого было. Отсиживался дома, теперь вижу свою ошибку. Дайте время, все исправлю… Можете проверить, — Мун Чем Ди сидел с виноватым видом.

— Док Ки все еще начальник полиции?

— Конечно. Отъявленный негодяй!

— Знаем.

— Живет там же?

— Там. В одну ночь разбогател. Говорят, дом ломится от барахла. Закрома — что тебе склад.

— И это известно.

— Американский офицер Уоттон и курносый лейтенант тоже все еще здесь?

— Самому не довелось видеть. Говорят, здесь и зверствуют по-прежнему.

Тхэ Ха вспомнил зияющую яму шахты, дула винтовок, направленные ему в грудь. В памяти всплыли колючие глаза Уоттона, краснощекое, курносое лицо младшего лейтенанта. Юноша так сжал кулаки, что ногти впились в ладони.

— …Если хочешь повидаться с матерью, позову ее, — предложил Чем Ди, полагая, что Тхэ Ха сейчас задумался о ней.

Слова старика разбередили душу молодого партизана. Как она там? Страдает, бедняжка, в логове врагов?… С новой силой нахлынули воспоминания, хотелось броситься к матери, прижаться к ее щеке, погладить волосы. Жгло обидное слово «служанка». «Нет, только не теперь. Разве другие тоже не мучаются? Пусть мы больше и не увидимся, но она поймет, что так было надо».