Партизанский фронт

Почти одновременно с успешно проведенной на узкоколейке операцией первой роты была осуществлена вторая, не менее дерзкая операция третьей ротой во главе с лейтенантом Иваном Фоминковым в районе деревни Батуринка, что на шоссе Вильнюс — Московская автомагистраль.

Перед рассветом партизаны по длинной полосе перелеска вышли к шоссе и заняли огневой рубеж за штабелями заготовленных дров. Минеры заложили на проезжей части шоссе мины-снаряды, замаскировали их почерневшим талым снегом, протянули шнуры в укрытие и затаились в тревожном ожидании. Наконец дозорный просигналил о движении со стороны Вильнюса грузовиков противника. Вот появился первый, второй, третий, еще и еще. В кузовах поблескивали на солнце рогатые каски.

— Артиллерия, огонь! — команда лейтенанта Фоминкова затерялась в перекате сильных взрывов. И на этот раз отлично сработала бесствольная партизанская «артиллерия». В считанные секунды было уничтожено три грузовика и живая сила в них. Рассчитывали на четыре, но… оборвался шнур, и один снаряд от 152-миллиметровой пушки не сработал.

Колонну охватила паника. По гитлеровцам, выпрыгивавшим из уцелевших грузовиков, почти в упор ударили четыре пулемета, семнадцать автоматов и около трех десятков винтовок…

В этом бою, кроме командира роты Ивана Фоминкова и его помощника по разведке Володи Рогожкина, отличились комсомольцы Дмитрий Булавский и Олег Довнорович. Они установили ручные пулеметы на штабеля дров и прицельным огнем срезали около трех десятков гитлеровцев. Прикрываясь огнем, рота без потерь отошла в свою лесистую зону.

Внезапный удар роты Фоминкова по автоколонне был для оккупантов раскатом грома в ясном небе. Гитлеровцы не ожидали, чтобы в безлесной полосе среди белого дня в считанных километрах от таких крупных гарнизонов, как Минск, Острошицкий городок и Логойск, была почти полностью разгромлена автоколонна с войсками, двигавшимися в боевой готовности к фронту…

Успех этой операции и полное уничтожение передовой роты врага на узкоколейке сильно напугали начальника карательной экспедиции. Удары партизан оказались ошеломляющими. Гитлеровцы стали действовать очень осторожно и предусмотрительно. Если вначале оккупанты предполагали провести операцию против отряда силами двух пехотных полков с тремя приданными танками, то после печальных для них уроков из Минска было срочно вызвано подкрепление — броневики и танки. До прибытия этих дополнительных сил над Кормшским и Логойским лесами два дня с раннего утра до поздней ночи висели самолеты-разведчики.

По всему фронту боевые действия гитлеровцы начали на третий день после вылазки в Сутоки и Ляды. Едва ветви деревьев озарились первыми лучами восходящего солнца, как воздух сотрясли мощные залпы артиллерии. Тысячи снарядов и мин посыпались на Кормшу, Гребенчук и их окрестности. Задрожала и застонала земля. Многочисленные самолеты с бреющего полета поливали свинцом все подозрительные поляны, просеки и дороги. Вскоре там над лесом повисли черные столбы дыма: каратели, добравшись до оставленного нами лагеря, жгли землянки.

Перед вечером на большаке Сухой Остров — Юрово появились ревущие немецкие бронемашины и танки. Их колонна, то и дело ведя беспорядочный огонь, медленно пробиралась на занятый отрядом левый берег реки Гайны к деревням Юрово, Прудище, Антополье, Сутоки, Мостище, Таковщина. По этим действиям мы поняли, что враг не ограничится прочесыванием Кормшского и Борисовского лесов, а предпримет активные действия и в восточной части Логойского района, где расположились наши роты. Чтобы активно и уверенно противодействовать противнику и, умело маневрируя, избегать его ударов, нам надо было возможно точнее знать его дальнейшие замыслы. Этими данными нас обеспечил «Фигаро».

Чуянов встретился с ним на Антопольском аэродроме у заброшенного колодца. «Фигаро» сообщил, что ранее доставленные им устаревшие данные о партизанах и об их намерении во всех случаях обороняться (они были подготовлены нашим штабом) в то время вполне удовлетворили немцев и повысили его авторитет. Бывшего лазутчика оставили при руководстве экспедицией. Поэтому он смог выяснить в общих чертах планы карателей. Противник и в самом деле замышлял намного больше, чем мы предполагали ранее. Упустив наш отряд из Кормшского леса, враг решил взять реванш, зажав нас в холмистом Швабовском лесу. С этой целью войскам усиленного логойского гарнизона было приказано занять и удерживать деревни Ляды и Юрковичи, взять под контроль реку Цну и тем самым отрезать наш отход на запад.

Плещеницкий и зембинский гарнизоны должны были прочно оседлать шоссе Зембин — Плещеницы, преградив отряду путь к запасной базе в Паликовском лесу. Гайнское болото, сильно разлившееся во все стороны, отдавалось под контроль авиации и отдельных маневренных групп карателей. Наступление основных сил противника с танками, бронемашинами и артиллерией предусматривалось развернуть с юга и юго-востока. Операцию рассчитывали завершить в три дня. На этой же встрече «Фигаро» передал Чуянову немецкие данные о сигналах для связи с авиацией и корректирования огня артиллерии во время боя. Впоследствии они сыграли для нас очень важную роль.

Итак, гитлеровцы по-прежнему надеялись прочно зажать нас в кольцо и затем быстро уничтожить. При сложившейся обстановке отряду было опасно оставаться не только в занимаемых деревнях, но и в небольшом треугольнике лесного массива между разлившимися реками Цна и Гайна. Этот сосновый лес, разбитый широкими просеками на квадраты, несмотря на весеннюю распутицу, был проходим даже для бронемашин и танков. Пригайнское болото, покрытое худосочным сосняком и лозняком, также не могло надежно укрыть партизан. Оно было залито студеной водой и хорошо просматривалось и простреливалось с самолетов.

Кроме того, после длительного боя на узкоколейке и огневого налета на автоколонну возле деревни Батуринка отряд располагал незначительным количеством боеприпасов.

А ведь для активной обороны крайне нужны пулеметы, винтовки, автоматы и главное — боеприпасы к ним. Нехватка оружия и боеприпасов — вот основная болезнь, от которой мы никак не могли вылечиться. Пусть не подумают читатели, что партизаны забывали о трофеях. Нет! Но большую часть их использовать не приходилось. Возьмешь, бывало, в руки бельгийский пулемет, французскую винтовку, немецкий автомат, посмотришь на их хорошую отделку, повертишь в руках, а потом отправляешь на склад или зарываешь в землю: нет к ним боеприпасов. А Большой земле тогда было не до нас. И мы это хорошо понимали.

Наконец было принято решение заблаговременно вывести отряд из затягиваемой петли. Время летело, как никогда, быстро. Было уже 12 часов ночи, когда мы окончательно выработали план дальнейших действий. Первым отправили обоз с ранеными. Жителей предупредили об опасности верховые связные. Первой и второй ротам было приказано, взяв курс на север, отойти в соседний Плещеницкий район. Третья рота оставалась для обеспечения прикрытия с тыла. После выполнения этой задачи ей надлежало отойти через удерживаемую отошедшими ротами брешь на шоссе также в Плещеницкий район.

Не спали ночью ни партизаны, ни враг. Гудели его машины, строчили пулеметы, в небо взвивались десятки ракет. Каратели подтягивали силы для решающего штурма партизанской обороны. Позднее мы узнали, что гестаповцы с нетерпением ожидали информацию от «Дракона». Как им нужны были самые свежие данные о неуловимом отряде! Но лазутчик не появлялся на условленном месте. Метался и сам «Дракон». Он не знал наших планов, а с пустыми руками идти ему было нельзя. Как мы узнали позже, гестапо приказало ему во время блокады убрать командование отряда.

Первая рота и вспомогательные подразделения отряда, пройдя за ночь через Мостище, Таковщину, Цну и Малиновку, под утро незаметно пересекли шоссе Зембин — Плещеницы и заняли оборону на прилегающих высотах. В их задачу входило прикрыть выход второй и третьей рот.

Вторая рота, выходя правее в районе Швабовки, наткнулась на карателей. После короткой схватки Георгий Анисимович Щемелев отвел партизан в лес. Несколько позже он сделал попытку прорваться через небольшой лес между Швабовкой и Цной, но и это не удалось. Немцы, патрулировавшие лес, втянули партизан в перестрелку. Начинало светать. Немецкие моторы ревели справа и слева. Поэтому застревать здесь на день было опасно. Тогда Щемелев решил оторваться от противника, дождаться ночи в лесу и уже потом вновь попытаться проскользнуть на север правее Зембина. Рота, преследуемая карателями, отступала в направлении Гайнского болота.