Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе

— Значит, станки… бездействуют?

— Почему бездействуют? Как энергию дают — люди к станкам становятся. По полтора часа в сутки ток дают. От движков. По норме. Можно сказать — по карточкам. Как хлеб насущный.

Звягинцев снова посмотрел на делавших тарелки рабочих, потом перевел взгляд на неподвижно лежавших на стеллажах людей. Надеяться, что кто-либо из тех, кого он здесь увидел, окажется в силах долбить мерзлую землю, таскать груженные цементом тачки, было бессмысленно.

— Пойдем отсюда, Максимыч! — сказал Звягинцев и первым направился к двери.

Несколько минут они молча шагали по облитому желтым лунным светом поскрипывавшему под их валенками снегу.

— Сколько же рабочих осталось на заводе? — спросил наконец Звягинцев.

— Всех считать? И тех, кто на стеллажах лежит и подняться не может? И тех, кто вчера на заводе был, а сегодня уже не вышел, до проходной не дошел, — их тоже считать? Тогда процентов пятнадцать от прежнего числа наберется. А может, и поменьше.

Они приближались к хорошо знакомому Звягинцеву длинному кирпичному зданию, где осенью ремонтировали танки. В нижних его окнах, забитых досками или заложенных кирпичом, чернели амбразуры для пулеметов.

— Зайдем? — полувопросительно сказал Королев и направился к дощатой двери.

Вслед за Королевым Звягинцев вошел в цех и остановился у порога, изумленный. В двух десятках метров от двери он увидел тяжелый танк «КВ», вокруг него столпились подростки — ребята и девушки в ватниках и надетых на них спецовках. Они держали кто инструмент — гаечные ключи, штангели, молотки, кто — коптилки. И все, задрав головы, смотрели на человека, который стоял на танковой башне. Нет, он не стоял, а скорее висел, потому что под мышками его были продеты ремни, прикрепленные к спускавшимся откуда-то с высоты цепям. В руках у него была дрель.

В тот момент, когда Королев и Звягинцев подходили к танку, человек этот сказал:

— Все, ребята. Снимайте. Ток кончился.

Передал кому-то дрель и медленно освободился от поддерживавших его лямок. Десятки ребячьих рук подхватили его и бережно опустили вниз. Оказавшись на полу, человек пошатнулся, но его снова поддержали.

— Что, Маркелыч, циркачом, что ли, заделался? — грубовато спросил Королев. — На трапеции стал работать?

— Не держат ноги-то… — сумрачно ответил тот.

— Познакомьтесь, — сказал Королев. — Это Губарев Василий Маркелович, знатный наш токарь. А это Звягинцев, майор, к нашему штабу обороны прикомандирован.

Звягинцев протянул руку, и Губарев вложил в нее свою холодную замасленную ладонь.

— Или профессию сменил? — продолжал спрашивать Королев. — Ты ведь пушкарь, до сих пор танками не занимался.

— Да вот ребята попросили помочь… Башню к чертям заклинило. И смотровой люк.

— Что же, ребята просверлить не могут? Токарь восьмого разряда для этого понадобился? — Королев обвел взглядом подростков.

— Мы можем, можем! — раздались нестройные голоса.

— Как же, можете! — не то с иронией, не то с горечью проговорил Губарев. — Вы всё можете… Пойдем-ка, Максимыч, разговор есть.

Они отошли к воротам. Звягинцев, поколебавшись, пошел за ними.

— Вот что, Максимыч! — сказал Губарев. — Менять систему надо.

— Какую еще систему? — не понял Королев.

— Забрать надо карточки у фабзайцев.

— Это… в каком же смысле?

— В прямом. Забрать и сдать в столовую. А им талоны на питание выдать. А так знаешь что получается? Они продукты на неделю вперед забирают и за два дня все съедают. Дети! А потом пять ден в кулак свищут. Ремни жуют, подметки старые в кипятке вываривают. Словом, на ногах еле держатся.

— Сам-то ты не больно крепко держишься, если тебя на кронштейне подвешивать надо.

— Я-то после стационара сейчас ничего. Недели на две сил хватит. А с ребятами худо. При мне один с брони наземь хлопнулся. Унесли. Голодный обморок.

— Ладно, Маркелыч, продумаем, — вздохнув, ответил Королев. — А под потолком тебе висеть хватит. Дело есть. Пушку выправить надо. Вчера с фронта доставили. Винт покорежен. Начали его вот такие же фабзайцы править, кувалдой взялись, а он возьми и тресни. Ну, пополам сломался. Новый надо выточить. И быстро.

— Быстро?! — хмыкнул Губарев. — Да ты винт-то пушечный видел? Он метров пять длиной! Где я тебе металл возьму? И опять же — где энергия? Рукой, что ли, станок вертеть прикажешь?

— Приказывать такую глупость права не имею, а посоветовать могу. Двигай на филиал. Там вчера новый движок пустили. Возьми себе токаря подручного. Металл из проката отыщешь. Словом, через сутки винт должен быть готов. А теперь бывай! Идти надо. Я человек подневольный. Вон у майора под началом состою. Пошли, майор…

Они вышли из цеха.

— Иван Максимович, — сказал Звягинцев, — я все видел и все понял. Но я получил приказ и должен его выполнить. Любыми средствами. Я должен заставить людей построить укрепления.

— Заставить? — воскликнул Королев. — Кировцев — заставить?!

— Но пойми, Иван Максимович. Ведь положение угрожающее! Может быть, сейчас, вот когда мы с тобой тут стоим, там, — он махнул рукой в сторону Финского залива, — немцы к штурму готовятся! Ведь нужно укрепить имеющиеся дзоты и построить новые, прорыть не меньше трех километров траншей. Это я тебе уже теперь, после первого, предварительного осмотра говорю! Как это сделать? Какими силами? Да, прав Длугач, еле на ногах люди держатся. Это ты мне хотел доказать? А что дальше?

— Жалко мне тебя, Звягинцев, если ты только это увидел. Не для того я тебя по цехам водил… Слушай, ты человек образованный, историю, наверное, изучал.

— Какую историю?..

— Ну, древнюю. Я вот помню, раз вечером книжки Веркины от нечего делать листать стал. Одна попалась про то, как люди раньше жили, ну, сотни или тыщи лет назад. Какие там царства-государства на земле существовали. Любопытно! Я-то церковноприходскую только закончил, а университеты мои совсем другие были, там древнюю историю не проходили, там ее, нынешнюю, делали…

— Холодно, Максимыч, — прервал его закоченевший Звягинцев, — давай куда-нибудь в помещение зайдем. Да мне пора в штаб обороны, ночь лунная, можно не откладывая с инженерами осмотреть территорию.

— Сейчас, майор, потерпи, — не двигаясь с места, продолжал Королев. — Я тебе досказать хочу. Вычитал я в книжке той Веркиной про парня одного. Решил он характер свой испытать. Ну, по-нашему, силу воли. Положил руку на огонь и стал терпеть. До кости руку сжег, а стерпел.

— Муций Сцевола, — подсказал Звягинцев.

— Во-во, кажись, так, Муций. Выходит, значит, не зря тебя учили.

— Это общеизвестный, хрестоматийный факт.

— Ну, для тебя известный, а я первый раз в жизни прочел. Может, правда, а может, байка. Только хочу тебе сказать, что таких Муциев на Кировском не одна сотня наберется.

— Эта война и не таких героев рождает. У нас в армейской газете писали, что на Западном один комсомолец грудью на пулеметную амбразуру лег.

— Про то и речь. Так вот скажи кировцу — руку на огонь положить, если для победы это нужно, или вот на амбразуру лечь, — ляжет. Только… только дойти до этой амбразуры у него сил не хватит.

— Так что же делать?

— Завтра в девять соберем отряд, — после минутного раздумья ответил Королев. — Ну и тех, кто от работы свободен. Выступишь, обрисуешь положение. А там посмотрим.

Почти половину ночи Звягинцев вместе с двумя членами штаба обороны завода, под руководством которых строились уже имеющиеся укрепления, осматривал западную часть территории.

Вернувшись в штаб, попробовали рассчитать, сколько потребуется брони, тавровых балок, труб, цемента, рабочей силы. Результаты оказались печальными. Выходило, что необходимо не сто, как предполагал Звягинцев, а не менее двухсот человек.

Было уже два часа ночи, когда Звягинцев вернулся в ту самую комнату — смежную с кабинетом директора, — где жил тогда, в сентябре. Королев еще днем сказал ему, что ночевать он сможет на том же месте. К своему удивлению, на соседней койке, где раньше обычно спал Козин, Звягинцев увидел не нынешнего секретаря парткома Алексеенко, как этого можно было ожидать, а самого Королева.